Неточные совпадения
Батрачка безответная
На каждого, кто чем-нибудь
Помог ей в черный день,
Всю жизнь о соли думала,
О соли пела Домнушка —
Стирала ли,
косила ли,
Баюкала ли Гришеньку,
Любимого сынка.
Как сжалось сердце мальчика,
Когда крестьянки вспомнили
И спели песню Домнину
(Прозвал ее «Соленою»
Находчивый вахлак).
— Что такое? — спросил Грустилов, высовываясь из кареты и
кося исподтишка глазами
на наряд предводительши.
Пройдя еще один ряд, он хотел опять заходить, но Тит остановился и, подойдя к старику, что-то тихо сказал ему. Они оба поглядели
на солнце. «О чем это они говорят и отчего он не заходит ряд?» подумал Левин, не догадываясь, что мужики не переставая
косили уже не менее четырех часов, и им пора завтракать.
С вечера Константин Левин пошел в контору, сделал распоряжение о работах и послал по деревням вызвать
на завтра косцов, с тем чтобы
косить Калиновый луг, самый большой и лучший.
Нельзя было пропустить приказчику то, что лужок не был скошен и трава пропала задаром; но нельзя было и
косить восемьдесят десятин,
на которых был посажен молодой лес.
Тит освободил место, и Левин пошел за ним. Трава была низкая, придорожная, и Левин, давно не косивший и смущенный обращенными
на себя взглядами, в первые минуты
косил дурно, хотя и махал сильно. Сзади его послышались голоса...
Личное дело, занимавшее Левина во время разговора его с братом, было следующее: в прошлом году, приехав однажды
на покос и рассердившись
на приказчика, Левин употребил свое средство успокоения — взял у мужика косу и стал
косить.
И молодые и старые как бы наперегонку
косили. Но, как они ни торопились, они не портили травы, и ряды откладывались так же чисто и отчетливо. Остававшийся в углу уголок был смахнут в пять минут. Еще последние косцы доходили ряды, как передние захватили кафтаны
на плечи и пошли через дорогу к Машкину Верху.
Он посылал скосить клевер
на сено, выбрав плохие десятины, проросшие травой и полынью, негодные
на семена, — ему скашивали под ряд лучшие семенные десятины, оправдываясь тем, что так приказал приказчик, и утешали его тем, что сено будет отличное; но он знал, что это происходило оттого, что эти десятины было
косить легче.
После завтрака Левин попал в ряд уже не
на прежнее место, а между шутником-стариком, который пригласил его в соседи, и молодым мужиком, с осени только женатым и пошедшим
косить первое лето.
Но следующая, размененная
на покупку провизии к обеду для родных, стоившей двадцать восемь рублей, хотя и вызвала в Левине воспоминание о том, что двадцать восемь рублей — это девять четвертей овса, который, потея и кряхтя,
косили, вязали, молотили, веяли, подсевали и насыпали, — эта следующая пошла всё-таки легче.
Левин не замечал, как проходило время. Если бы спросили его, сколько времени он
косил, он сказал бы, что полчаса, — а уж время подошло к обеду. Заходя ряд, старик обратил внимание Левина
на девочек и мальчиков, которые с разных сторон, чуть видные, по высокой траве и по дороге шли к косцам, неся оттягивавшие им ручонки узелки с хлебом и заткнутые тряпками кувшинчики с квасом.
Остапу и Андрию казалось чрезвычайно странным, что при них же приходила
на Сечь гибель народа, и хоть бы кто-нибудь спросил: откуда эти люди, кто они и как их зовут. Они приходили сюда, как будто бы возвращаясь в свой собственный дом, из которого только за час пред тем вышли. Пришедший являлся только к кошевому, [Кошевой — руководитель
коша (стана), выбиравшийся ежегодно.] который обыкновенно говорил...
«Парад кокоток в Булонском лесу тоже пошлость, как “Фоли-Бержер”.
Коше смотрит
на меня как
на человека, которому он мог бы оказать честь протрясти его в дрянненьком экипаже. Гарсоны служат мне снисходительно, как дикарю. Вероятно, так же снисходительны и девицы».
А иногда он проснется такой бодрый, свежий, веселый; он чувствует: в нем играет что-то, кипит, точно поселился бесенок какой-нибудь, который так и поддразнивает его то влезть
на крышу, то сесть
на савраску да поскакать в луга, где сено
косят, или посидеть
на заборе верхом, или подразнить деревенских собак; или вдруг захочется пуститься бегом по деревне, потом в поле, по буеракам, в березняк, да в три скачка броситься
на дно оврага, или увязаться за мальчишками играть в снежки, попробовать свои силы.
Лес идет разнообразнее и крупнее. Огромные сосны и ели, часто надломившись живописно, падают
на соседние деревья. Травы обильны. «Сена-то, сена-то! никто не
косит!» — беспрестанно восклицает с соболезнованием Тимофей, хотя ему десять раз сказано, что тут некому
косить. «Даром пропадает!» — со вздохом говорит он.
В лице этом поражали, особенно
на матовой бледности лица, очень черные, блестящие, несколько подпухшие, но очень оживленные глаза, из которых один
косил немного.
Они еще чуть-чуть помнили привольное старое житье, когда после холодной и голодной зимы отправлялись
на летние кочевки сотнями
кошей.
— Я буду ждать вас, Сергей Александрыч, — говорила Зося
на прощанье. — Приезжайте прямо в
кош, — это два часа езды от вашей мельницы.
Однажды, когда Зося в минуту сплина лежала бледная и равнодушная
на своей постели, в
кош стремглав вбежала Хиония Алексеевна.
«Если поедешь направо — сам будешь сыт, конь голоден; поедешь налево — конь будет сыт, сам будешь голоден; а если поедешь прямо — не видать тебе ни коня, ни головы, — припомнились Привалову слова сказки, и он поехал прямо
на дымок
кошей.
Подъезжая к пригорку,
на котором стоял белый
кош Ляховской, Привалов издали заметил какую-то даму, которая смотрела из-под руки
на него. «Уж не пани ли Марина?» — подумал Привалов. Каково было его удивление, когда в этой даме он узнал свою милую хозяйку, Хионию Алексеевну. Она даже сделала ему ручкой.
С пригорка,
на котором теперь стоял Привалов, вдали можно было рассмотреть мельничный пруд, а впереди,
на берегу речки, дымились башкирские
коши…
Оставалось покориться судьбе и сидеть в
коше, пока Зося гарцевала
на своем иноходце.
В своей полувосточной обстановке Зося сегодня была необыкновенно эффектна. Одетая в простенькое летнее платье, она походила
на дорогую картину, вставленную в пеструю раму бухарских ковров. Эта смесь европейского с среднеазиатским была оригинальна, и Привалов все время, пока сидел в
коше, чувствовал себя не в Европе, а в Азии, в этой чудной стране поэтических грез, волшебных сказок, опьяняющих фантазий и чудных красавиц. Даже эта пестрая смесь выцветших красок
на коврах настраивала мысль поэтическим образом.
Странную картину представлял теперь
кош Зоси, где
на мягком бухарском ковре, поджав ноги, сидел поп Савел, а Зося учила его играть в домино.
Около дырявых, ободранных
кошей суетилась подвижная полунагая толпа ребят, денно-нощно работали женщины, эти безответные труженицы в духе добрых азиатских нравов, и вечно ничего не делали сами башкиры, попивая кумыс и разъезжая по окрестностям
на своих мохноногих лошадках; по ночам около
кошей горели яркие огни, и в тихом воздухе таяла и стыла башкирская монотонная песня, рассказывавшая про подвиги башкирских богатырей, особенно о знаменитом Салавате.
Через минуту в
кош вошел Половодов. Он с минуту стоял в дверях, отыскивая глазами сидевшую неподвижно девушку, потом подошел к ней, молча поцеловал бледную руку и молча поставил перед ней
на маленькую скамеечку большое яйцо из голубого атласа
на серебряных ножках.
Зося была немного больна и приняла Привалова внутри
коша, где можно было сидеть только
на низеньких диванчиках, поджав ноги. Хозяйка была занята приручением степного сокола, который сидел перед ней
на низенькой деревянной подставке и каждый раз широко раскрывал рот, когда она хотела погладить его по дымчатой спине.
Он долго сидел
на своем месте, крепко подперев обеими руками голову и все-таки
кося глазами
на прежнюю точку,
на стоявший у противоположной стены диван.
Вследствие того что весна здесь наступает поздно, староверы пашут только в мае, а
косят в августе. Та к как лето туманное и холодное, то хлеба созревают тоже поздно. Уборка их производится в конце сентября, а иногда затягивается и до половины октября. Все овощи, в особенности картофель, растут хорошо; не созревают только дыни и арбузы. Период цветения растений и созревания плодов по сравнению с бассейном Уссури,
на одной и той же широте, отстает почти
на целый месяц.
Иногда будто пахнёт им, после скошенного сена, при сирокко, перед грозой… и вспомнится небольшое местечко перед домом,
на котором, к великому оскорблению старосты и дворовых людей, я не велел
косить траву под гребенку;
на траве трехлетний мальчик, валяющийся в клевере и одуванчиках, между кузнечиками, всякими жуками и божьими коровками, и мы сами, и молодость, и друзья!
Станешь к нему
на работу — и он рядом с тобой, и
косит, и молотит, всякую работу сообща делает; сядешь обедать — и он тут же; те же щи, тот же хлеб…
Время между чаем и ужином самое томительное. Матушка целый день провела
на ногах и, видимо, устала. Поэтому, чтоб занять старика, она устраивает нечто вроде домашнего концерта. Марья Андреевна садится за старое фортепьяно и разыгрывает варьяции Черни. Гришу заставляют петь: «Я пойду-пойду
косить…» Дедушка слушает благосклонно и выражает удовольствие.
Самые невинные корнеты — и те как-то загадочно
косили глазами
на красавиц-невест, словно говорили: хорошо-то бы хорошо, да не так, а вот этак.
— Что ж так-то сидеть! Я всю дорогу шел, работал. День или два идешь, а потом остановишься, спросишь, нет ли работы где. Где попашешь, где
покосишь, пожнешь. С недельку
на одном месте поработаешь, меня в это время кормят и
на дорогу хлебца дадут, а иной раз и гривенничек. И опять в два-три дня я свободно верст пятьдесят уйду. Да я, тетенька, и другую работу делать могу: и лапоть сплету, и игрушку для детей из дерева вырежу, и
на охоту схожу, дичинки добуду.
— Что помещики! помещики-помещики, а какой в них прок? Твоя маменька и богатая, а много ли она
на попа расщедрится. За всенощную двугривенный, а не то и весь пятиалтынный. А поп между тем отягощается, часа полтора
на ногах стоит. Придет усталый с работы, — целый день либо пахал, либо
косил, а тут опять полтора часа стой да пой! Нет, я от своих помещиков подальше. Первое дело, прибыток от них пустой, а во-вторых, он же тебя жеребцом или шалыганом обозвать норовит.
— Чище
косите! чище! чтобы не было ни махров, ни огрехов! всякий огрех —
на спине! — кричит он вслед косцам.
При наших разбойничьих попытках проникнуть в его святилище он только
косил один глаз, и
на его застывшем лице проступало выражение тревожной тоски.
Мужик — доносчик
косил на лужайке в лесу, когда перед ним неожиданно встал гайдамак.
— Он и то с бурачком-то ворожил в курье, — вступился молодой парень с рябым лицом. — Мы, значит,
косили, а с угору и видно, как по осокам он ходит… Этак из-под руки приглянет
на реку, а потом присядет и в бурачок себе опять глядит. Ну, мы его и взяли, потому… не прост человек. А в бурачке у него вода…
Всё лето, исключая, конечно, непогожие дни, я прожил в саду, теплыми ночами даже спал там
на кошме [
Кошма — большой кусок войлока, войлочный ковер из овечьей или верблюжьей шерсти.], подаренной бабушкой; нередко и сама она ночевала в саду, принесет охапку сена, разбросает его около моего ложа, ляжет и долго рассказывает мне о чем-нибудь, прерывая речь свою неожиданными вставками...
Сенокосов совсем нет, сено
косят на клочках в тайге или жнут его серпами, где попадется, а кто побогаче, те покупают его в Тымовском округе.
Не говорю о том, что крестьяне вообще поступают безжалостно с лесом, что вместо валежника и бурелома, бесполезно тлеющего, за которым надобно похлопотать, потому что он толст и тяжел, крестьяне обыкновенно рубят
на дрова молодой лес; что у старых дерев обрубают
на топливо одни сучья и вершину, а голые стволы оставляют сохнуть и гнить; что
косят траву или пасут стада без всякой необходимости там, где пошли молодые лесные побеги и даже зарости.
Окулко
косил с раннего утра вплоть до обеда, без передышки. Маленький Тараско ходил по косеву за ним и молча любовался
на молодецкую работу богатыря-брата. Обедать Окулко пришел к балагану, молча съел кусок ржаного хлеба и опять пошел
косить.
На других покосах уже заметили, что у Мавры
косит какой-то мужик, и, конечно, полюбопытствовали узнать, какой такой новый работник объявился. Тит Горбатый даже подъехал верхом
на своей буланой кобыле и вслух похвалил чистую Окулкину работу.
На покосе Морок
косил за Феклисту,
на фабрике ругал ее нехорошими словами, а встречаясь с ней
на улице, переходил
на другую сторону.
Старуха Мавра с удивлением посмотрела
на дочь, что та ничего не знает, и только головой указала
на лужок у реки. Там с косой Наташки лихо
косил какой-то здоровенный мужик, так что слышно было, как жесткая болотная трава свистела у него под косой.
В белой татарской избе,
на широких нарах, лежала груда довольно сальных перин чуть не до потолка, прикрытых с одной стороны ковром; остальная часть нар покрыта была белою
кошмою.
Я ехал
на роспусках в первый раз в моей жизни, и мне очень понравилась эта езда; сидя в сложенной вчетверо белой
кошме, я покачивался точно как в колыбели, висящей
на гибком древесном сучке.
Человек сорок крестьян
косили, выстроясь в одну линию, как по нитке: ярко блестя
на солнце, взлетали косы, и стройными рядами ложилась срезанная густая трава.