Неточные совпадения
Девушка встретила его с радостью. Так же неумело и суетливо она бегала из угла
в угол, рассказывая жалобно, что ночью не могла уснуть; приходила полиция, кого-то арестовали,
кричала пьяная женщина,
в коридоре топали, бегали.
— Эй, барин, ходи веселей! —
крикнули за его спиной. Не оглядываясь, Самгин почти побежал. На разъезде было очень шумно, однако казалось, что железный шум торопится исчезнуть
в холодной, всепоглощающей тишине.
В коридоре вагона стояли обер-кондуктор и жандарм, дверь
в купе заткнул собою поручик Трифонов.
В эту минуту явилась необходимость посетить уборную, она помещалась
в конце
коридора, за кухней, рядом с комнатой для прислуги. Самгин поискал
в столовой свечу, не нашел и отправился, держа коробку спичек
в руках.
В коридоре кто-то возился, сопел, и это было так неожиданно, что Самгин, уронив спички,
крикнул...
Не устояв на ногах, Самгин спрыгнул
в узкий
коридор между вагонами и попал
в толпу рабочих, — они тоже, прыгая с паровоза и тендера, толкали Самгина, а на той стороне паровоза
кричал жандарм,
кричали молодые голоса...
Снова войдя
в полутемный
коридор, он увидал ее
в двери ванной; растрепанная,
в капоте на голом теле, она подавленно
крикнула...
Наша дверь отворена была настежь, а
в коридоре, уже освещенном,
кричали и бегали люди.
Кричал же Бьоринг на Анну Андреевну, которая вышла было тоже
в коридор за князем; он ей грозил и, кажется, топал ногами — одним словом, сказался грубый солдат-немец, несмотря на весь «свой высший свет».
В это время, слышу, Розовский из
коридора кричит что-то своим тонким еврейским голосом.
Проходивший
в это время по
коридору старший доктор, услыхав звон разбитой посуды и увидав выбежавшую раскрасневшуюся Маслову, сердито
крикнул на нее...
— Дело мое к вам
в следующем, — начал Симонсон, когда-тo они вместе с Нехлюдовым вышли
в коридор.
В коридоре было особенно слышно гуденье и взрывы голосов среди уголовных. Нехлюдов поморщился, но Симонсон, очевидно, не смущался этим. — Зная ваше отношение к Катерине Михайловне, — начал он, внимательно и прямо своими добрыми глазами глядя
в лицо Нехлюдова, — считаю себя обязанным, — продолжал он, но должен был остановиться, потому что у самой двери два голоса
кричали враз, о чем-то споря...
Надзиратель, гремя железом, отпер замок и, растворив дверь камеры, из которой хлынул еще более вонючий, чем
в коридоре, воздух,
крикнул...
Через несколько недель полковник Семенов (брат знаменитой актрисы, впоследствии княгини Гагариной) позволил оставлять свечу, запретив, чтоб чем-нибудь завешивали окно, которое было ниже двора, так что часовой мог видеть все, что делается у арестанта, и не велел
в коридоре кричать «слушай».
— Перегородка
в коридоре занялась! —
кричит швейцар. Некоторые
в испуге вскочили, ничего не понимая, другие продолжали игру, а Саркуша опять открыл девятку и, загребая деньги,
закричал пожарному...
Слово, кинутое так звонко, прямо
в лицо грозному учителю, сразу поглощает все остальные звуки. Секунда молчания, потом неистовый визг, хохот, толкотня. Исступление охватывает весь
коридор. К Самаревичу проталкиваются малыши, опережают его, становятся впереди,
кричат: «бирка, бирка!» — и опять ныряют
в толпу. Изумленный, испуганный бедный маниак стоит среди этого живого водоворота, поворачивая голову и сверкая сухими, воспаленными глазами.
— Барышни, обедать! Обедать, барышни! —
кричит, пробегая вдоль
коридора, экономка Зося. На бегу она открывает дверь
в Манину комнату и кидает торопливо...
Манька высунулась из двери
в коридор и
крикнула звонко...
— Вольдемар! скоро ли ты? —
крикнул он, останавливаясь посреди
коридора.
В это самое время мимо него проходила горничная Маша, которая, увидав барина, потупилась и хотела обойти его. Он остановил ее.
— Да не выдадут же, говорят тебе! —
кричала Марья из
коридора,
в который она ушла. — Я — не Клеопатры Петровны, а баринова. Он меня и за то уж съест теперь, что я с барыней уезжала.
— Позовите сюда вниз жену мою! —
крикнул вслед за тем доктор, высунув голову
в коридор, около которого была комната горничных.
Ей показалось, что он даже улыбнулся, когда
в другой раз, с тем же самоваром
в руках, она встретила его
в коридоре и еще издали
закричала...
Видя, что Кук действительно сплетник, я уклонился от выслушивания подробностей этой истории просто тем, что взял шляпу и вышел, сославшись на неотложные дела, но он, выйдя со мной
в коридор,
кричал вслед окрепшим голосом...
Лицо у него было озабоченное, глаза невесёлые, речь отрывистая, тонкие губы всё время кривились, вздрагивали. Он позвонил, открыл дверь, высунул
в коридор голову и
крикнул...
«Не надо волноваться, надо знать, чтò я делаю», сказал я себе, не глядя на нее и няню. Няня
кричала, звала девушку. Я прошел
коридором и, послав девушку, пошел
в свою комнату. Что теперь надо делать? спросил я себя и тотчас же понял, что.
На утро пришли
в коридор моего денника генерал, конюший, конюха и табунщики, и начался страшный крик. Генерал
кричал на конюшего, конюший оправдывался, что он не велел меня пускать, а что это самовольно сделали конюха. Генерал сказал, что он всех перепорет, а жеребчиков нельзя держать. Конюший обещался, что всё исполнит. Они затихли и ушли. Я ничего не понимал, но я видел, что что-то такое замышлялось обо мне.
Искаженные лица, разорванные платья запрыгали
в коридорах, и кто-то выстрелил. Замелькали палки. Персиков немного отступил назад, прикрыл дверь, ведущую
в кабинет, где
в ужасе на полу на коленях стояла Марья Степановна, распростер руки, как распятый… он не хотел пустить толпу и
закричал в раздражении...
Он вышел
в коридор,
крикнул что-то прислуге, и через минуту явился сам капитан. Это был крепкий, коренастый старик, очень свежий, с гладко выбритым лицом. Войдя
в комнату, он щегольски расшаркался и подал Гельфрейху руку, мне же сделал только безмолвный поклон.
По мере того как она загоняла все большую и большую толпу народа, ею самою овладевала кипучая, веселая заботность; она смотрела вокруг и около, и потихоньку улыбалась, и, вогнав, наконец,
в коридор всю ватагу, весело
кричала стоявшей по тот бок у запертой двери ключнице: «Держи их, Васена! держи!»
Кто-то, пробегая быстро по
коридору,
крикнул поочередно
в двери обеих уборных...
— Ваши рассуждения немножко длинны — назначьте час — и разойдемтесь: вы так
кричите, что разбудите всех лакеев: — и точно, некоторые из них, спавшие на барских салопах
в коридоре первого яруса, начали поднимать головы…
Бурмистров посмотрел на дверь, подошел к ней, ударил ногой — дверь тяжело отворилась. Он выглянул
в темный
коридор, сурово
крикнув...
— Закладывать! —
крикнул граф, входя
в общую залу гостиницы со всеми гостями и цыганами. — Сашка! не цыган Сашка, а мой, скажи смотрителю, что прибью, коли лошади плохи будут. Да чаю давай нам! Завальшевский! распоряжайся чаем, а я пройду к Ильину, посмотрю, что он, — прибавил Турбин и, выйдя
в коридор, направился
в нумер улана.
Служителю удалось, наконец, вытолкать его
в коридор и запереть дверь на ключ. Мещанин долго еще ломился
в дверь и
кричал «караул», пока прозектор не кликнул
в окно сторожей, которые увели его.
Лоренцита с трудом вырвалась от него, выхватила из его рук хлыст и, несколько раз со страшной силой ударив его по лицу, кинулась из дверей
в коридор. Разъяренный Энрико бросился за ней и, догнав ее у входа на арену, еще раз схватил ее. Лоренцита
закричала от боли и негодования.
— Ну, конечно, до завтра, маленькая Нина! Спокойной ночи! —
крикнул он уже из-за стеклянной двери, отделявшей нижний
коридор от вестибюля. Кивнув мне еще раз, князь Андро исчез
в наружных дверях.
И
в меркуловском бухарском халате,
в запачканной фуражке на голове, с грязным платьем под мышкой, со свечкой
в руках пошел он вдоль по
коридору. Немного не доходя до своего номера, увидал Дмитрий Петрович — кто-то совсем раздетый поперек
коридора лежит… Пришлось шагать через него, но, едва Веденеев занес ногу, тот проснулся, вскочил и, сидя на истрепанном войлоке,
закричал...
А
в коридоре кто-то
кричал во всё горло...
Кате отвели номер
в гостинице «Астория». Была это лучшая гостиница города, но теперь она смотрела грустно и неприветливо.
Коридоры без ковров, заплеванные, белевшие окурками; никто их не подметал. Горничные и коридорные целый день либо валялись на своих кроватях, либо играли
в домино. Никто из них не знал, оставят ли их, какое им будет жалование. Самовары рядком стояли на лавке, — грязно-зеленые,
в белых полосах. На звонки из номеров никто не шел. Постояльцы
кричали, бранились. Прислуга лениво отвечала...
Жили
в гостинице советские служащие, останавливались приезжавшие из уезда делегаты, красноармейцы и матросы с фронта. До поздней ночи громко разговаривали,
кричали и пели
в коридорах, входили, не стучась,
в чужие номера. То и дело происходили
в номерах кражи. По мягким креслам ползали вши.
Дверь стремительно распахнулась.
В коридор, шатаясь, выскочил молодой офицер
в коричневом френче. Он
крикнул, всхлипывая...
— Мешать не хочу… творчеству! — уже на пороге
крикнул Лука Иванович и развязно вышел
в коридор.
— Пошел вон! —
крикнул все еще вне себя от гнева Николай Герасимович и, схватив Вадима Григорьевича за шиворот, буквально вышвырнул его
в коридор.
Вдруг
в коридоре зазвучали голоса, шаги; зазвенели шпоры, мягко и деликатно, как это бывает только у молоденьких офицеров, и все это приближалось — и остановилось у их двери. Он быстро встал, — а
в дверь уже стучал кто-то, сперва пальцами, потом кулаком, и чей-то женский голос глухо
кричал...
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его
в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя
в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и
кричал хриплым голосом, видимо себе воображая что-то торжественное.