Она поехала в игрушечную лавку, накупила игрушек и обдумала план действий. Она приедет рано утром, в 8 часов, когда Алексей Александрович еще, верно, не вставал. Она будет иметь в руках деньги, которые даст швейцару и лакею, с тем чтоб они пустили ее, и, не поднимая вуаля, скажет, что она от крестного отца Сережи приехала поздравить и что ей поручено поставить игрушки у
кровати сына. Она не приготовила только тех слов, которые она скажет сыну. Сколько она ни думала об этом, она ничего не могла придумать.
Неточные совпадения
Вошед в комнату, я тотчас узнал картинки, изображающие историю блудного
сына; стол и
кровать стояли на прежних местах; но на окнах уже не было цветов, и все кругом показывало ветхость и небрежение.
— Просто даже вот ни на эстолько тягости не чувствовала! — говорила она, — сижу, бывало, и думаю: Господи! да неужто я тяжела! И как настало время, прилегла я этак на минуточку на
кровать, и уж сама не знаю как — вдруг разрешилась! Самый это легкий для меня
сын был! Самый, самый легкий!
Долго и молча отец ходил по двору, заглядывая во все углы, словно искал, где бы спрятаться, а когда, наконец, вошёл в свою горницу, то плотно прикрыл за собою дверь, сел на
кровать и, поставив
сына перед собою, крепко сжал бёдра его толстыми коленями.
«Полно, варварка, проказничать со мной; я старый воробей, меня не обманешь, — сказал он, смеясь, — вставай-ка, я новые карточки привез, — и подойдя к постели и подсунув карты под подушку, он прибавил: — вот на зубок новорожденному!» — «Друг мой, Андрей Михайлыч, — говорила Софья Николавна, — ей-богу, я родила: вот мой
сын…» На большой пуховой подушке, тоже в щегольской наволочке, под кисейным, на розовом атласе, одеяльцем в самом деле лежал новорожденный, крепкий мальчик; возле
кровати стояла бабушка-повитушка, Алена Максимовна.
Софья Алексеевна просила позволения ходить за больной и дни целые проводила у ее
кровати, и что-то высоко поэтическое было в этой группе умирающей красоты с прекрасной старостью, в этой увядающей женщине со впавшими щеками, с огромными блестящими глазами, с волосами, небрежно падающими на плечи, — когда она, опирая свою голову на исхудалую руку, с полуотверстым ртом и со слезою на глазах внимала бесконечным рассказам старушки матери об ее
сыне — об их Вольдемаре, который теперь так далеко от них…
— Наглядишься, наслушаешься ты здесь чего не надо, — бормотал он, не глядя на
сына, прижавшегося к спинке
кровати. — Учить надо тебя. В губернию надо. Хочешь учиться?
В пять часов пили чай, в восемь ужинали, потом Наталья мыла младенцев, кормила, укладывала спать, долго молилась, стоя на коленях, и ложилась к мужу с надеждой зачать
сына. Если муж хотел её, он ворчал, лёжа на
кровати...
Он как-то не доглядел, когда именно Илья превратился во взрослого человека. Не одно это событие прошло незаметно; так же незаметно Наталья просватала и выдала замуж дочь Елену в губернию за бойкого парня с чёрненькими усиками,
сына богатого ювелира; так же, между прочим, умерла наконец, задохнулась тёща, знойным полуднем июня, перед грозою; ещё не успели положить её на
кровать, как где-то близко ударил гром, напугав всех.
Анна Петровна внимательно слушала
сына, хотя ничего не понимала из его слов; но более всего Павел любил быть один, лежать на
кровати и мечтать.
Сын его лежал в забытьи; он сел подле
кровати и думал: «Неужели и ты пойдешь вслед за матерью?
С утра до вечера Стаканыч мастерил из разноцветных бумажек, тонкой проволоки и бисера какие-то удивительно хитрые коробочки. Раз или два в год он отсылал их партиями своему
сыну Васе, служившему где-то в уездном театре, «на выходах». Если же он не клеил коробочек, то раскладывал на своей
кровати пасьянсы, которых знал чрезвычайно много.
Сын остановился, заглядывая через спинку
кровати на тело отца, судорожно извивавшееся и хрипевшее.
Сын полез под
кровать и достал оттуда новые штиблеты. Отец снял свои неуклюжие, бурые, очевидно, чужие сапоги и стал примеривать новую обувь.
— Да,
сын!.. — встала с колен мать Досифея и, сев рядом с ним на
кровать, продолжала: — Слушай же, я расскажу тебе грустную повесть о моей жизни.
— Она знает, где он… Знает наверное и мой
сын… — высказала она вслух свою мысль и резко дернула за сонетку, висевшую у
кровати.
— Возмездие! — вскрикнул дико Степан Сидорович и, почти бросив бездыханного
сына на
кровать, вскочил и вышел из комнаты, а затем и из дому, как был, без шапки и без верхнего платья.
Вся семья, — Буераков, его жена, взрослый парень-сын и двое подростков, — все спали в маленькой задней комнате, на
кроватях, на сундуках, на тюфяках, расстеленных на полу.
Не останавливаясь и не торопясь, Наталья Николаевна убиралась, и к приезду мужа и
сына все было готово: сундуков уж не было в комнатах; в спальне Пьера все было так же, как было десятки лет в Иркутске: халат, трубка, табакерка, вода с сахаром, Евангелие, которое он читал на ночь, и даже образок прилип как-то над
кроватью на пышных обоях комнат Шевалье, который не употреблял этого украшения, но которое явилось в этот вечер во всех комнатах третьего отделения гостиницы.
Через месяц Праша пришла звать меня к себе на новоселье. Я пошел с другим моим литературным товарищем, теперь уже умершим (из всей нашей тогдашней компании теперь в живых остается только трое: Тимирязев, Всев. Крестовский и я). Праша устроилась хорошо: у нее была одна действительно очень большая комната с плитяным полом, а за ней еще маленькая комната, в которой у нее стояла ее
кровать и деревянная колыбелька писательского
сына.