Неточные совпадения
В нынешнем же году назначены были офицерские скачки с препятствиями. Вронский записался на скачки,
купил английскую кровную кобылу и, несмотря на свою
любовь, был страстно хотя и сдержанно, увлечен предстоящими скачками…
— Счастье, счастье! — едко проговорил он потом. — Как ты хрупко, как ненадежно! Покрывало, венок,
любовь,
любовь! А деньги где? а жить чем? И тебя надо
купить,
любовь, чистое, законное благо.
«Еще к тетке обратилась! — думал он, — этого недоставало! Вижу, что ей жаль, что любит, пожалуй… да этой
любви можно, как товару на бирже,
купить во столько-то времени, на столько-то внимания, угодливости… Не ворочусь, — угрюмо думал он. — Прошу покорно, Ольга, девочка! по ниточке, бывало, ходила. Что с ней?»
— Ну и решился убить себя. Зачем было оставаться жить: это само собой в вопрос вскакивало. Явился ее прежний, бесспорный, ее обидчик, но прискакавший с
любовью после пяти лет завершить законным браком обиду. Ну и понял, что все для меня пропало… А сзади позор, и вот эта кровь, кровь Григория… Зачем же жить? Ну и пошел
выкупать заложенные пистолеты, чтобы зарядить и к рассвету себе пулю в башку всадить…
Любовь такое бесценное сокровище, что на нее весь мир
купить можешь, и не только свои, но и чужие грехи еще
выкупишь.
Снегурочка, подслушивай почаще
Горячие
Купавы речи! Время
Узнать тебе, как сердце говорит,
Когда оно
любовью загорится.
Учись у ней любить и знай, что Лелю
Не детская
любовь нужна. Прощай!
Скажи, злодей, при всем честном народе,
Тогда ли ты обманывал
Купаву,
Когда в
любви ей клялся? Или вправду
Любил ее и обманул теперь,
Позарившись несытыми очами
На новую добычу? Говори!
И для
любви погасшей
Возврата нет,
Купава.
Великий царь,
любви Купава ищет.
Хочу любить; а как его полюбишь?
Обижено, разбито сердце им;
Лишь ненависть к нему до гроба будет
В груди моей. Не надо мне его.
Любовь Андреевна. Кто
купил?
Любовь Андреевна. Ярославская бабушка прислала пятнадцать тысяч, чтобы
купить имение на ее имя, — нам она не верит, — а этих денег не хватило бы даже проценты заплатить. (Закрывает лицо руками.) Сегодня судьба моя решается, судьба…
— Эх, все вы хороши! — резко обрывает ее Женя. — Никакого самолюбия!.. Приходит хам,
покупает тебя, как кусок говядины, нанимает, как извозчика, по таксе, для
любви на час, а ты и раскисла: «Ах, любовничек! Ах, неземная страсть!» Тьфу!
— И между тем, — продолжал Калинович, опять обращаясь более к Настеньке, — я жил посреди роскоши, в товариществе с этими глупыми мальчишками, которых окружала
любовь, для удовольствия которых изобретали всевозможные средства… которым на сто рублей в один раз
покупали игрушек, и я обязан был смотреть, как они играют этими игрушками, не смея дотронуться ни до одной из них.
— Понимаешь ли ты, осел, что я влюблен, я фрак
купил, посмотри, фрак
любви, пятнадцать целковых; капитанская
любовь требует светских приличий… Отвори! — дико заревел он вдруг и неистово застучал опять кулаками.
— Ты себе фигурный
купи, — советовал Передонов, — чтоб видели, что в тебе
любовь играет.
В последнее время много шуму наделала одна его Вакханка; русский граф Бобошкин, известный богач, собирался было
купить ее за тысячу скуди, но предпочел дать три тысячи другому ваятелю, французу pur sang, [Чистокровному (ит.).] за группу, изображающую «Молодую поселянку, умирающую от
любви на груди Гения весны».
Пришедши в свой небольшой кабинет, женевец запер дверь, вытащил из-под дивана свой пыльный чемоданчик, обтер его и начал укладывать свои сокровища, с
любовью пересматривая их; эти сокровища обличали как-то въявь всю бесконечную нежность этого человека: у него хранился бережно завернутый портфель; портфель этот, криво и косо сделанный, склеил для женевца двенадцатилетний Володя к Новому году, тайком от него, ночью; сверху он налепил выдранный из какой-то книги портрет Вашингтона; далее у него хранился акварельный портрет четырнадцатилетнего Володи: он был нарисован с открытой шеей, загорелый, с пробивающейся мыслию в глазах и с тем видом, полным упования, надежды, который у него сохранился еще лет на пять, а потом мелькал в редкие минуты, как солнце в Петербурге, как что-то прошедшее, не прилаживающееся ко всем прочим чертам; еще были у него серебряные математические инструменты, подаренные ему стариком дядей; его же огромная черепаховая табакерка, на которой было вытиснено изображение праздника при федерализации, принадлежавшая старику и лежавшая всегда возле него, — ее женевец
купил после смерти старика у его камердинера.
Любовь его с каждым днем становилась все сильнее, и Юлия казалась ему поэтической и возвышенной, но все же взаимной
любви не было, а сущность была та, что он
покупал, а она продавалась.
Вышневский. Поведение! Поведение! Из
любви к вам я готов даже на преступление. Чтобы только
купить вашу
любовь, я готов заплатить своим бесчестием. (Встает и подходит к Вышневской.)
Кукушкина. Чудо! Только представь, какой проказник Белогубов! Насмешил, право, насмешил. Вот, маменька, я, говорит, вам жалуюсь на жену: я ей
купил бархатное платье, она меня так целовала, укусила даже очень больно. Вот жизнь! Вот
любовь! Не то, что у других.
Вышневская. В его лета еще
любовь не
покупают.
Вышневский. Но мне нужно же наконец покорить ваше сердце. Ваша холодность меня сводит с ума. Я страстный человек: из
любви к женщине я способен на все! Я
купил вам в нынешнем году подмосковную. Знаете ли, что деньги, на которые я ее
купил… как бы это вам сказать?.. ну, одним словом, я рискнул более, нежели позволяло благоразумие. Я могу подлежать ответственности.
Прежде, действительно, я
покупал женскую
любовь, но теперь мне ее дали за то, что я сам люблю!
— Первый — князь Мамелюков!.. Вы знаете, cousin, какая почти родственная
любовь существовала между нашими семействами, я его воспринимала от
купели, хотя и была еще молоденькой девушкой!.. Как мне совестно тогда было… — И старушка, махнув рукой, еще более покраснела, а Маремьяша поспешила налить ей на голову целую пригоршню одеколона. — Князь мне должен сорок тысяч и не платит — мне это так удивительно!
— Я пустой, ничтожный, падший человек! Воздух, которым дышу, это вино,
любовь, одним словом, жизнь я до сих пор
покупал ценою лжи, праздности и малодушия. До сих пор я обманывал людей и себя, я страдал от этого, и страдания мои были дешевы и пошлы. Перед ненавистью фон Корена я робко гну спину, потому что временами сам ненавижу и презираю себя.
— Нет. Я работаю, пою… В полдень мне приносят поесть, а вечером меня сменяет один из братьев. Иногда я рою корни мандрагоры, похожие на маленьких человечков… У нас их
покупают халдейские купцы. Говорят, они делают из них сонный напиток… Скажи, правда ли, что ягоды мандрагоры помогают в
любви?
Любовь Гордеевна.
Любви золотом не
купишь.
Да и кто
купит, не зная меня по имени? да и кому нужны рисунки с антиков из натурного класса, или моя неоконченная
любовь Психеи, или перспектива моей комнаты, или портрет моего Никиты, хотя он, право, лучше портретов какого-нибудь модного живописца?
С Екатериною воссели на престол кроткая мудрость, божественная
любовь к славе (источник всех дел великих), неутомимая деятельность, знание человеческого сердца, знание века, ревностное желание довершить начатое Петром, просветить народ, образовать Россию, утвердить ее счастие на столпах незыблемых, согласить все части правления, и
купить бессмертие делами Матери Отечества. Сей обет произнесла Монархиня во глубине души Своей, и небесный Сердцеведец даровал Ей силу для исполнения.
Узнал, узнал он образ позабытый
Среди душевных бурь и бурь войны,
Поцеловал он нежные ланиты —
И краски жизни им возвращены.
Она чело на грудь ему склонила,
Смущают Зару ласки Измаила,
Но сердцу как ума не соблазнить?
И как
любви стыда не победить?
Их речи — пламень! вечная пустыня
Восторгом и блаженством их полна.
Любовь для неба и земли святыня,
И только для людей порок она!
Во всей природе дышит сладострастье;
И только люди
покупают счастье!
Ванок и лучшие голоса все более напрягаются, как бы желая погасить синие огни гниения, чадные слова, а люди все больше стыдятся повести о любовной тоске, — они знают, что
любовь в городе продается по цене от гривенника, они
покупают ее, болеют и гниют от нее, — у них уже твердо сложилось иное отношение к ней.
«Смотри, говорит, Васенька, укрепись; покажем, какая может быть наша
любовь; ты только не сдавайся, а уж я-то не сдамся. Погоди, какую я вещь намедни
купила…»
«Ты мне, говорит, в тюрьме за мужа был.
Купил ты меня, да это все равно. Другому бы досталась, руки бы на себя наложила. Значит, охотой к тебе пошла… За
любовь твою, за береженье в ноги тебе кланяюсь… Ну, а теперь, говорит, послушай, что я тебе скажу: когда я уже из тюрьмы вышла, то больше по рукам ходить не стану… Пропил ты меня в ту ночь, как мы в кустах вас дожидались, и другой раз пропьешь. Ежели б старики рассудили тебе отдать, только б меня и видели…»
—
Купи ж и мою душу, возьми ее, хоть насмейся над сердцем,
любовью моей, красная девица.
— Это, — говорит, — во-первых, пустые предрассудки, и если кто-нибудь может подарить мне жемчужину, которую княгиня Юсупова
купила у Горгубуса, то я ее сейчас возьму. Я, сударыня, тоже в свое время эти тонкости проходил, и знаю, чего нельзя дарить. Девушке нельзя дарить бирюзы, потому что бирюза, по понятиям персов, есть кости людей, умерших от
любви, а замужним дамам нельзя дарить аметиста avec flèches d’Amour, [со стрелами Амура (франц.).] но тем не мене я пробовал дарить такие аметисты, и дамы брали…
Блажен, кто верит счастью и
любви,
Блажен, кто верит небу и пророкам, —
Он долголетен будет на земли
И для сынов останется уроком.
Блажен, кто думы гордые свои
Умел смирить пред гордою толпою,
И кто грехов тяжелою ценою
Не
покупал пурпурных уст и глаз,
Живых, как жизнь, и светлых, как алмаз!
Блажен, кто не склонял чела младого,
Как бедный раб, пред идолом другого!
Куницын. Любви-то нельзя
купить?.. О-хо-хо-хо, мой милый!.. Еще какую куплю-то!.. Прелесть что такое!.. Пламенеть, гореть… обожать меня будет!.. А слава-то, брат, тоже нынче вся от героев к купцам перешла… Вот на днях этому самому Бургмейеру в акционерном собрании так хлопали, что почище короля всякого; насчет же талантов… это на фортепьянчиках, что ли, наподобие твое, играть или вон, как наш общий товарищ, дурак Муромцев, стишки кропать, так мне этого даром не надо!..
Любаша, улыбаясь, слушала его так, как будто то, что он ей говорил, было очень весело и вместе с тем несколько печально, бросала изредка взгляды на своего мужа, косого Сашку, стоявшего за стулом против нее, и в ответ на признание в
любви кавалериста нагибалась ему на ухо и просила
купить ей потихоньку, чтоб другие не видали, душков и ленту.
Любовь ее к детям была совершенно вроде
любви к мужу: она
покупала на скудные деньги свои какой-нибудь тафтицы на одеяльце и потом бесщадно била ребенка за то, что он ненарочно капал на него молоко.
Да, требовать
любви, конечно, безрассудно,
Я и не требую — мне поздно
покупатьЛукавый поцелуй признаньями и лестью.
Моя душа с твоей душой
Не встретились… что делать — бог с тобой…
Позволь мне дорожить по крайней мере честью!..
Честь, имя — вот чего я требую от вас.
Вы их толпе на поруганье дали,
Я внятно говорю… вы всё не понимали,
Поймите же меня, хотя на этот раз.
Свою
любовь я продаю;
Скажите: кто меж вами
купитЦеною жизни ночь мою?
— Увлекся, вроде как бы полюбил! Но теперь вижу, что напрасно я стараюсь ноль возвести в квадратную степень. То была маска, вызвавшая во мне фальшивую тревогу. Яркий румянец невинности оказывается суриком, поцелуй
любви — просьбой
купить новое платье… Я взял ее в дом, как жену, она же держит себя, как любовница, которой платят деньги. Но теперь шабаш! Смиряю в душе тревогу и начинаю видеть в Ольге любовницу… Шабаш!
Даже ответной
любви ему не надо, он готов
купить ее за деньги.
В «Египетских ночах» Пушкина Клеопатра вызывает желающих
купить ее
любовь ценою казни на следующее утро. Достоевский по этому поводу вспоминает о «сладострастии насекомых, сладострастии пауковой самки, съедающей своего самца». О «сладострастии насекомых» нередко вспоминает он и по поводу
любви собственных своих героев.
Разве
любовь не заменяется холодным сватовством, не становится
куплею…
Здесь я
купил в лавке бумаги и конверт и сел за столом в кухне писать письмо к моей пафосской богине, в которой женщина для меня нимало не затмевала божественный, мною созданный образ; я любил ее, но не иначе, как смертный может любить богиню, — и не предполагал, чтобы несомненная ее
любовь ко мне имела другой характер, не соответствующий разнице наших отношений.
— Ну, вот, вот… Так я и знал, — рассердится читатель. — Молодой человек и непременно двадцати шести лет! Ну, а дальше что? Известно что… Он попросит поэзии,
любви, а она ответит прозаической просьбой
купить браслет. Или же наоборот, она захочет поэзии, а он… И читать не стану!
Николай Леопольдовича смотрел на юношу как на будущего своего выгодного клиента, который возвратит ему сторицею те сравнительно небольшие суммы, которыми он
покупал восторженную
любовь молодого князя.
Родится ребенок. Его крестный отец кладет под подушку матери, лежащей в батисте и кружевах, на зубок новорожденного, полуимпериал. Богач ставит его на карту,
покупает на него
любовь и ласку, почет и уважение. Еврей готов продать за него себя хоть по фунтам.