Неточные совпадения
Тут башмачки козловые
Дед внучке
торговал,
Пять раз про цену спрашивал,
Вертел в руках, оглядывал:
Товар первейший сорт!
«Ну, дядя! два двугривенных
Плати, не то проваливай!» —
Сказал ему
купец.
— Перестань, а то глупостей наговоришь, стыдно будет, — предупредила она, разглядывая крест. — Я не сержусь, понимаю: интересно! Девушка в театрах петь готовилась, эстетикой баловалась и — вдруг выскочила замуж за какого-то
купца,
торгует церковной утварью. Тут, пожалуй, даже смешное есть…
— Чего буяните? — говорил он. — Зря все! Видите: красных лентов нету, стало быть, не забастовщик, ну? И женщина провожает… подходящая, из купчих, видно. Господин — тоже
купец, я его знаю, пером
торгует в Китай-городе, фамилие забыл. Ну? Служащего, видать, хоронют…
— Уж он в книжную лавку ходил с ними: «Вот бы, — говорит
купцам, — какими книгами
торговали!..» Ну, если он проговорится про вас, Марк! — с глубоким и нежным упреком сказала Вера. — То ли вы обещали мне всякий раз, когда расставались и просили видеться опять?
— Есть
купец Козлов,
торгует в рядах… — задумчиво говорил хозяин.
—
Купцы… В гостином дворе кожевенным товаром
торгуют.
И там и тут
торговали специально грубой привозной обувью — сапогами и башмаками, главным образом кимрского производства. В семидесятых годах еще практиковались бумажные подметки, несмотря на то, что кожа сравнительно была недорога, но уж таковы были девизы и у
купца и у мастера: «на грош пятаков» и «не обманешь — не продашь».
Купцы под розгами клялись, что никогда таким товаром
торговать не будут, а кимряки после жестокой порки дали зарок, что не только они сами, а своим детям, внукам и правнукам закажут под страхом отцовского проклятия ставить бумажные подошвы.
Ну, а тут, так через улицу от нас,
купцы жили, — тоже недавно они в силу пошли, из мещан, а только уж богатые были; всем
торговали: солью, хлебом, железом, всяким, всяким товаром.
Вот тоже этак, как и
купец, что протухлыми кишками
торгует, поделывает маленькие делишки и подъедет он потом к своему брату — богатому подрядчику.
— И не многие, потому это выходит человеку по рассудку его, а второе, и по поведенью; а у нас разве много не дураков-то и не пьяниц!.. Подрядчик! — продолжал Макар Григорьев, уж немного восклицая. — Одно ведь слово это для всех — «подрядчик», а в этом есть большая разница: как вот тоже и «
купец» говорят;
купец есть миллионер, и
купец есть — на лотке кишками протухлыми
торгует.
— В Кашине у
купца взял-с! — похвастался Стрелов, — старинные
купцы их родители! Еще когда Москва всей Расее голова была — еще тогда они
торговали!
Если б вот хочь теперь кто сказал, что нет, мол, гильдии, всяк, дескать, волен
торговать чем и как пожелает — разве можно было бы оставаться в
купцах?
— Ах, нас ужасно обидели, господин адвокат! Муж мой, надо вам сказать,
купец, в Зеркальном ряду
торгует… Впрочем, ведь это прежде считалось, что
купцом быть стыдно, а нынче совсем никакого стыда нет… Не правда ли, господин адвокат?
— И вот у меня есть сестра, которая тоже за
купцом выдана, он бакалейным товаром
торгует… И вот моему мужу необходимо было одолжиться… К кому же обратиться, как не к сродственникам?.. И вот Аггей Семеныч — это муж моей сестры — отсчитал две тысячи и сказал:"Для милого дружка и сережка из ушка"…
— Я и вправду, братцы, изнеженный человек, — отвечал с легким вздохом Скуратов, как будто раскаиваясь в своей изнеженности и обращаясь ко всем вообще и ни к кому в особенности, — с самого сызмалетства на черносливе да на пампрусских булках испытан (то есть воспитан. Скуратов нарочно коверкал слова), родимые же братцы мои и теперь еще в Москве свою лавку имеют, в прохожем ряду ветром
торгуют,
купцы богатеющие.
Рядом с нашей лавкой помещалась другая, в ней
торговал тоже иконами и книгами чернобородый
купец, родственник староверческого начетчика, известного за Волгой, в керженских краях; при
купце — сухонький и бойкий сын, моего возраста, с маленьким серым личиком старика, с беспокойными глазами мышонка.
И вот этот
купец (который часто кроме того совершает еще и ряд прямых мошенничеств, продавая дурное за хорошее, обвешивает, обмеривает или
торгует исключительно губящими жизнь народа предметами, как вино, опиум) смело считает себя и считается другими, если только он прямо не обманывает в делах своих сотоварищей по обману, т. е. свою братью —
купцов, то считается образцом честности и добросовестности.
Купец, который
торгует панским товаром, — и только.
Купец любит не
торговать, а начальствовать, и ваш амбар не торговое учреждение, а застенок!
— Я —
купец! — строго сказал Игнат, но, подумав, добродушно улыбнулся и добавил: — А ты — дурашка!.. Я хлебом
торгую, пароходами работаю, — видал «Ермака»? Ну вот, это мой пароход… И твой…
Купец объявил сначала о том, что он едет в свое имение, которое отстоит только на одну станцию; потом, как всегда, заговорили сначала о ценах, о торговле, говорили, как всегда, о том, как Москва нынче
торгует, потом заговорили о Нижегородской ярманке.
Приезжаем мы на Урал, в Екатеринбурге наняли избушку и живем, а мой
купец и говорит: «Ну, Федя, теперь
торговать будем…» Смеется.
Потом посетил и еще несколько лавок; во всех
торговал, приценился к разным вещицам, спорил иногда долго с
купцами, уходил из лавки и раза по три возвращался, — одним словом, оказывал необыкновенную деятельность.
— Я
торгую только стеной и крышей, за что сам плачу мошеннику — хозяину этой дыры,
купцу 2-й гильдии Иуде Петунникову, пять целковых в месяц, — объяснял Кувалда деловым тоном, — ко мне идет народ, к роскоши непривычный… а если ты привык каждый день жрать — вон напротив харчевня. Но лучше, если ты, обломок, отучишься от этой дурной привычки. Ведь ты не барин — значит, что ты ешь? Сам себя ешь!
Василий Андреич, может быть, выторговал бы и еще, так как лес находился в его округе, и между ним и деревенскими уездными
купцами уже давно был установлен порядок, по которому один
купец не повышал цены в округе другого, но Василий Андреич узнал, что губернские лесоторговцы хотели ехать
торговать Горячкинскую рощу, и он решил тотчас же ехать и покончить дело с помещиком.
Пал Вавилон, пал Вавилон и не воскреснет более; пал великий город, облеченный в виссон, и порфиру, и багряницу, украшенный златом и камнями, и плачут о нем
купцы, издали всматриваясь в развалины города, где они
торговали и миррой, и фимиамом, и конями, и телами, и душами человеческими.
Купец у нас тут есть, всякой всячиной из съестных припасов
торгует, приятель мне немножко, приходит раз ко мне.
— Зачем? — возразила Манефа. — Наш городок махонький, а в нем боле сотни
купцов наберется… А много ль, вы думаете, в самом деле из них
торгует?.. Четверых не сыщешь, остальные столь великие торговцы, что перед новым годом бьются, бьются, сердечные, по миру даже сбирают на гильдию. Кто в долги выходит, кто последнюю одежонку с плеч долой, только б на срок записаться.
Купец говорит: «Я умею
торговать. Если б у меня было хоть немного денег, я бы много наторговал».
Когда мы сидели и отдыхали за городом, мужик сказал, что надо теперь работать, кто что умеет;
купец сказал, что он умеет
торговать, но что у него денег нет; а я сказал, что я умею только царствовать, да у меня царства нет.
Приказчик удивился и говорит: «Как же простить? Этак и те приказчики то же будут делать: все добро растаскают».
Купец говорит: «Ивана Петрова надо простить: когда я начинал
торговать, мы с ним товарищами были. Когда я женился, мне под венец надеть нечего было. Он мне свою жилетку дал надеть. Ивана Петрова надо простить».
Когда Марко Данилыч вошел в лавку к Чубалову, она была полнехонька. Кто книги читал, кто иконы разглядывал, в трех местах шел живой торг; в одном углу
торговал Ермолаич, в другом Иванушка, за прилавком сам Герасим Силыч. В сторонке, в тесную кучку столпясь, стояло человек восемь, по-видимому, из мещан или небогатых
купцов. Двое, один седой, другой борода еще не опушилась, горячо спорили от Писания, а другие внимательно прислушивались к их словам и лишь изредка выступали со своими замечаньями.
А
купец, что купил меня у адаевцев, Зерьян Худаев, человек был богатый, и
торговал он только одним русским полоном.
Чаще всего уходил он в соседний городок: там
купцы наперебой его друг у дружки в лавки зазывали, — войдет Софронушка в лавку — счастье, с пользой, значит, будут в ней
торговать.
Когда
торговали на Желты́х песках у Старого Макарья, ярманка кончалась раньше; в первых числах августа
купцы уж по домам разъезжались, концом торга считался праздник первого Спаса.
Бывал он прежде богатым
купцом, многие годы на Морше хлебом
торговал и кончил тем, что проторговался дотла.
И магистрант — из
купцов. Вот и подите! Дворяне, культурные люди, люди расы, с другим содержанием мозга, и не могут стряхнуть с себя презренной инертности… А тут — тятенька
торговал рыбой, или"пунцовым"товаром каким-нибудь, или пастилу мастерил, а сынок пишет монографии о средневековых цехах или об учении Гуго Гроция.
В селе Райбуже, как раз против церкви, стоит двухэтажный дом на каменном фундаменте и с железной крышей. В нижнем этаже живет со своей семьей сам хозяин, Филипп Иванов Катин, по прозванию Дюдя, а в верхнем, где летом бывает очень жарко, а зимою очень холодно, останавливаются проезжие чиновники,
купцы и помещики. Дюдя арендует участки, держит на большой дороге кабак,
торгует и дегтем, и мёдом, и скотом, и сороками, и у него уж набралось тысяч восемь, которые лежат в городе в банке.
Улица эта носила ранее название Адмиралтейской, но во время царствования Екатерины II на ней жил и
торговал купец Горохов, который был на столько популярен, что заставил забыть народ прежнее название улицы и звать ее по его фамилии — Гороховою.
Увидав, что все припасы обманные, хозяйка пошла на базар и стала громко обличать
купцов и требовать от них или того, чтобы они держали в своих лавках хорошие, питательные, непорченые товары, или чтобы перестали
торговать и закрыли свои лавочки.
— Тут одного из наших мест-с. Мы, значит, из Лебедяни,
купец Куроедов по фамилии-с, красным товаром торгуем-с.