Неточные совпадения
Учившиеся им ни
к чему не могли привязать своих
познаний, хотя бы даже менее схоластических.
«У него тоже были свои мысли, — подумал Самгин, вздохнув. — Да, “
познание — третий инстинкт”. Оказалось, что эта мысль приводит
к богу… Убого. Убожество. “Утверждение земного реального опыта как истины требует служения этой истине или противодействия ей, а она, чрез некоторое время, объявляет себя ложью. И так, бесплодно, трудится, кружится разум, доколе не восчувствует, что в центре круга — тайна, именуемая бог”».
«Все, говорит, я исследовал и, кроме бога, утверждаемого именно православной церковью, ничего неоспоримого — нет!» — «А — как же третий инстинкт, инстинкт
познания?» Оказывается, он-то и ведет
к богу, это есть инстинкт богоискательства.
Лекция была озаглавлена «Интеллект и рок», — в ней доказывалось, что интеллект и является выразителем воли рока, а сам «рок не что иное, как маска Сатаны — Прометея»; «Прометей — это тот, кто первый внушил человеку в раю неведения страсть
к познанию, и с той поры девственная, жаждущая веры душа богоподобного человека сгорает в Прометеевом огне; материализм — это серый пепел ее».
Мысли этого порядка развивались с приятной легкостью, как бы самосильно. Память услужливо подсказывала десятки афоризмов: «Истинная свобода — это свобода отбора впечатлений». «В мире, где все непрерывно изменяется, стремление
к выводам — глупо». «Многие стремятся
к познанию истины, но — кто достиг ее, не искажая действительности?»
— Читал Кропоткина, Штирнера и других отцов этой церкви, — тихо и как бы нехотя ответил Иноков. — Но я — не теоретик, у меня нет доверия
к словам. Помните — Томилин учил нас:
познание — третий инстинкт? Это, пожалуй, верно в отношении
к некоторым, вроде меня, кто воспринимает жизнь эмоционально.
Так как у тунгусов нет грамоты и, следовательно, грамотных людей, то духовное начальство здешнее, для опыта, намерено разослать пока письменные копии с перевода Евангелия в кочевья тунгусов, чтоб наши священники, знающие тунгусский язык, чтением перевода распространяли между ними предварительно и постепенно истины веры и приготовляли их таким образом
к более основательному
познанию Священного Писания, в ожидании, когда распространится между ними знание грамоты и когда можно будет снабдить их печатным переводом.
Но есть и опасность, есть отвращение от путей
познания, есть уклон
к народнически обоснованному невежеству.
Отрицание богочеловеческого
познания Истины ведет
к подмене Истины пользой, интересом, волей
к могуществу.
На более глубокую почву должна быть поставлена та истина, что величайшие достижения человеческой общественности связаны с творческой властью человека над природой, т. е. с творчески-активным обращением
к космической жизни, как в
познании, так и в действии.
Приходят
к тому, что философское
познание должно быть экзистенциально, но оно невозможно, потому что познающий разум не может познавать существования, которое никогда не может быть объектом.
Познание Истины,
к которому стремится философия, невозможно через отвлеченный разум, оперирующий понятиями, оно возможно только через духовно целостный разум, через дух и духовный опыт.
И лучи этой целостной, божественной, логосной Истины падают и на научное, частичное
познание, обращенное
к данной, объективной мировой деятельности.
Да ведь весь мир
познания не стоит тогда этих слезок ребеночка
к «Боженьке».
Дело в том, что он и прежде с Иваном Федоровичем несколько пикировался в
познаниях и некоторую небрежность его
к себе хладнокровно не выносил: «До сих пор, по крайней мере, стоял на высоте всего, что есть передового в Европе, а это новое поколение решительно нас игнорирует», — думал он про себя.
— Оставьте все, Дмитрий Федорович! — самым решительным тоном перебила госпожа Хохлакова. — Оставьте, и особенно женщин. Ваша цель — прииски, а женщин туда незачем везти. Потом, когда вы возвратитесь в богатстве и славе, вы найдете себе подругу сердца в самом высшем обществе. Это будет девушка современная, с
познаниями и без предрассудков.
К тому времени, как раз созреет теперь начавшийся женский вопрос, и явится новая женщина…
Бог есть Тайна, и
познание Бога есть приобщение
к Тайне, которая от этого становится еще более таинственной (апофатическая теология).
Я готов себя сознать романтиком вот по каким чертам: примат субъекта над объектом, противление детерминизму конечного и устремление
к бесконечному, неверие в достижение совершенства в конечном, интуиция против дискурсии, антиинтеллектуализм и понимание
познания как акта целостного духа, экзальтация творчества в человеческой жизни, вражда
к нормативизму и законничеству, противоположение личного, индивидуального власти общего.
В этом проблематика Достоевского, Ибсена была моей нравственной проблематикой, как и пережитое Белинским восстание против гегелевского мирового духа, как некоторые мотивы Кирхегардта, которого я, впрочем, очень поздно узнал и не особенно люблю, как и борьба Л. Шестова против необходимых законов логики и этики, хотя и при ином отношении
к познанию.
Но довольно скоро пришел
к своеобразной теории
познания, которую пытался усовершенствовать всю жизнь, хотя неспособен был создать системы.
В
познании о себе самом человек приобщается
к тайнам, неведомым в отношении
к другим.
Любовь
к философии,
к познанию смысла жизни вытесняла во мне все.
Таким способом надеются приобщить других
к своему
познанию, убедить их.
Я много раз пытался понять и осмыслить процесс своего мышления и
познания, хотя я не принадлежу
к людям рефлексии над собой.
Греческая философия, несмотря на лозунг «познай самого себя», стремилась
к познанию единого универсального и неизменного и отвращалась от множественного и подвижного мира.
И на протяжении всей истории философской мысли обращались
к самопознанию как пути
к познанию мира.
Углубление моего философского
познания привело меня
к идее объективации, которую я считаю для себя основной и которую обыкновенно плохо понимают.
Бесстрастие в
познании, рекомендованное Спинозой, мне всегда казалось искусственной выдумкой, и оно не применимо
к самому Спинозе.
Как ни различны эти фигуры, они встают в моей памяти, объединенные общей чертой: верой в свое дело. Догматы были различны: Собкевич, вероятно, отрицал и физику наравне с грамматикой перед красотой человеческого глаза. Овсянкин был одинаково равнодушен
к красоте человеческих форм, как и
к красоте точного
познания, а физик готов был, наверное, поспорить и с Овсянкиным о шестодневии. Содержание веры было различно, психология одна.
Порой по поводу того или иного слова в официальной бумаге у нас происходили настоящие совещания, и Бродский питал большое доверие если не
к твердости моих
познаний относительно ятя, то
к моему чутью, которое действительно редко обманывало.
Но славянофилы поставили перед русским сознанием задачу преодоления абстрактной мысли, перехода
к конкретности, требование
познания не только умом, но также чувством, волей, верой.
К познанию бытия гносеология отношения не имеет, твердости науки не обосновывает, скептицизма и релятивизма не побеждает.
Отвергнув индивидуалистический эмпиризм и старый рационализм, который видел в механизме
познания копировальную машину, Лосский должен неизбежно прийти
к утверждению универсальной чувственности и универсального Разума.
Познание протекает через дискурсивное мышление, но восходит
к интуиции, упирается в элементарную веру, в обличение уже невидимой вещи.
[Нельзя отрицать заслуг теософии и оккультизма в постановке проблемы отношения религии
к познанию, в утверждении важности религиозного посвящения для мудрого знания.
Вновь обрести утерянный Логос философия может лишь путем посвящения в тайны религиозной жизни, лишь приобщением
к жизни Логоса приобретается он как орган
познания.
Дефекты
познания и ограниченность познающего разума коренятся в направлении воли, в дурном выборе, в нелюбви
к Богу и в любви
к данной ограниченной действительности.
Это привело
к формализму, который не имеет отношения
к бытию и
к содержанию
познания и ни от каких скептических опасностей не охраняет.
Лосский хочет построить теорию
познания, сделав вид, что он ничего не знает о мире, что эта теория знания может привести как
к материализму, так и
к мистической метафизике.
То, что я говорю, вовсе не есть возвращение
к психологическому направлению в теории
познания, которое всегда рассматривает мышление как функцию жизни индивидуальной души.
Дискурсивное рациональное
познание лишь выводит, лишь заполняет посредствующие звенья; оно не восходит
к истокам.
Из священного гнозиса превратилась философия в полицейский распорядок отвлеченной мысли, в охрану, в градоначальство,
к которому обращаются за разрешением устроить то или иное в царстве мысли и
познания.
В церковном сознании всякое
познание есть самопознание универсального бытия, переход его
к светлому космосу.
Всякое подлинное
познание есть приобщение
к соборному разуму, преодолевающему противоположность рационального и иррационального, есть участие в самопознании абсолютного.
В каком же отношении стоит этот процесс
познания к тому органическому Разуму, в котором всякое
познание есть только одна функция?
Способ лечения может быть лишь один: отказ от притязаний отвлеченной философии, возврат
к мистическому реализму, т. е.
к истокам бытия,
к живому питанию,
к познанию как функции целостного процесса жизни.
Вслед за Шеллингом Лосский должен будет признать, что
познание есть самосознание Абсолютного Разума,
к которому мы приобщаемся.
Церковное сознание, церковный разум есть неосознанная предпосылка всякой гносеологии, для которой
познание есть брак познающего с космосом, познающий имеет отношение
к бытию и в бытии что-то совершает.
Эмпирический феноменализм старательно изгоняет живое бытие из
познания, действительность сводит
к явлениям в сознании, слишком многое относится на счет абстрагирующего процесса того самого мышления, силу которого отвергают эмпирики во имя опыта.
Вот почему религиозное восстановление духовной цельности в
познании есть не порабощение познающего разума, а его освобождение, раскрытие ему путей
к истине,
к бытию.