Неточные совпадения
В большой комнате
на крашеном полу крестообразно
лежали темные ковровые
дорожки, стояли кривоногие старинные стулья, два таких же стола;
на одном из них бронзовый медведь держал в лапах стержень лампы;
на другом возвышался черный музыкальный ящик; около стены, у двери, прижалась фисгармония, в углу — пестрая печь кузнецовских изразцов, рядом с печью — белые двери...
— Что — скушная комната? — спросила Марина, выплывая из прихожей и остановясь
на скрещении
дорожек; в капоте из кашемирских шалей она стала еще больше, выше и шире,
на груди ее
лежали две толстые косы.
На скамье остался человек в соломенной шляпе; сидел он, положив локти
на спинку скамьи, вытянув ноги, шляпа его, освещенная луною, светилась, точно медная,
на дорожке лежала его тень без головы.
В конце
дорожки, в кустах, оказалась беседка;
на ступенях ее
лежал башмак с французским каблуком и переплет какой-то книги; в беседке стояли два плетеных стула,
на полу валялся расколотый шахматный столик.
Вот он сидит у окна своей дачи (он живет
на даче, в нескольких верстах от города), подле него
лежит букет цветов. Он что-то проворно дописывает, а сам беспрестанно поглядывает через кусты,
на дорожку, и опять спешит писать.
Маленькая тропка повела нас в тайгу. Мы шли по ней долго и почти не говорили между собой. Километра через полтора справа от
дорожки я увидел костер и около него три фигуры. В одной из них я узнал полицейского пристава. Двое рабочих копали могилу, а рядом с нею
на земле
лежало чье-то тело, покрытое рогожей. По знакомой мне обуви
на ногах я узнал покойника.
Вся комната была выкрашена серою краской, а потолок выбелен;
на полу
лежала дорожка.
—
На людях живем, мамынька, — успокаивал Гордей Евстратыч, — ежели бы что — слухом земля полнится. Хорошая слава
лежит, а худая по
дорожке бежит.
Долинский сделал шаг вперед и поднял с пыльной дороги небольшую серую птичку, за ножку которой волокся пук завялой полевой травы и не давал ей ни хода, ни полета. Дорушка взяла из рук Долинского птичку, села
на дернистый край
дорожки и стала распутывать сбившуюся траву. Птичка с сомлевшей ножкой тихо
лежала на белой руке Доры и смотрела
на нее своими круглыми, черными глазками.
Сад опустел и обнажился;
на дорожках лежала толстая стлань желтых, мокрых от дождя листьев; плетневый частокол местами совсем повалился, местами еще держался кой-как
на весу, как будто силился изобразить собой современное европейское равновесие; за садом виднелась бесконечная, безнадежная равнина; берега пруда были размыты и почернели; обок с усадьбой темнели два ряда жалких крестьянских изб, уныло глядевших друг
на друга через дорогу, по которой ни проехать, ни пройти невозможно.
Выпал первый снег. Он шел всю ночь, и
на утро армия сторожей и рабочих разгребала лопатами проходы к академическим зданиям. В парке снег
лежал ровным пологом, прикрывая клумбы, каменные ступени лестниц,
дорожки. Кое-где торчали стебли поздних осенних цветов, комья снега, точно хлопья ваты, покрывали головки иззябших астр.
Полный месяц стоял над домом за нами, так что его не видно было, и половина тени крыши, столбов и полотна террасы наискоски en raccourci [в ракурсе (франц.).]
лежала на песчаной
дорожке и газонном круге.
Конечно, никого чужого не было в этом саду, да и не могло быть, так как единственная калитка в заборе давно уже была наглухо заколочена и попасть в сад можно было только через дом, — а в дом никого не впускали крепко запертые наружные двери. Никого не видели печальные очи пленной молодой госпожи. Только резкие тени неподвижно
лежали на песке расчищенных
дорожек, да деревья с блеклою от зноя листвою изнывали в неподвижном безмолвии завороженной своей жизни, да цветы благоухали пряным и раздражающим ароматом.
Была ранняя весна, когда я приехал
на дачу, и
на дорожках еще
лежал прошлогодний темный лист. Со мною никого не было; я один бродил среди пустых дач, отражавших стеклами апрельское солнце, всходил
на обширные светлые террасы и догадывался, кто будет здесь жить под зелеными шатрами берез и дубов. И когда закрывал глаза, мне чудились быстрые веселые шаги, молодая песня и звонкий женский смех.
Ночь была тихая и теплая, по небу шли грядками слоистые облака и заслоняли луну. Дождь, не разошедшийся с вечера, не расходился вовсе.
На усыпанной
дорожке против окна Ларисиной комнаты
лежали три полосы слабого света, пробивавшегося сквозь опущенные шторы.
На дорожке сада у ног графа Свенторжецкого
лежал бездыханный труп его невесты.
Он долго шел тропинкою среди высоко поднявшейся ржи и смотрел вниз,
на мягкую белую пыль, сохранившую кое-где глубокие следы каблуков и округлые, живые очертания чьих-то босых ног. Ближайшие к
дорожке колосья были согнуты и поломаны, некоторые
лежали поперек тропинки, и колос их был раздавленный, темный и плоский.
Всю ночь бушевала гроза, и всю ночь Борька не спал,
лежа на своей кровати среди крепко спавших товарищей. Болела голова, и ужасно болело в спине, по позвоночному столбу. Задремлет, — вдруг ухнет гром, он болезненно вздрогнет и очнется. Угрюмый, он вставал, ходил по залам и коридорам дворца, останавливался у огромных окон. Под голубыми вспышками мелькали мокрые
дорожки сада с бегущими по песку ручьями,
на пенистых лужах вскакивали пузыри, серые кусты, согнувшись под ветром, казались неподвижными.
Выбежав за дом
на усыпанную песком
дорожку, француз дернул за руку Пьера и указал ему
на круг. Под скамейкой
лежала трехлетняя девочка в розовом платьице.