Неточные совпадения
По
площади ползали окровавленные люди, другие молча подбирали их, несли куда-то; валялось много шапок, галош; большая серая шаль
лежала комом, точно в ней был завернут ребенок, а около ее,
на снеге — темная кисть руки вверх ладонью.
Лежали на Театральной
площади трубы, он видит, что
лежат они бесполезно, ну и продал кому-то, кто нуждался в трубах.
На погосте не было той густой пыли, которая сплошным слоем
лежала по всему пространству городской
площади и улиц.
Рассвет быстро яснел, и пока солнце умывалось в тумане за дымящимся бором, золотые стрелы его лучей уже остро вытягивались
на горизонте. Легкий туман всполохнулся над рекой и пополз вверх по скалистому берегу; под мостом он клубится и липнет около черных и мокрых свай. Из-под этого тумана синеет бакша и виднеется белая полоса шоссе.
На всем еще
лежат тени полусвета, и нигде, ни внутри домов, ни
на площадях и улицах, не заметно никаких признаков пробуждения.
Влажная холодная кисея [Тонкая, редкая ткань, начально из индейской крапивы, ныне из хлопка — Ред.] висела над городской
площадью, недавно вымощенною крупным булыжником, отчего она стала глазастой; пять окон «Лиссабона» были налиты жёлтым светом, и
на тёмных шишках камней мостовой
лежало пять жёлтых полос.
— Иду я вчера от всенощной, — медленно течёт праздничная речь, — а
на площади лежит пожарный этот, в самой-то грязи…
Все спешили по домам, чтоб сносить свои имущества
на площадь, и не прошло получаса, как вокруг Лобного места возвышались уже горы серебряных денег, сосудов и различных товаров: простой холст
лежал подле куска дорогой парчи, мешок медной монеты — подле кошелька, наполненного золотыми деньгами.
Такое «табу»
лежало на Театральной
площади: оно было наложено командующим войсками Московского военного округа и соблюдалось преемственно с аракчеевских времен, с тою только разницей, что виновного не казнили, а отправляли в квартал (тогда еще «участков» не было, они введены с 1881 года), чего москвичи совершенно справедливо боялись.
Налево сверкала алмазами белоснежная Соборная
площадь, а по ней быстро шла наперерез нам, от церкви
на Московскую улицу, стройная девушка в коротенькой черной шубке с барашковым воротником,
на котором
лежала роскошная коса.
Ему хотелось придти куда-нибудь к месту, в угол, где было бы не так шумно, суетно и жарко. Наконец вышли
на маленькую
площадь, в тесный круг старых домов; было видно, что все они опираются друг
на друга плотно и крепко. Среди
площади стоял фонтан,
на земле
лежали сырые тени, шум здесь был гуще, спокойнее.
Было одно неудобство, немного портившее квартиру: ее отдаленность от центра и то, что в гимназию детям путь
лежал через грязную
площадь,
на которой по средам и пятницам раскидывался базар, наезжали мужики с сеном и лыками, пьянствовали по трактирам и безобразничали.
Мелькая, рисовался
на стекле
И исчезал.
На площади пустынной,
Как чудный путь к неведомой земле,
Лежала тень от колокольни длинной,
И даль сливалась в синеватой мгле.
Задумчив Саша… Вдруг скрипнули двери,
И вы б сказали — поступь райской пери
Послышалась. Невольно наш герой
Вздрогнул. Пред ним, озарена луной,
Стояла дева, опустивши очи,
Бледнее той луны — царицы ночи…
На площади в одном городе
лежал огромный камень. Камень занимал много места и мешал езде по городу. Призвали инженеров и спросили их, как убрать этот камень и сколько это будет стоить.
Немецкая печать
лежала на всей городской культуре с сильной примесью народного, то есть эстонского, элемента. Языки слышались
на улицах и во всех публичных местах, лавках,
на рынке почти исключительно — немецкий и эстонский. В базарные дни наезжали эстонцы, распространяя запах своей махорки и особенной чухонской вони, которая бросилась мне в нос и когда я попал в первый раз
на базарную
площадь Ревеля, в 90-х годах.
Царевич
лежит без движения
на площади — настоящее бронзовое изваяние, сброшенное с своего подножья! Бледность мертвизны выступает даже из смуглого лица его, губы побелели, голова разбита; что он жив, видно только по струям крови, которая окрашивает пурпуром своим его земляное изголовье.
К чести Петра Иннокентьевича Толстых и его друга и доверенного Иннокентия Антиповича Гладких надо заметить, что принадлежащий первому громадный по заявленной
площади прииск считался раем для рабочих, сравнительно с другими, так как пищи было вдоволь и расчет велся
на совесть, да и самый прииск
лежал на сравнительно здоровой местности.
На площади города,
на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка,
лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать.