Неточные совпадения
— Даже. И преступно искусство, когда оно изображает мрачными красками жизнь демократии. Подлинное искусство — трагично. Трагическое создается насилием массы в жизни, но не чувствуется ею в искусстве. Калибану Шекспира трагедия не доступна. Искусство должно быть более аристократично и непонятно, чем религия. Точнее: чем богослужение. Это — хорошо, что народ не
понимает латинского и церковнославянского языка. Искусство должно говорить языком непонятным и устрашающим. Я одобряю
Леонида Андреева.
Любовь Андреевна. А
Леонида все нет. Что он делает в городе так долго, не
понимаю! Ведь все уже кончено там, имение продано или торги не состоялись, зачем же так долго держать в неведении!
Фирс(подходит к двери, трогает за ручку). Заперто. Уехали… (Садится на диван.) Про меня забыли… Ничего… я тут посижу… А
Леонид Андреич, небось, шубы не надел, в пальто поехал… (Озабоченно вздыхает.) Я-то не поглядел… Молодо-зелено! (Бормочет что-то, чего
понять нельзя.) Жизнь-то прошла, словно и не жил… (Ложится.) Я полежу… Силушки-то у тебя нету, ничего не осталось, ничего… Эх ты… недотепа!.. (Лежит неподвижно.)
Я, извините меня, не
понимаю, как вы это так говорите,
Леонид Сергеич!
— Остановись, — говорю, —
Леонид Григорьевич, — я боюсь, что я тебя, наконец,
понимаю?
В остальную часть вечера Иван Кузьмич принимался несколько раз любезничать с Лидиею Николаевною; она более отмалчивалась.
Леонид беспрестанно говорил ему колкости, на которые он не только не отвечал тем же, но как будто бы даже не
понимал их.
Понять не могу, что такое делается:
Леонид, кажется, всю ночь не спал.
Леонид Федорович (просматривает пока бумагу). Я
понимаю, мне самому хотелось бы вам сделать доброе. Вы подождите. Я вам через полчаса ответ дам. Федор, скажи, чтоб никого не принимать.
Леонид Федорович. Да кто? Что? Ничего не
понимаю.
Леонид Федорович. То есть в чем? Я не
понимаю, какой обман.
Леонид Федорович. И главное — не смущайся. А то ты сам можешь удивиться. Ты
пойми, что как мы живем, так невидимый мир духов тут же живет.
Леонид Федорович. Вот, вот, вот. Чем менее сознательно, тем сильнее. Не думай, а отдавайся настроению: хочется спать — спи, хочется ходить — ходи;
понимаешь?
— Ты только
пойми эту подлость барскую! Мне, мне —
Леониду Александровичу Печерникову, — посмели сказать, что я захотел проехать на даровщинку! И все сразу полетело к черту, — все понимание нашей неоплатной задолженности перед трудовым народом, все благородно-либеральные фразы… Господа! Что Же это? Только на слова вы мастера? А чуть до дела, — дрейфуем позорнейшим образом?
Так ли это было с объективной точки зрения? Может быть, и даже наверное, Лев Толстой написал бы не так и написал бы гораздо лучше. Но он,
Леонид Андреев, — он-то должен был написать именно так и иначе не мог и не должен был написать. Это-то вот бессознательным своим чутьем
понимала Александра Михайловна и в этом-то отношении была таким другом-женою, какого можно пожелать всякому писателю.