Неточные совпадения
Всех этих
больных лечил до него, конечно, доктор Герценштубе, и вот знаменитый врач с чрезвычайною резкостью окритиковал везде его
лечение.
— Как уж там знаете… Мое дело — оказать. А
больного необходимо отправить в больницу в Пермь… Там за ним будет и уход и
лечение, а бывают случаи, что и выздоравливают. Вот все, что я могу сказать.
Здесь задержала меня
больная моя нога; теперь, благодаря бога, лучше; с лишком месяц продолжающееся
лечение Вольфа дает надежду безопасно продолжать путешествие.
Несколько дней тому назад я получил, добрая Марья Николаевна, ваше письмо от 20 октября. Спасибо вам, что вы мне дали отрадную весточку о нашем
больном. Дай бог, чтоб поддержалось то лучшее, которое вы в нем нашли при последнем вашем посещении. Дай бог, чтоб перемена
лечения, указанная Пироговым, произвела желаемый успех! Мне ужасно неловко думать, что Петр, юнейший между нами, так давно хворает и хандрит естественным образом: при грудных болезнях это почти неизбежное дело.
Зато им решительно не только нет времени об чем-либо думать, но некогда и отдохнуть, так как все эти
лечения нужно проделать в разных местах города, которые хотя и не весьма удалены друг от друга, но все-таки достаточно, чтоб
больной человек почувствовал.
К счастию, лечивший его доктор, узнав отношения лиц и поняв, кажется, отчего болен пациент, нашел нужным, для успеха
лечения, чтоб невеста не тревожила
больного и оставляла его больше в покое, больше одного.
Что же касается вообще до
лечения и лекарств, то, сколько я мог заметить, легкобольные почти не исполняли предписаний и не принимали лекарств, но труднобольные и вообще действительно
больные очень любили лечиться, принимали аккуратно свои микстуры и порошки; но более всего у нас любили наружные средства.
Совершается нечто подобное тому, что бывает тогда, когда заботливые невежественные врачи, поставив выздоравливающего силою природы
больного в самые невыгодные условия гигиены и пичкая его ядовитыми лекарствами, потом утверждают, что
больной не умер только благодаря их гигиене и
лечению, тогда как
больной уже давно бы был совсем здоров, если бы они его оставили в покое.
Доктор устроил курс
лечения и уехал в Уфу; Алексей же Степаныч с Парашей и Аннушкой оставались безотлучно при
больной.
Вообрази ты себе, — писал он между прочим, — последнего моего кучера, калмычонка, помнишь? испортили, и непременно так бы и пропал человек, и ездить было бы не с кем, да, спасибо, добрые люди надоумили и посоветовали отослать
больного в Рязань к священнику, известному мастеру против порчи; и
лечение действительно удалось как нельзя лучше, в подтверждение чего прилагаю письмо самого батюшки, яко документ".
В
лечении он был очень искусен, и
больных к нему навозили с разных сторон, из сел и из городов.
Но врач был непреклонен в своем мнении: он находил необходимым удалить пациента от его домашней обстановки и всю прежнюю безуспешность
лечения приписывал тому, что
больной ранее не был устранен из дома и не находился под постоянным надзором.
Даже если он родится только
больным — и то скверно: свяжет мать и потребует
лечения.
И когда
больного привели в эту страшную комнату, чтобы сделать ему ванну и, согласно с системой
лечения главного доктора больницы, наложить ему на затылок большую мушку, он пришел в ужас и ярость.
2 июня начато ртутное
лечение, и через шесть недель
больной выздоровел» [Проф. Х. фон-Гюббенет.
У
больного запор, — нужно ему дать касторки; решился ли бы кто-нибудь приступить к такому
лечению, если бы хоть подозревал о том, что иногда этим можно убить человека, что иногда, как, напр., при свинцовой колике, запор можно устранить не касторкой, а только… опием?
Наконец я обратился к ртутному
лечению, и
больной выздоровел через три месяца».
В публике сильно распространены всевозможные «общедоступные лечебники» и популярные брошюры о
лечении; в мало-мальски интеллигентной семье всегда есть домашняя аптечка, и раньше чем позвать врача, на
больном испробуют и касторку, и хинин, и салициловый натр, и валерьянку; недавно в Петербурге даже основалось целое общество «самопомощи в болезнях».
Убедившись, что
больной окончательно его возненавидел, д-р Бертола заявил ему, что от дальнейшего
лечения он вынужден отказаться.
И веру в себя недостаточно завоевать раз; приходится все время завоевывать ее непрерывно. У
больного болезнь затягивается; необходимо зорко следить за душевным состоянием его и его окружающих; как только они начинают падать духом, следует, хотя бы наружно, переменить
лечение, назначить другое средство, другой прием; нужно цепляться за тысячи мелочей, напрягая всю силу фантазии, тонко считаясь с характером и степенью развития
больного и его близких.
Везде, на каждом шагу, приходится быть актером; особенно это необходимо потому, что болезнь излечивается не только лекарствами и назначениями, но и душою самого
больного; его бодрая и верящая душа — громадная сила в борьбе с болезнью, и нельзя достаточно высоко оценить эту силу; меня первое время удивляло, насколько успешнее оказывается мое
лечение по отношению к постоянным моим пациентам, горячо верящим в меня и посылающим за мною с другого конца города, чем по отношению к пациентам, обращающимся ко мне в первый раз; я видел в этом довольно комичную игру случая; постепенно только я убедился, что это вовсе не случайность, что мне, действительно, могучую поддержку оказывает завоеванная мною вера, удивительно поднимающая энергию
больного и его окружающих.
Сердце и легкие ее при самом тщательном исследовании оказались здоровыми; ясное дело, у
больной была истерия. Я назначил соответственное
лечение.
Турецкий знахарь, ходжа, назначает
больному лечение, обвешивает его амулетами и под конец дует на него; в последнем вся суть: хорошо излечивать людей способен только ходжа «с хорошим дыханием».
Что мне было сказать? Что это — следствие назначенного мною
лечения? Глупее поступить было бы невозможно. Я совершенно бесцельно подорвал бы доверие ко мне
больного и заставил бы его ждать всяких бед от каждого моего назначения. И я молча, стараясь не встретиться со взглядом жены
больного, выслушал ее речи об удивительном разнообразии осложнений при тифе.
У
больного болезнь излечимая, но требующая
лечения долгого и систематического; неделя-другая
лечения не дала помощи, и
больной машет рукою на врача и обращается к знахарю.
Когда меня звали к
больному с сильною одышкою, я, под предлогом записи
больного, раскрывал записную книжку, смотрел, под какую из перечисленных болезней подходит его болезнь, и назначал соответственное
лечение.
Правда, костные саркомы так редки, что за всю свою практику врач встретит их всего два-три раза; правда, если теперь же взяться за
лечение туберкулезного сустава, то можно надеяться на полное и прочное излечение его, а все-таки… лучше подальше от греха; лучше пусть
больной отправляется домой и представится снова тогда, когда уже появятся несомненные наружные признаки…
И разве мы с тобой не рассмеялись бы, подобно авгурам, если бы увидели, как наш
больной поглядывает на часы, чтоб не опоздать на десять минут с приемом назначенной ему жиденькой кислоты с сиропом?» Вообще, как я видел, в медицине существует немало довольно-таки поучительных «специальных терминов»; есть, например, термин: «ставить диагноз ex juvantibus, — на основании того, что помогает»:
больному назначается известное
лечение, и, если данное средство помогает, значит,
больной болен такою-то болезнью; второй шаг делается раньше первого, и вся медицина ставится вверх ногами: не зная болезни,
больного лечат, чтобы на основании результатов
лечения определить, от этой ли болезни следовало его лечить!
Казалось бы, что уж для другой половины действительных
больных, действительно нуждающихся в
лечении, — потому что ведь не вправду же убежден д-р Вреден, будто каждая болезнь выражается объективными симптомами! — казалось бы, для этих действительно
больных можно бы рискнуть понапрасну дать лекарство притворщикам.
Сделаем невероятное предположение, что половина
больных без «объективных данных» — притворщики, не нуждающиеся в
лечении.
Через несколько времени, впрочем, Вейкарту удалось сломить упрямство Александра Васильевича, и метод его
лечения начал приносить пользу
больному. Суворову стало лучше.
Никакие успокоительные средства не действовали. В бреду
больной путал лица — имена Маргариты и Лидии не покидали его уст. Врачи боялись за неизлечимое психическое расстройство. Внимательное
лечение все-таки достигало цели — пароксизмы стали реже,
больной спокойнее. Заставить отдать расстраивающий его портрет сделалось целью лечивших его докторов. Придумать для этого средства они не могли.
Когда болезнь усилилась, последний поехал с донесением об этом к государю, и в Кобрин прискакали посланные императором сын Суворова и лейб-медик Вейкарт. Новый врач принялся за
лечение, но
больной его не слушался, спорил с ним и советовался с фельдшером Наумом.
— Из нашего разговора с вами у постели
больной, — продолжал между тем князь, — я вынес предположение, что
лечение гипнотизмом особенно применимо к болезням, причины которых лежат в нравственной, духовной стороне человека, на каковую сторону гипнотизер может действовать почти неотразимо. Полагаю, что я прав.
Несмотря на
лечение двух городских врачей, приглашенных князем на помощь жившему в имении княжескому доктору,
больная не перенесла пятнистого тифа и отдала Богу душу, не благословив даже дочь и не открыв ей тайны ее рождения, так как в виду заразительности болезни Марьи Астафьевны, Шуру, по распоряжению князя, перевели на его половину и не пускали к
больной.
После тщательного исследования
больной и продолжительных дебатов врачи согласились со своим знаменитым коллегой, что к этому загадочному, еще не наблюдавшемуся в их практике виду столбняка, не поддающемуся никаким испытанным методам
лечения, необходимо попробовать применить не менее загадочный новый способ — способ
лечения гипнотизмом.
Слава о почти чудодейственном
лечении матери Агнии облетела всю Москву и ежедневно множество недужных приходили искать у нее облегчения, не оставляя, конечно, труда целительницы без посильного вознаграждения. Последнего, впрочем, мать Агния не брала лично. Деньги
больными опускались в прибитую у дверей кельи кружку, а из нее, по желанию самой Агнии, поступали в общие монастырские суммы. В общую монастырскую кладовую отправлялись и приношения натурою: крупа, мука, масло, рыба и прочее.
Если эта сиделка мужского рода сначала очень не нравился Антону, который хорошо знал его лукавую душу, зато впоследствии он сам стал просить его чаще посещать
больного, видя, как старик своими шутками успешно помогал
лечению.