Неточные совпадения
На висках, на выпуклом
лбу Макарова
блестел пот, нос заострился, точно у мертвого, он закусил губы и крепко закрыл глаза. В ногах кровати стояли Феня с медным тазом в руках и Куликова с бинтами, с марлей.
У него даже голос от огорчения стал другой, высокий, жалобно звенящий, а оплывшее лицо сузилось и выражало искреннейшее горе. По вискам, по
лбу, из-под глаз струились капли воды, как будто все его лицо вспотело слезами, светлые глаза его
блестели сконфуженно и виновато. Он выжимал воду с волос головы и бороды горстью, брызгал на песок, на подолы девиц и тоскливо выкрикивал...
Клим вздрогнул, взмахнул тростью, встал — рядом с ним стоял Дронов. Тулья измятой фуражки съехала на
лоб ему и еще больше оттопырила уши, из-под козырька
блестели бегающие глазки.
Рождаясь на пухлых губах, улыбки эти расширяли ноздри тупого носа, вздували щеки и, прикрыв младенчески маленькие глазки неуловимого цвета,
блестели на
лбу и на отшлифованной, розовой коже черепа.
Клим вошел в желтоватый сумрак за ширму, озабоченный только одним желанием: скрыть от Нехаевой, что она разгадана. Но он тотчас же почувствовал, что у него похолодели виски и
лоб. Одеяло было натянуто на постели так гладко, что казалось: тела под ним нет, а только одна голова лежит на подушке и под серой полоской
лба неестественно
блестят глаза.
Иногда речь ее и сверкнет искрой сарказма, но там
блещет такая грация, такой кроткий, милый ум, что всякий с радостью подставит
лоб!
Он был одет в длинное, до пят, потертое пальто, из-под круглой измятой шляпы жидкими прядями бессильно свешивались желтоватые прямые волосы. Светлая бородка росла на его желтом костлявом лице, рот у него был полуоткрыт, глаза глубоко завалились под
лоб и лихорадочно
блестели оттуда, из темных ям.
Вдоль большого
лба лежали глубокие морщины, красные в глубине, они были похожи на царапины, весь череп его, большой, гладко вытертый сверху, лохматый снизу и боков, заставлял думать, что человек этот несокрушимо упрям, но маленькие бойкие глаза
блестели мягко, весело и несогласно с мыслью об упрямстве.
За обедом огородницы сидели против него. Они умылись, их опалённые солнцем
лбы и щёки
блестели, пьяные от усталости глаза, налитые кровью, ещё более пьянели от вкусной пищи, покрываясь маслянистой влагой.
Снова обняв его, она поцеловала
лоб и щёки пасынка, радостно
блестя глазами, полными слёз, и повела куда-то, говоря низким, точно чужим голосом...
Я с нежным усилием отнял ее голову от подушки. Лицо Олеси пылало лихорадочным румянцем, темные глаза
блестели неестественно ярко, сухие губы нервно вздрагивали. Длинные красные ссадины изборождали ее
лоб, щеки и шею. Темные синяки были на
лбу и под глазами.
От зарева заводских огней лицо Боброва приняло в темноте зловещий медный оттенок, в глазах
блестели яркие красные блики, спутавшиеся волосы упали беспорядочно на
лоб. И голос его звучал пронзительно и злобно.
Между садов вьется узкая тропа, и по ней, тихо спускаясь с камня на камень, идет к морю высокая женщина в черном платье, оно выгорело на солнце до бурых пятен, и даже издали видны его заплаты. Голова ее не покрыта —
блестит серебро седых волос, мелкими кольцами они осыпают ее высокий
лоб, виски и темную кожу щек; эти волосы, должно быть, невозможно причесать гладко.
Статский советник оказался просвещенно-благожелательный, хотя и без послабления, и во
лбу у него
блестело"око", в знак питаемого к нему доверия.
Илья слушал её тонкий, сухой голос и крепко тёр себе
лоб. Несколько раз в течение её речи он поглядывал в угол, где
блестела золочёная риза иконы с венчальными свечами по бокам её. Он не удивлялся, но ему было как-то неловко, даже боязно. Это предложение, осуществляя его давнюю мечту, ошеломило его, обрадовало. Растерянно улыбаясь, он смотрел на маленькую женщину и думал...
Раиса медленно отодвинулась в сторону, Евсей видел маленькое, сухое тело хозяина, его живот вздувался и опадал, ноги дёргались, на сером лице судорожно кривились губы, он открывал и закрывал их, жадно хватая воздух, и облизывал тонким языком, обнажая чёрную яму рта.
Лоб и щёки, влажные от пота,
блестели, маленькие глаза теперь казались большими, глубокими и неотрывно следили за Раисой.
Руки у него тряслись, на висках
блестел пот, лицо стало добрым и ласковым. Климков, наблюдая из-за самовара, видел большие, тусклые глаза Саши с красными жилками на белках, крупный, точно распухший нос и на жёлтой коже
лба сеть прыщей, раскинутых венчиком от виска к виску. От него шёл резкий, неприятный запах. Пётр, прижав книжку к груди и махая рукой в воздухе, с восторгом шептал...
Во всех трех окнах ярко
блеснула молния, и вслед за этим раздался оглушительный, раскатистый удар грома, сначала глухой, а потом грохочущий и с треском, и такой сильный, что зазвенели в окнах стекла. Лаевский встал, подошел к окну и припал
лбом к стеклу. На дворе была сильная, красивая гроза. На горизонте молнии белыми лентами непрерывно бросались из туч в море и освещали на далекое пространство высокие черные волны. И справа, и слева, и, вероятно, также над домом сверкали молнии.
В толпе нищих был один — он не вмешивался в разговор их и неподвижно смотрел на расписанные святые врата; он был горбат и кривоног; но члены его казались крепкими и привыкшими к трудам этого позорного состояния; лицо его было длинно, смугло; прямой нос, курчавые волосы; широкий
лоб его был желт как
лоб ученого, мрачен как облако, покрывающее солнце в день бури; синяя жила пересекала его неправильные морщины; губы, тонкие, бледные, были растягиваемы и сжимаемы каким-то судорожным движением, и в глазах
блистала целая будущность; его товарищи не знали, кто он таков; но сила души обнаруживается везде: они боялись его голоса и взгляда; они уважали в нем какой-то величайший порок, а не безграничное несчастие, демона — но не человека: — он был безобразен, отвратителен, но не это пугало их; в его глазах было столько огня и ума, столько неземного, что они, не смея верить их выражению, уважали в незнакомце чудесного обманщика.
На нас никто не обращал внимания. Тогда я сунул ему пол-арбуза и кусок пшеничного хлеба. Он схватил всё это и исчез, присев за груду товара. Иногда оттуда высовывалась его голова в шляпе, сдвинутой на затылок, открывавшей смуглый, потный
лоб. Его лицо
блестело от широкой улыбки, и он почему-то подмигивал мне, ни на секунду не переставая жевать. Я сделал ему знак подождать меня, ушёл купить мяса, купил, принёс, отдал ему и стал около ящиков так, что совершенно скрыл франта от посторонних взглядов.
Потемнеет весь Савёлка, только мышиные зубы его
блестят, да сухой язык шевелится, как у змеи, и пот на
лбу выступит крупными каплями.
Он взглянул на неё и почувствовал себя сконфуженным: на
лбу у неё под короной вьющихся волос
блестели капельки пота, а грудь поднималась часто и высоко.
Бывшая фрейлейн теперь уже фрау Фридерике, представила его, опять под именем lieber Негг Jacob, своему мужу, у которого все
блестело: и глаза, и завитые в кок черные волосы, и
лоб, и зубы, и пуговицы на фраке, и цепочка на жилете, и самые сапоги на довольно, впрочем, больших, носками врозь поставленных ногах.
Какая ночь! — В такую точно ночь
Я стала жертвою любви! — Иосиф мой!
О если б ты меня теперь увидел,
Ты испугался бы; в то время я цвела,
Мои глаза
блистали, как алмазы,
И щеки были нежны, точно пух!..
Увы! Ноэми, кто б тогда подумал,
Что этот
лоб морщины исчертят,
Что эти косы поседеют! — то-то время!..
Под косой луна
блестит,
А во
лбу звезда горит...
Тут она, взмахнув крылами,
Полетела над волнами
И на берег с высоты
Опустилася в кусты,
Встрепенулась, отряхнулась
И царевной обернулась:
Месяц под косой
блестит,
А во
лбу звезда горит...
За морем царевна есть,
Что не можно глаз отвесть:
Днем свет божий затмевает,
Ночью землю освещает,
Месяц под косой
блестит,
А во
лбу звезда горит.
Месяц под косой
блестит,
А во
лбу звезда горит.
Днем свет божий затмевает,
Ночью землю освещает —
Месяц под косой
блестит,
А во
лбу звезда горит.
Она долго сидела за столом, пытаясь предположить, что сделает Григорий? Пред ней стояла вымытая посуда; на капитальную стену соседнего дома, против окон комнаты, заходящее солнце бросило красноватое пятно; отражённое белой стеной, оно проникло в комнату, и край стеклянной сахарницы, стоявшей пред Матрёной,
блестел. Наморщив
лоб, она смотрела на этот слабый отблеск, пока не утомились глаза. Тогда она, убрав посуду, легла на кровать.
Хозяйка выходит в коридор. Волосы у нее разбились и прилипли ко
лбу, на пунцовых щеках оттиснулись складки подушки, глаза необычайно
блестят. За ее спиной поручик бесшумной тенью пробирается в хозяйский номер.
Смирнов (не слушая его). Стреляться, вот это и есть равноправность, эмансипация! Тут оба пола равны! Подстрелю ее из принципа! Но какова женщина? (Дразнит.) «Черт вас возьми… влеплю пулю в медный
лоб…» Какова? Раскраснелась, глаза
блестят… Вызов приняла! Честное слово, первый раз в жизни такую вижу…
Унтер Пришибеев поднимает очки на
лоб и с удивлением глядит на мирового, который, очевидно, не на его стороне. Его выпученные глаза
блестят, нос становится ярко-красным. Глядит он на мирового, на свидетелей и никак не может понять, отчего это мировой так взволнован и отчего из всех углов камеры слышится то ропот, то сдержанный смех. Непонятен ему и приговор: на месяц под арест!
Он похудел, побледнел, и
лоб не
блестит уже от пота.
Чурилин в радостном возбуждении так и катается по комнатам; потный
лоб у него
блестит, и пылающие пухлые щеки вздрагивают.
Дверь скрипнула. Из темноты на пороге выплыла голова молодой девушки.
Блестели одни глаза, да белел
лоб, с которого волосы были зачесаны назад и схвачены круглой гребенкой.
В один из этих дней Глебу Алексеевичу стало особенно худо. Он лежал у себя в спальне, не вставая с утра и был в полузабытьи. Его красивое, исхудалое лицо было положительно цвета наволочки подушки, служившей ему изголовьем, и лишь на скулах выступали красные зловещие пятна: глаза, которые он изредка открывал, сверкали лихорадочным огнем, на высоком, точно выточенном из слоновой кости
лбу,
блестели крупные капли пота.
Ее мягкие, блестящие, как шелк, волосы были высоко подняты, обнаруживая стройный затылок, и опускались мягкими буклями на
лоб с темными бровями, красиво оттенявшими большие голубые глаза, опушенные длинными ресницами и светившиеся мягким блеском… В ушах ярко
блестели роскошные солитеры.
Вдруг складка на ее
лбу прояснилась, в глазах даже
блеснул, на мгновение, луч смеха — она что-то придумала.
Перемена успехов сражающихся отливается на лице последнего: то губы его мертвеют, холодный пот выступает на
лбу его и он, кажется, коченеет, то щеки его пышут огнем, радость
блестит в глазах и жизнь говорит в каждом члене.
В гостиной кипел самовар на круглом столе. Перед ним сидела Наталья Николаевна. Соня морщилась и улыбалась под рукой матери, щекотавшей ее, когда отец и сын с сморщенными оконечностями пальцев и лоснящимися щеками и
лбами (у отца особенно
блестела лысина), с распушившимися белыми и черными волосами и сияющими лицами вошли в комнату.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза
блестят и на бледном
лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительною болью. «Чтò такое эта боль? Зачем боль? Чтò он чувствует? Как у него болит!» думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.