Неточные совпадения
Мало ли людей, начиная жизнь, думают кончить ее, как Александр Великий или
лорд Байрон, а между тем целый век остаются титулярными советниками?..
А нынче все умы в тумане,
Мораль на нас наводит сон,
Порок любезен и в романе,
И там уж торжествует он.
Британской музы небылицы
Тревожат сон отроковицы,
И стал теперь ее кумир
Или задумчивый Вампир,
Или Мельмот, бродяга мрачный,
Иль Вечный жид, или Корсар,
Или таинственный Сбогар.
Лорд Байрон прихотью удачной
Облек в унылый романтизм
И безнадежный эгоизм.
Татьяна взором умиленным
Вокруг себя на всё глядит,
И всё ей кажется бесценным,
Всё душу томную живит
Полумучительной отрадой:
И стол с померкшею лампадой,
И груда книг, и под окном
Кровать, покрытая ковром,
И вид в окно сквозь сумрак лунный,
И этот бледный полусвет,
И
лорда Байрона портрет,
И столбик с куклою чугунной
Под шляпой с пасмурным челом,
С руками, сжатыми крестом.
Паратов. Конечно, не
лорд; да они так любят. А то просто: сэр Робинзон.
Карандышев. Разве он
лорд?
Паратов. Да кто ж их по именам зовет?
Лорд, милорд…
Честь имею представить нового друга моего:
лорд Робинзон.
Вожеватов. Он почти не бывал в дамском обществе, так застенчив. Все больше путешествовал, и по воде, и по суше, а вот недавно совсем было одичал на необитаемом острове. (Карандышеву.) Позвольте вас познакомить!
Лорд Робинзон, Юлий Капитоныч Карандышев!
Он издавна привык думать, что идея — это форма организации фактов, результат механической деятельности разума, и уверен был, что основное человеческое коренится в таинственном качестве, которое создает исключительно одаренных людей, каноника Джонатана Свифта,
лорда Байрона, князя Кропоткина и других этого рода.
Вспомнил, что грузины и армяне служат в армии, дослуживаются до генеральства. У нас нет генералов-семитов, а вот в Англии нередко евреи становятся
лордами, даже один из вице-королей Индии был еврей.
— В Англии даже еврей может быть
лордом!
Кроме торжественных обедов во дворце или у лорда-мэра и других, на сто, двести и более человек, то есть на весь мир, в обыкновенные дни подают на стол две-три перемены, куда входит почти все, что едят люди повсюду.
Прикажете повторить, что туннель под Темзой очень… не знаю, что сказать о нем: скажу — бесполезен, что церковь Св. Павла изящна и громадна, что Лондон многолюден, что королева до сих пор спрашивает позволения лорда-мэра проехать через Сити и т. д. Не надо этого: не правда ли, вы все это знаете?
Дальше, дети, глупость; и это, пожалуй, глупость; можно, дети, и влюбляться можно, и жениться можно, только с разбором, и без обмана, без обмана, дети. Я вам спою про себя, как я выходила замуж, романс старый, но ведь и я старуха. Я сижу на балконе, в нашем замке Дальтоне, ведь я шотландка, такая беленькая, белокурая; подле лес и река Брингал; к балкону, конечно, тайком, подходит мой жених; он бедный, а я богатая, дочь барона,
лорда; но я его очень люблю, и я ему пою...
Дюков и
лордов, окружавших его, никто не замечал — они сошли на скромное место гайдуков и официантов.
Да и как не сделаться за честь заседать с дюками и
лордами, вместе с ними предпринимать меры для предупреждения и пресечения всех сближений между народом и Гарибальди, и вместе с дюкессами плести паутину, которая должна поймать итальянского вождя и которую хромой генерал рвал ежедневно, не замечая ее.
…Отворились настежь двери, и вошла не невеста ливанская, а разом человек десять важных бриттов, и в их числе
лорд Шефсбюри, Линдзей.
Если б он умел приладиться к той жизни, он, вместо того чтоб умереть за тридцать лет в Греции, был бы теперь
лордом Пальмерстоном или сиром Джоном Росселем.
— Что, — сказал он мне, — нагляделись вы на эти лица?.. А ведь это неподражаемо хорошо:
лорд Шефсбюри, Линдзей едут депутатами приглашать Гарибальди. Что за комедия! Знают ли они, кто такой Гарибальди?
«Князь Дмитрий Голицын, — сказал как-то
лорд Дюрам, — настоящий виг, виг в душе».
Я мог бы написать целый том анекдотов, слышанных мною от Ольги Александровны: с кем и кем она ни была в сношениях, от графа д'Артуа и Сегюра до
лорда Гренвиля и Каннинга, и притом она смотрела на всех независимо, по-своему и очень оригинально. Ограничусь одним небольшим случаем, который постараюсь передать ее собственными словами.
— Заметьте, — добавил я, — что в Стансфильде тори и их сообщники преследуют не только революцию, которую они смешивают с Маццини, не только министерство Палмерстона, но, сверх того, человека, своим личным достоинством, своим трудом, умом достигнувшего в довольно молодых летах места
лорда в адмиралтействе, человека без рода и связей в аристократии.
Притом костюм его чрезвычайно важен, вкрасной рубашке народ узнает себя и своего. Аристократия думает, что, схвативши его коня под уздцы, она его поведет куда хочет и, главное, отведет от народа; но народ смотрит на красную рубашку и рад, что дюки, маркизы и
лорды пошли в конюхи и официанты к революционному вождю, взяли на себя должности мажордомов, пажей и скороходов при великом плебее в плебейском платье.
А. И. Герцена.)] швеи и
лорды, банкиры и High Church, [ортодоксальное высшее духовенство (англ.).] феодальная развалина Дерби и осколок Февральской революции — республиканец 1848 года, старший сын королевы Виктории и босой sweeper, [мусорщик (англ.).] родившийся без родителей, ищут наперерыв его руки, взгляда, слова.
В Англии пропасть разных ассоциаций, имеющих торжественные собрания, на которые являются герцоги и
лорды, клержимены и секретари.
Не спится министерству; шепчется «первый» с вторым, «второй» — с другом Гарибальди, друг Гарибальди — с родственником Палмерстона, с
лордом Шефсбюри и с еще большим его другом Сили. Сили шепчется с оператором Фергуссоном… Испугался Фергуссон, ничего не боявшийся, за ближнего и пишет письмо за письмом о болезни Гарибальди. Прочитавши их, еще больше хирурга испугался Гладстон. Кто мог думать, какая пропасть любви и сострадания лежит иной раз под портфелем министра финансов?..
— Это все очень хорошо, да зачем едут эти господа? Спросил бы я кой у кого из них, сколько у них денег в Алабаме?.. Дайте-ка Гарибальди приехать в Ньюкестль-он-Тейн да в Глазго, — там он увидит народ поближе, там ему не будут мешать
лорды и дюки.
Граф Воронцов посылал его к
лорду Гренвилю, чтобы узнать о том, что предпринимает генерал Бонапарт, оставивший египетскую армию.
Разве три министра, один не министр, один дюк, один профессор хирургии и один
лорд пиетизма не засвидетельствовали всенародно в камере пэров и в низшей камере, в журналах и гостиных, что здоровый человек, которого ты видел вчера, болен, и болен так, что его надобно послать на яхте вдоль Атлантического океана и поперек Средиземного моря?.. «Кому же ты больше веришь: моему ослу или мне?» — говорил обиженный мельник, в старой басне, скептическому другу своему, который сомневался, слыша рев, что осла нет дома…
Вот этот самый Шпейер, под видом богатого помещика, был вхож на балы к В. А. Долгорукову, при первом же знакомстве очаровал старика своей любезностью, а потом бывал у него на приеме, в кабинете, и однажды попросил разрешения показать генерал-губернаторский дом своему знакомому, приехавшему в Москву английскому
лорду.
Князь разрешил, и на другой день Шпейер привез
лорда, показал, в сопровождении дежурного чиновника, весь дом, двор и даже конюшни и лошадей.
Дня через два, когда Долгоруков отсутствовал, у подъезда дома остановилась подвода с сундуками и чемоданами, следом за ней в карете приехал
лорд со своим секретарем-англичанином и приказал вносить вещи прямо в кабинет князя…
Вторая — «Собрание речений и слов философов», переведенное
лордом Риверсом.] книгопечатания в Англии учреждена ценсура.
Скажу также, что со мной были в это время двое английских аристократов,
лорды, оба спортсмены, оба люди не обыкновенно сильные физически и морально, которые, конечно, никогда не позволили бы обидеть женщину.
Я ничего подобного не видывал, а потому был очень поражен и сейчас приложил к действительности жившие в моей памяти описания рыцарских замков или загородных дворцов английских
лордов, читанные мною в книгах.
Великолепное крыльцо с фонарями, вазами и статуями и еще великолепнейшая лестница, посередине устланная коврами, обставленная оранжерейными деревьями и цветами, превзошли мои ожидания, и я из дворца английского
лорда перелетел в очарованный замок Шехеразады.
— Очень уж вы, господа, щекотливы, — произнес Вихров, — посмотрите на английских
лордов, — на них пишут и пасквили и карикатуры, а они себе стоят, как дубы, и продолжают свое дело делать.
— Прекрасно-с! — возразил Абреев. — Но английские
лорды, встречая насмешки и порицания, находят в то же время защиту и поддержку в своей партии; мы же в ком ее найдем?.. В непосредственном начальстве нашем, что ли? — заключил он с насмешкою и хотел, кажется, еще что-то такое пояснить, но в это время раздались шаги в зале.
Я возлежал на лоне моего принципала (он мой товарищ по школе, но более счастливый карьерист, нежели я), сказывал ему консервативные сказки, вместе с ним мечтал об английских
лордах и правящих сословиях и вообще кормил его печатными пряниками.
Снятся консервативные начала, благонадежные элементы, правящие сословия, английские
лорды и, как неизбежное к ним в русском стиле дополнение: Сидорова коза и Макар, телят не гоняющий…
На мое горе у него в черном сундуке, окованном железом, много книг — тут: «Омировы наставления», «Мемории артиллерийские», «Письма
лорда Седенгали», «О клопе насекомом зловредном, а также об уничтожении оного, с приложением советов против сопутствующих ему»; были книги без начала и конца. Иногда повар заставлял меня перебирать эти книги, называть все титулы их, — я читал, а он сердито ворчал...
— Ах, позвольте, сделайте милость, я не с вами и говорю, — отбивался Препотенский, забегая с фронта. — Я говорю — вам, верно, Англия нравится, потому что там
лорды… Вам досадно и жаль, что исчезли сословные привилегии?
Моргану Гиббону благодарность за их речи перед открытием конгресса и просьбу доставить копии этих речей для печати, а также главам собора св. Павла, Сити Темпля и конгрегационной церкви Стамфорд Гиля за пользование этими зданиями для общественных целей; e) составить благодарственный адрес ее величеству за разрешение посетить Виндзорский замок, f) и также выразить признательность лорд-мэру, его супруге, мистеру Пасмор Эдвардсу и другим друзьям, оказавшим гостеприимство членам конгресса.
Оставивши ваш дом, я жил в Швеции, потом уехал с одним англичанином в Лондон, года два учил его детей; но мой образ мыслей так расходился с мнениями почтенного
лорда, что я оставил его.
Уважаемый лорд-мэр, как же им не ходить, ежели у нас мастерская.
Сезон закончили с адресом Григорьеву от публики и подарками кое-кому из актеров. Григорьев с семьей, Казаковы и Львов-Дитю, который вынес Сонечку на руках в экипаж, выехали вечером, а мы, чтобы не обращать на себя внимания жителей, отправились в ночь до солнечного восхода. Не хотели разочаровать публику, еще вчера любовавшуюся блестящими грандами,
лордами, маркизами и рыцарями, еще вчера поднесшую десятирублевый серебряный портсигар с надписью: «Великолепному Н. П. Изорину от благодарного Моршанска».
Барон сидел к ней боком, и Анна Юрьевна очень хорошо видела его рыжий затылок, который ей весьма напомнил затылок одного молодого английского
лорда, секретаря посольства, человека, для которого некогда Анна Юрьевна в первый раз пала.
— Проповедуй воздержание от деторождения во имя того, чтобы английским
лордам всегда можно было обжираться, — это можно.
—
Лорд Байрон, дядюшка! помилуйте, дядюшка, что вы?
— Конечно! Я даже опять готов написать… впрочем, я его совершенно за-был. Но, помню, там было два-три каламбура таких, что (и князь поцеловал свою ручку)… И вообще, когда я был за гра-ни-цей, я производил настоящий fu-ro-re. [фурор (итал.)]
Лорда Байрона помню. Мы были на дружеской но-ге. Восхитительно танцевал краковяк на Венском конгрессе.