Неточные совпадения
Расслабленный Ришар плачет и только и делает, что повторяет ежеминутно: «Это
лучший из дней моих, я иду к Господу!» — «Да, — кричат пасторы,
судьи и благотворительные дамы, — это счастливейший день твой, ибо ты идешь к Господу!» Все это двигается к эшафоту вслед за позорною колесницей, в которой везут Ришара, в экипажах, пешком.
Судья, очень хорошо знавший, что начальник губернии, вероятно, и не замедлит исполнить это намерение, счел за
лучшее насмешливо улыбнуться и уйти.
— Твой отец, малый, самый
лучший из всех
судей, начиная от царя Соломона… Однако знаешь ли ты, что такое curriculum vitae [Краткое жизнеописание. (Ред.)]? He знаешь, конечно. Ну а формулярный список знаешь? Ну, вот видишь ли: curriculum vitae — это есть формулярный список человека, не служившего в уездном суде… И если только старый сыч кое-что пронюхал и сможет доставить твоему отцу мой список, то… ах, клянусь богородицей, не желал бы я попасть к
судье в лапы…
— Неправда, неправда, — возразил Валек, — ты не понимаешь. Тыбурций лучше знает. Он говорит, что
судья — самый
лучший человек в городе и что городу давно бы уже надо провалиться, если бы не твой отец, да еще поп, которого недавно посадили в монастырь, да еврейский раввин. Вот из-за них троих…
«Оршава. 29 июня. В Белграде полное осадное положение. Установлен военно-полевой суд.
Судьи назначаются Миланом Обреновичем.
Лучшие, выдающиеся люди Сербии, закованные в кандалы, сидят в подземных темницах. Редакция радикальной газеты „Одъек“, находящейся в оппозиции к Милану, закрыта. Все сотрудники и наборщики арестованы. Остальные газеты поют Милану хвалебные гимны. Если не последует постороннее вмешательство, — начнутся казни. В. Гиляровский».
Я, конечно, знал, что люди вообще плохо говорят друг о друге за глаза, но эти говорили обо всех особенно возмутительно, как будто они были кем-то признаны за самых
лучших людей и назначены в
судьи миру. Многим завидуя, они никогда никого не хвалили и о каждом человеке знали что-нибудь скверное.
«Отныне, — писал он, — город Дэбльтоун может гордиться тем обстоятельством, что его
судья, мистер Дикинсон, удачно разрешил вопрос, над которым тщетно ломали головы
лучшие ученые этнографы Нью-Йорка.
— Очевидно, иностранец, — сказал
судья Дикинсон, меряя спящего Матвея испытующим, внимательным взглядом. — Атлетическое сложение!.. А вы, мистер Нилов, кажется, были у ваших земляков? Как их дела? Я видел: они выписали хорошие машины —
лучшая марка в Америке.
После весьма искусного расследования, произведенного чрезвычайно сведущим в своем деле
судьей, м-ром Дикинсоном, он оказался русским, уроженцем Лозищанской губернии (одной из
лучших и самых просвещенных в этой великой и дружественной стране), христианином и, — добавим от себя, — очень кротким человеком, весьма приятным в обращении и совершенно лойяльным.
Если
судьи города Нью-Йорка думают иначе, если адвокат этого штата пожелает доказывать противное или сам полисмен Гопкинс вознамерится искать убытки, то они будут иметь дело с
лучшими юристами Дэбльтоуна, выразившими готовность защищать обвиняемого безвозмездно.
Литературные
судьи останутся опять недовольны: мера художественного достоинства пьесы недостаточно определена и выяснена,
лучшие места не указаны, характеры второстепенные и главные не отделены строго, а всего пуще — искусство опять сделано орудием какой-то посторонней идеи!..
Прежде любопытные иностранцы находили в России пустые, унылые города, где пять или шесть
Судей составляли все общество; но теперь в каждой Губернии находят они цветущую столицу, украшенную новыми зданиями, оживленную присутствием многочисленного Дворянства, которое призывает их к веселиям
лучших Европейских городов и своим приятным гостеприимством, ласковою учтивостию доказывает им, что обширные степи и леса не служат в России преградою для успехов светской людкости.
Монархиня отличила гражданские от уголовных, частные от государственных и предписала им особенный путь, как для скорейшего, так и для
лучшего производства, ибо единство упражнений научает
Судью быстрому соображению обстоятельств и вернейшим способам открывать истину.
Когда он все это сказал,
судья замолчал и не знал, что говорить. Вдруг один человек из народа закричал: «Нам бог послал этого царевича. Мы не найдем себе
лучшего царя! Выбирайте его в цари!»
— Ты всё о том же? Покориться нужно, дитя! Советы канальи-судьи остаются во всей своей силе.
Лучшего ничего не выдумаешь. Купи отцу свинцовой примочки и сделайся графиней…
— Здесь, где мы стоим, над местами
судей, — продолжал тот, — красуется совершенно логичная надпись: «достойным — достойное» — этот
лучшей девиз суда.
Один из
лучших тогдашних
судей искусства написал о нем, что «во всей его картине достоин похвалы только правильный и твердый рисунок, но что ее мертвый сюжет представляет что-то окаменевшее, что идея если и есть, то она рутинна и бесплодна, ибо она не поднимает выше ум и не облагораживает чувства зрителя, — она не трогает его души и не стыдит его за эгоизм и за холодность к общему страданию.