Неточные совпадения
— Брось меня, брось! — выговаривала она между рыданьями. — Я уеду завтра… Я больше сделаю. Кто я? развратная женщина.
Камень на твоей шее. Я не хочу мучать тебя, не хочу! Я освобожу тебя. Ты не
любишь, ты
любишь другую!
Другой бы на моем месте предложил княжне son coeur et sa fortune; [руку и сердце (фр.).] но надо мною слово жениться имеет какую-то волшебную власть: как бы страстно я ни
любил женщину, если она мне даст только почувствовать, что я должен на ней жениться, — прости любовь! мое сердце превращается в
камень, и ничто его не разогреет снова.
— Мелкие вещи непокорнее больших.
Камень можно обойти, можно уклониться от него, а от пыли — не скроешься, иди сквозь пыль. Не
люблю делать мелкие вещи, — вздыхал он, виновато улыбаясь, и можно было думать, что улыбка теплится не внутри его глаз, а отражена в них откуда-то извне. Он делал смешные открытия...
— Нет, не
камнем! — горячо возразила она. — Любовь налагает долг, буду твердить я, как жизнь налагает и другие долги: без них жизни нет. Вы стали бы сидеть с дряхлой, слепой матерью, водить ее, кормить — за что? Ведь это невесело — но честный человек считает это долгом, и даже
любит его!
Да зачем я непременно должен
любить моего ближнего или ваше там будущее человечество, которое я никогда не увижу, которое обо мне знать не будет и которое в свою очередь истлеет без всякого следа и воспоминания (время тут ничего не значит), когда Земля обратится в свою очередь в ледяной
камень и будет летать в безвоздушном пространстве с бесконечным множеством таких же ледяных
камней, то есть бессмысленнее чего нельзя себе и представить!
Но главная радость моя была в одном чрезвычайном ощущении: это была мысль, что он уже «не
любил ее «; в это я уверовал ужасно и чувствовал, что с сердца моего как бы кто-то столкнул страшный
камень.
А все-таки как ни будем мы злы, чего не дай Бог, но как вспомним про то, как мы хоронили Илюшу, как мы
любили его в последние дни и как вот сейчас говорили так дружно и так вместе у этого
камня, то самый жестокий из нас человек и самый насмешливый, если мы такими сделаемся, все-таки не посмеет внутри себя посмеяться над тем, как он был добр и хорош в эту теперешнюю минуту!
— Миловидка, Миловидка… Вот граф его и начал упрашивать: «Продай мне, дескать, твою собаку: возьми, что хочешь». — «Нет, граф, говорит, я не купец: тряпицы ненужной не продам, а из чести хоть жену готов уступить, только не Миловидку… Скорее себя самого в полон отдам». А Алексей Григорьевич его похвалил: «
Люблю», — говорит. Дедушка-то ваш ее назад в карете повез; а как умерла Миловидка, с музыкой в саду ее похоронил — псицу похоронил и
камень с надписью над псицей поставил.
Это
камень на моей шее, я иду с ним на дно, но я
люблю этот
камень и жить без него не могу.
— Он вот очень хорошо знает, — продолжала она, указав на Калиновича и обращаясь более к Белавину, — знает, какой у меня ужасный отрицательный взгляд был на божий мир; но когда именно пришло для меня время такого несчастия, такого падения в общественном мнении, что каждый, кажется, мог бросить в меня безнаказанно
камень, однако никто, даже из людей, которых я, может быть, сама оскорбляла, — никто не дал мне даже почувствовать этого каким-нибудь двусмысленным взглядом, — тогда я поняла, что в каждом человеке есть искра божья, искра любви, и перестала не
любить и презирать людей.
«Детей он
любит, — когда они свиным ухом не дразнятся и
камнями не лукают…»
Они
любили вырывать с корнями молодые деревья, омывать скамьи у ворот, разбивать скворешни меткими ударами
камней, бросать в дома обывателей через окна тухлые яйца.
Несмотря на то, что пеструшка самая пугливая, сторожкая рыба и самая быстрая в своих движениях — ее ловят руками (также кутему и налимов), ибо она
любит втискиваться между корягами и корнями дерев, залезать под
камни и даже в норы. Я уже говорил о ловле всякой рыбы руками, которая в большом употреблении около Москвы.
— А если уж я
люблю другого? Я женщина, а не
камень! — ответила Домна Осиповна, гордо взмахнув перед ним голову свою.
— Ты меня не
любишь, ты и не говоришь со мной ни о чём, навалишься на меня
камнем, только и всего! Почему ты не
любишь меня, разве я тебе не жена? Чем я плоха, скажи! Гляди, как матушка
любила отца твоего, бывало — сердце моё от зависти рвётся…
Соломон
любил украшать свою возлюбленную драгоценностями. «Как стройны твои маленькие ноги в сандалиях!» — восклицал он с восторгом, и становясь перед нею на колени, целовал поочередно пальцы на ее ногах, и нанизывал на них кольца с такими прекрасными и редкими
камнями, каких не было даже на эфоде первосвященника. Суламифь заслушивалась его, когда он рассказывал ей о внутренней природе
камней, о их волшебных свойствах и таинственных значениях.
И он, находивший веселие сердца в сверкающих переливах драгоценных
камней, в аромате египетских благовонных смол, в нежном прикосновении легких тканей, в сладостной музыке, в тонком вкусе красного искристого вина, играющего в чеканном нинуанском потире, — он
любил также гладить суровые гривы львов, бархатные спины черных пантер и нежные лапы молодых пятнистых леопардов,
любил слушать рев диких зверей, видеть их сильные и прекрасные движения и ощущать горячий запах их хищного дыхания.
Потом — священная история. Ее Алеша
любил больше. Удивительные, огромные и фантастические образы. Каин, потом история Иосифа, цари, войны. Как вороны носили хлеб пророку Илии. И картинка была при этом: сидит Илия на
камне с большою книгою, а две птицы летят к нему, держа в носах что-то круглое.
— Почему он не с Иудой, а с теми, кто его не
любит? Иоанн принес ему ящерицу — я принес бы ему ядовитую змею. Петр бросал
камни — я гору бы повернул для него! Но что такое ядовитая змея? Вот вырван у нее зуб, и ожерельем ложится она вокруг шеи. Но что такое гора, которую можно срыть руками и ногами потоптать? Я дал бы ему Иуду, смелого, прекрасного Иуду! А теперь он погибнет, и вместе с ним погибнет и Иуда.
Стихия, конечно, — стихи, и ни в одном другом стихотворении это так ясно не сказано. А почему прощай? Потому что когда
любишь, всегда прощаешься. Только и
любишь, когда прощаешься. А «моей души предел желаний» — предел, это что-то твердое, каменное, очень прочное, наверное, его любимый
камень, на котором он всегда сидел.
Возвивалась голубушка высоко,́ далеко,
Садилася голубушка на бел горюч
камень,
Умывалась голубушка водою морскою,
Утиралась голубушка шелковой травою,
Говорила голубушка с холостым парнем:
«Уж ты, парень, паренек, глупенький твой разумок —
Не по промыслу заводы ты заводишь,
Трех девушек, парень, за один раз
любишь:
Перву Машу во Казани
Да Дуняшу в Ярославле,
А душеньку Ульяшеньку в Нижнем городочке;
Купил Маше ленту алу...
— На первый раз пока довольно. А приметила ль ты, какой он робкий был перед тобой, — молвила Аграфена Петровна. — Тебе словечка о том не промолвил, а мне на этом самом месте говорил, что ежель ты его оттолкнешь, так он на себя руки наложит. Попомни это, Дунюшка… Ежели он над собой в самом деле что-нибудь сделает, это всю твою жизнь будет
камнем лежать на душе твоей… А
любит тебя, сама видишь, что
любит. Однако ж пойдем.
— Я уже действительно начинаю
любить бронзу, ковры, стекло и
камни.
Я его
любил, и смерть его лежит на мне, как
камень, и давит мозг своей бессмысленностью.
Фасад дома всегда нравился Палтусову. На улицу он весь был выштукатурен и выкрашен темным колером. Со двора только нижний этаж выведен под
камень, а остальные оставлены в кирпичиках с обшивкой настоящим
камнем. Калакуцкий
любил венские постройки, часто похваливал ему разные дома на Ринге, новые воздвигавшиеся здания ратуши, музеев, университета.
Там вкусы устойчивее, и англичане очень
любят и ценят этот прекрасный
камень с таинственным огнем, в нем заключенным («огонь в крови» — «Feuer in Blut»).
Англичане и американцы, впрочем, вообще
любят характерные
камни, как, например, пироп или как «лунный
камень», который при всяком освещении отливает только одним своим лунным светом.
— Посмотрите,
камень шевелится, я как будто вижу посинелое лицо мертвеца и закатившиеся полуоткрытые глаза его! Прощайте. По чести скажу вам: мне не хочется попасть в его костяные объятия, а в особенности он не
любит рыцарей. Помните условие, а за Гритлихом послал я смерть неминуемую; его подстерегут на дороге, лозунг наш «форвертс» [Вперед.].
— Он хорошо… хорошо, а ты — худо! Ты худо! Барин хорошая душа, отличный, а ты зверь, ты худо! Барин живой, а ты дохлый… Бог создал человека, чтоб живой был, чтоб и радость была, и тоска была, и горе было, а ты хочешь ничего, значит, ты не живой, а
камень, глина!
Камню надо ничего и тебе ничего… Ты
камень — и бог тебя не
любит, а барина
любит!
Царское Село было собственностью императрицы Елизаветы Петровны еще тогда, когда она была цесаревною. Она и тогда
любила это свое поместье и заботилась о его украшении и благолепии. Так, когда в Царском Селе сгорела до основания от удара молнии Благовещенская церковь, цесаревна повелела в 1734 году заложить на этом месте Знаменскую церковь. Закладка отличалась особенною торжественностью, на ней присутствовала сама цесаревна и множество придворных. При кладке
камней происходила пушечная пальба.
— Перестаньте, Сигизмунд Владиславович! Ни
любить, ни полюбить он меня не может — он
любит графиню. Но добр он ко мне беспредельно. Вчера, например, он подарил мне целый парюр из драгоценных
камней и сказал, что я должна принять его уже потому, что ему было бы больно, если бы лучшая подруга его жены была одета хуже ее. И при этом он так был взволнован! Какая нежность, какая чуткость ко всему, что хотя мало-мальски касается графини.
— Художник! — смеясь, воскликнула она. — Вы даже
камни заставите говорить; а я очень не
люблю собак: от них так легко заразиться.