Неточные совпадения
Он злился. Его раздражало шумное оживление Марины, и почему-то была неприятна встреча с Туробоевым. Трудно было признать, что именно вот этот человек с бескровным лицом и какими-то кричащими глазами — мальчик, который стоял перед Варавкой и звонким голосом говорил о
любви своей к Лидии. Неприятен был и бородатый
студент.
— Он был мне ближе матери… такой смешной, милый. И милая его
любовь к народу… А они, на кладбище, говорят, что
студенты нарыли ям, чтоб возбудить народ против царя. О, боже мой…
Через полчаса Самгин увидел
Любовь Сомову совершенно другим человеком. Было ясно, что она давно уже знает Маракуева и между ними существуют отношения воинственные. Сомова встретила
студента задорным восклицанием...
Студенты все влюблялись в нее, по очереди или по несколько в одно время. Она всех водила за нос и про
любовь одного рассказывала другому и смеялась над первым, потом с первым над вторым. Некоторые из-за нее перессорились.
Любовь Андреевна. Вы были тогда совсем мальчиком, милым студентиком, а теперь волосы не густые, очки. Неужели вы все еще
студент? (Идет к двери.)
Вот здесь лежит больной
студент —
Судьба его неумолима!
Несите прочь медикамент:
Болезнь
любви неизлечима!
— О, конечно, ваше дело, молодой
студент, — и дряблые щеки и величественные подбородки Эммы Эдуардовны запрыгали от беззвучного смеха. — От души желаю вам на
любовь и дружбу, но только вы потрудитесь сказать этой мерзавке, этой Любке, чтобы она не смела сюда и носа показывать, когда вы ее, как собачонку, выбросите на улицу. Пусть подыхает с голоду под забором или идет в полтинничное заведение для солдат!
Девушка эта встретилась в Петербурге с
студентом Тюриным, сыном земского начальника Симбирской губернии, и полюбила его, но полюбила она не обыкновенной женской
любовью с желанием стать его женой и матерью его детей, а товарищеской
любовью, питавшейся преимущественно одинаковым возмущением и ненавистью не только к существующему строю, но и к людям, бывшим его представителями, и [сознанием] своего умственного, образовательного и нравственного превосходства над ними.
Страстно влюбленному
студенту в голову не приходило, что он не имеет права ни на
любовь, ни на семейное счастье, что и для этих прав есть свой ценз, вроде французского электорального ценза.
Но он в эту аудиторию не принес той чистой
любви к науке, которая его сопровождала в Московском университете; как он ни обманывал себя, но медицина была для него местом бегства: он в нее шел от неудач, шел от скуки, от нечего делать; много легло уже расстояния между веселым
студентом и отставным чиновником, дилетантом медицины.
Оставит еще записку: «Умираю от несчастной
любви к такому-то
студенту».
Это было письмо к ней от какого-то медицинского
студента или в этом роде, — очень высокопарное, цветистое, но чрезвычайно почтительное объяснение в
любви.
— Там у вас
студенты много балакают о
любви к народу, так я говорю им на это: народ любить нельзя. Это — слова,
любовь к народу…
Он много рассчитывал на этом дружеском сближении и все остальное время был очень занимателен: он говорил, как говорят обыкновенно
студенты, о
любви, о дружбе, стараясь всюду выказать благородство чувств и мыслей, и в то же время весьма мало упоминал, по известной ему цели, о своей
любви к Вере.
Все шло как нельзя лучше для
студента: старушка его полюбила, маленькая брюнетка час от часу к нему привыкала, и вот в один вечер Эльчанинов, оставшись наедине с Верочкой (так звали брюнетку), долго и высокопарно толковал ей о
любви, а потом, как бы невольно схвативши ее пухленькую ручку, покрыл ее страстными поцелуями.
Настали какие-то светлые, праздничные, ликующие дни, и сияние их озаряло даже подземелье Гамбринуса. Приходили
студенты, рабочие, приходили молодые, красивые девушки. Люди с горящими глазами становились на бочки, так много видевшие на своем веку, и говорили. Не все было понятно в этих словах, но от той пламенной надежды и великой
любви, которая в них звучала, трепетало сердце и раскрывалось им навстречу.
Беклешов. С девицей Дудкиной уладилось дело великолепно, — немного подкадил ей и
студенту, открылся за него в
любви и сцепил так, что не растащишь. Эту затравил. А насчет денежных отношений скверно дело совсем. Родительница хочет тебя держать на уздечке и высматривать почтительность зятька. Манера известная! Ну, да и родитель хорош, могу сказать…
Студент. Ежели мой способ изъяснения вам кажется неприятственным, пойдемте на качели,
Любовь Ивановна. Я качательное движение произведу.
Студент. Что ж, я вам выскажусь.
Любовь Ивановна девица не вредная. В ней есть задаточки. И попадись она человеку свежему, чистому и с энергией, из ее натурки вышла бы почтенная особа. Только ей нужен молодой, честный руководитель.
Студент. Можно попитаться — это ничего.
Любовь Ивановна, пойдемте, право, а то скучно.
— А все это революция паршивая виновата, — сказал земский начальник, человек с необыкновенно узким лбом и длинным лицом, которого за наружность еще в полку прозвали кобылячьей головой. —
Студенты учиться не хотят, рабочие бунтуют, повсеместно разврат. Брак не признают. «
Любовь должна быть свободна». Вот вам и свободная
любовь.
Она понимала лучше, чем
студент, то, что с ним теперь происходило. Она знала, что у мужчин первые шаги в чувственной
любви сопряжены с такими же ужасными, болезненными ощущениями, как и первые затяжки опиумом для начинающих, как первая папироса, как первое опьянение вином. И она знала также, что до нее он не сближался ни с одной женщиной, что она была для него первой, знала это по его прежним словам, чувствовала это по его дикой и суровой застенчивости, по его неловкости и грубости в обращении с ней.
Но Ниночке давно уже стало скучно. У нее опять закололо в боку, и она сидела худенькая, бледная, почти прозрачная, но странно красивая и трогательная, как начавший увядать цветок. И пахло от нее какими-то странными, легкими духами, напоминавшими желтеющую осень и красивое умирание. Застенчивый рябой
студент внимательно наблюдал за ней и тоже, казалось, бледнел по мере того, как исчезала краска с лица Ниночки. Он был медик и, кроме того, любил Ниночку первой
любовью.
Студенты в течение трех лет успели хорошо узнать Хвалынцева. В очень многих кружках он пользовался
любовью, как добрый и честный товарищ, и уважением, как хороший, дельный, работящий
студент. Поэтому, при появлении его на лестнице, толпа замолкла и приготовилась выслушать.
Она знала, что ее любят офицер Горный и
студент Груздев, но теперь, после оперы, ей хотелось сомневаться в их
любви.
Она стала думать о
студенте, об его
любви, о своей
любви, но выходило так, что мысли в голове расплывались и она думала обо всем: о маме, об улице, о карандаше, о рояле…
У Токарева забилось сердце. «Легенда»… Пять лет назад он сидел однажды вечером у Варвары Васильевны, в ее убогой комнате на Песках; за тонкою стеною
студент консерватории играл эту же «Легенду». На душе сладко щемило, охватывало поэзией, страстно хотелось
любви и светлого счастья. И как это тогда случилось, Токарев сам не знал, — он схватил Варвару Васильевну за руку; задыхаясь от волнения и счастья, высказал ей все, — высказал, как она бесконечно дорога ему и как он ее любит.
— Нет, меня вправду Матреной звать, а не Лизаветой. А это я
студента одного надула, чтоб подарок мне сделал. Я двенадцать раз в году именинницей бываю: и на Веру-Надежду-Любовь, и на Катерину, и на Зинаиду, и на Наталью… Вот подвязки подарил; говорит, три рубля отдал. Врет, конечно, не больше полутора заплатил.
Герой его, гимназист, а потом
студент Телепнев — иначе провел свое детство и отрочество; его первая
любовь, в гимназии, и его светская интрига в Казани созданы автором.
Это было и для меня пробуждение моего лиризма, потребности в
любви и нежности, которые слишком долго лежали под спудом в душе
студента, ушедшего в мозговую жизнь и в научную философию.
В России у меня ведь тоже не было ни одной связи.
Студентом, в Казани и Дерпте, я годами жил без привязанности, а более мечтательная, чем реальная
любовь к девушке, на которой я хотел жениться, кончилась ничем. Единственная моя дружба с моей кузиной пострадала от романа"Жертва вечерняя", а родная сестра моя писала мне редко и совсем не входила в мою жизнь.
Студенты, наиболее обратившие на себя внимание профессора своими знаниями и
любовью к делу, приглашались им на семестр в свою клинику в качестве суб-ассистентов.
Нестройно орали украинские и студенческие песни, пили друг с другом брудершафт, объяснялись в
любви, обнимались и целовались. Я крепко целовался с высоким, очень худым студентом-однокурсником по прозванию Ходос и говорил ему...
— „Тяжко! Скорбно! Безвыходно! — продолжал читать ректор. — И в эти горестные дни С.-Петербургский университет в целом его составе, все его профессора и
студенты ищут себе единственного утешения в милостивом, государь, дозволении повергнуть к священным стопам вашего величества чувства верноподданнической преданности и горячей
любви“.
— Нельзя этого сказать, — вошел в сюжет околоточный и даже выпрямился, —
студент — от чувств… бывало это, или так, сдуру, в меланхолию войдет, оставит ерунду какую-нибудь, на письме изложит, жалуется на все, правды, говорит, нет на свете, а я, говорит, не могу этого вынести!.. Мечтания, знаете. Женский пол — от
любви, точно… Гимназисты опять попадаются, мальчуганы. Они от экзаменов. А больше растраты…
Скажу только, что крестьяне-воины при первом пушечном выстреле разбежались; но баронесса Зегевольд и оба Траутфеттера с несколькими десятками лифляндских офицеров, помещиков и
студентов и едва ли с тысячью солдат, привлеченных к последнему оставшемуся знамени, все сделали, что могли только честь, мужество, искусство и, прибавить надо,
любовь двух братьев-соперников.
Не увлекавшийся серьезно в молодости — если не считать мимолетные интрижки
студента — он думал, что он принес жене все сокровище чистой нетронутой
любви, весь пыл молодой страсти.
По отцу он купеческого сословия; а мать — дочь чиновника, попавшего в их город, вроде как"штрафным", из не кончивших курсы
студентов. В их городе он и пробивался кое-чем, больше по статистике, умер рано, дочь осталась сиротой, и отец его взял ее"по
любви".