Неточные совпадения
X л е с т а к о в (принимая деньги).Покорнейше благодарю. Я вам тотчас
пришлю их из деревни… у меня это вдруг… Я вижу, вы благородный
человек. Теперь другое дело.
Пришел в ряды последние,
Где были наши странники,
И ласково сказал:
«Вы
люди чужестранные,
Что с вами он поделает?
Эх! эх!
придет ли времечко,
Когда (
приди, желанное!..)
Дадут понять крестьянину,
Что розь портрет портретику,
Что книга книге розь?
Когда мужик не Блюхера
И не милорда глупого —
Белинского и Гоголя
С базара понесет?
Ой
люди,
люди русские!
Крестьяне православные!
Слыхали ли когда-нибудь
Вы эти имена?
То имена великие,
Носили их, прославили
Заступники народные!
Вот вам бы их портретики
Повесить в ваших горенках,
Их книги прочитать…
Стародум. Таков
человек, мой друг! Час на час не
приходит.
Стародум. Тут не самолюбие, а, так называть, себялюбие. Тут себя любят отменно; о себе одном пекутся; об одном настоящем часе суетятся. Ты не поверишь. Я видел тут множество
людей, которым во все случаи их жизни ни разу на мысль не
приходили ни предки, ни потомки.
Цыфиркин. Да кое-как, ваше благородие! Малу толику арихметике маракую, так питаюсь в городе около приказных служителей у счетных дел. Не всякому открыл Господь науку: так кто сам не смыслит, меня нанимает то счетец поверить, то итоги подвести. Тем и питаюсь; праздно жить не люблю. На досуге ребят обучаю. Вот и у их благородия с парнем третий год над ломаными бьемся, да что-то плохо клеятся; ну, и то правда,
человек на
человека не
приходит.
Тем не менее вопрос «охранительных
людей» все-таки не прошел даром. Когда толпа окончательно двинулась по указанию Пахомыча, то несколько
человек отделились и отправились прямо на бригадирский двор. Произошел раскол. Явились так называемые «отпадшие», то есть такие прозорливцы, которых задача состояла в том, чтобы оградить свои спины от потрясений, ожидающихся в будущем. «Отпадшие»
пришли на бригадирский двор, но сказать ничего не сказали, а только потоптались на месте, чтобы засвидетельствовать.
Никто не станет отрицать, что это картина не лестная, но иною она не может и быть, потому что материалом для нее служит
человек, которому с изумительным постоянством долбят голову и который, разумеется, не может
прийти к другому результату, кроме ошеломления.
12. На гуляньях и сборищах народных —
людей не давить; напротив того, сохранять на лице благосклонную усмешку, дабы веселящиеся не
пришли в испуг.
Ни разу не
пришло ему на мысль: а что, кабы сим благополучным
людям да кровь пустить? напротив того, наблюдая из окон дома Распоповой, как обыватели бродят, переваливаясь, по улицам, он даже задавал себе вопрос: не потому ли
люди сии и благополучны, что никакого сорта законы не тревожат их?
— Рабочих надо непременно нанять еще
человек пятнадцать. Вот не
приходят. Нынче были, по семидесяти рублей на лето просят.
Для Константина народ был только главный участник в общем труде, и, несмотря на всё уважение и какую-то кровную любовь к мужику, всосанную им, как он сам говорил, вероятно с молоком бабы-кормилицы, он, как участник с ним в общем деле, иногда приходивший в восхищенье от силы, кротости, справедливости этих
людей, очень часто, когда в общем деле требовались другие качества,
приходил в озлобление на народ за его беспечность, неряшливость, пьянство, ложь.
— Ну, ты не поверишь, я так от этого отвык, что это-то мне и совестно. Как это?
Пришел чужой
человек, сел, посидел безо всякого дела, им помешал, себя расстроил и ушел.
Ему нужно было сделать усилие над собой и рассудить, что около нее ходят всякого рода
люди, что и сам он мог
прийти туда кататься на коньках.
Между тем
пришла весна, прекрасная, дружная, без ожидания и обманов весны, одна из тех редких весен, которым вместе радуются растения, животные и
люди.
Левин часто замечал при спорах между самыми умными
людьми, что после огромных усилий, огромного количества логических тонкостей и слов спорящие
приходили наконец к сознанию того, что то, что они долго бились доказать друг другу, давным давно, с начала спора, было известно им, но что они любят разное и потому не хотят назвать того, что они любят, чтобы не быть оспоренными.
Но если б этот
человек с куклой
пришел и сел пред влюбленным и принялся бы ласкать свою куклу, как влюбленный ласкает ту, которую он любит, то влюбленному было бы неприятно.
Левин часто любовался на эту жизнь, часто испытывал чувство зависти к
людям, живущим этою жизнью, но нынче в первый paз, в особенности под впечатлением того, что он видел в отношениях Ивана Парменова к его молодой жене, Левину в первый раз ясно
пришла мысль о том, что от него зависит переменить ту столь тягостную, праздную, искусственную и личную жизнь, которою он жил, на эту трудовую, чистую и общую прелестную жизнь.
Но в глубине своей души, чем старше он становился и чем ближе узнавал своего брата, тем чаще и чаще ему
приходило в голову, что эта способность деятельности для общего блага, которой он чувствовал себя совершенно лишенным, может быть и не есть качество, а, напротив, недостаток чего-то — не недостаток добрых, честных, благородных желаний и вкусов, но недостаток силы жизни, того, что называют сердцем, того стремления, которое заставляет
человека из всех бесчисленных представляющихся путей жизни выбрать один и желать этого одного.
Большинство молодых женщин, завидовавших Анне, которым уже давно наскучило то, что ее называют справедливою, радовались тому, что̀ они предполагали, и ждали только подтверждения оборота общественного мнения, чтоб обрушиться на нее всею тяжестью своего презрения. Они приготавливали уже те комки грязи, которыми они бросят в нее, когда
придет время. Большинство пожилых
людей и
люди высокопоставленные были недовольны этим готовящимся общественным скандалом.
— Мне не нужно спрашивать, — сказал Сергеи Иванович, — мы видели и видим сотни и сотни
людей, которые бросают всё, чтобы послужить правому делу,
приходят со всех сторон России и прямо и ясно выражают свою мысль и цель. Они приносят свои гроши или сами идут и прямо говорят зачем. Что же это значит?
Всю дорогу приятели молчали. Левин думал о том, что означала эта перемена выражения на лице Кити, и то уверял себя, что есть надежда, то
приходил в отчаяние и ясно видел, что его надежда безумна, а между тем чувствовал себя совсем другим
человеком, не похожим на того, каким он был до ее улыбки и слов: до свидания.
Накануне графиня Лидия Ивановна
прислала ему брошюру бывшего в Петербурге знаменитого путешественника в Китае с письмом, прося его принять самого путешественника,
человека, по разным соображениям весьма интересного и нужного.
Левин встречал в журналах статьи, о которых шла речь, и читал их, интересуясь ими, как развитием знакомых ему, как естественнику по университету, основ естествознания, но никогда не сближал этих научных выводов о происхождении
человека как животного, о рефлексах, о биологии и социологии, с теми вопросами о значении жизни и смерти для себя самого, которые в последнее время чаще и чаще
приходили ему на ум.
— Послушай, Бэла, ведь нельзя же ему век сидеть здесь, как пришитому к твоей юбке: он
человек молодой, любит погоняться за дичью, — походит, да и
придет; а если ты будешь грустить, то скорей ему наскучишь.
«Сегодня в десятом часу вечера
приходи ко мне по большой лестнице; муж мой уехал в Пятигорск и завтра утром только вернется. Моих
людей и горничных не будет в доме: я им всем раздала билеты, также и
людям княгини. Я жду тебя;
приходи непременно».
Раз, осенью,
пришел транспорт с провиантом; в транспорте был офицер, молодой
человек лет двадцати пяти.
— Я вам расскажу всю истину, — отвечал Грушницкий, — только, пожалуйста, не выдавайте меня; вот как это было: вчера один
человек, которого я вам не назову,
приходит ко мне и рассказывает, что видел в десятом часу вечера, как кто-то прокрался в дом к Лиговским. Надо вам заметить, что княгиня была здесь, а княжна дома. Вот мы с ним и отправились под окна, чтоб подстеречь счастливца.
Он не мог понять, как подобное обстоятельство не
пришло ему в самом начале рассказа, и сознался, что совершенно справедлива поговорка: «Русский
человек задним умом крепок».
Он спешил не потому, что боялся опоздать, — опоздать он не боялся, ибо председатель был
человек знакомый и мог продлить и укоротить по его желанию присутствие, подобно древнему Зевесу Гомера, длившему дни и насылавшему быстрые ночи, когда нужно было прекратить брань любезных ему героев или дать им средство додраться, но он сам в себе чувствовал желание скорее как можно привести дела к концу; до тех пор ему казалось все неспокойно и неловко; все-таки
приходила мысль: что души не совсем настоящие и что в подобных случаях такую обузу всегда нужно поскорее с плеч.
— Ну, полно, брат, экой скрытный
человек! Я, признаюсь, к тебе с тем
пришел: изволь, я готов тебе помогать. Так и быть: подержу венец тебе, коляска и переменные лошади будут мои, только с уговором: ты должен мне дать три тысячи взаймы. Нужны, брат, хоть зарежь!
— А вот другой Дон-Кишот просвещенья: завел школы! Ну, что, например, полезнее
человеку, как знанье грамоты? А ведь как распорядился? Ведь ко мне
приходят мужики из его деревни. «Что это, говорят, батюшка, такое? сыновья наши совсем от рук отбились, помогать в работах не хотят, все в писаря хотят, а ведь писарь нужен один». Ведь вот что вышло!
Даже начальство изъяснилось, что это был черт, а не
человек: он отыскивал в колесах, дышлах, [Дышло — толстая оглобля, прикрепляемая к середине передней оси повозки при парной упряжке.] лошадиных ушах и невесть в каких местах, куда бы никакому автору не
пришло в мысль забраться и куда позволяется забираться только одним таможенным чиновникам.
И много
приходило ему в голову того, что так часто уносит
человека от скучной настоящей минуты, теребит, дразнит, шевелит его и бывает ему любо даже и тогда, когда уверен он сам, что это никогда не сбудется.
Чудная, однако же, вещь: на другой день, когда подали Чичикову лошадей и вскочил он в коляску с легкостью почти военного
человека, одетый в новый фрак, белый галстук и жилет, и покатился свидетельствовать почтение генералу, Тентетников
пришел в такое волненье духа, какого давно не испытывал.
Вы
человек с доброй душой: к вам
придет приятель попросить взаймы — вы ему дадите; увидите бедного
человека — вы захотите помочь; приятный гость
придет к вам — захотите получше угостить, да и покоритесь первому доброму движенью, а расчет и позабываете.
Бульба по случаю приезда сыновей велел созвать всех сотников и весь полковой чин, кто только был налицо; и когда
пришли двое из них и есаул Дмитро Товкач, старый его товарищ, он им тот же час представил сыновей, говоря: «Вот смотрите, какие молодцы! На Сечь их скоро пошлю». Гости поздравили и Бульбу, и обоих юношей и сказали им, что доброе дело делают и что нет лучшей науки для молодого
человека, как Запорожская Сечь.
Остапу и Андрию казалось чрезвычайно странным, что при них же
приходила на Сечь гибель народа, и хоть бы кто-нибудь спросил: откуда эти
люди, кто они и как их зовут. Они
приходили сюда, как будто бы возвращаясь в свой собственный дом, из которого только за час пред тем вышли. Пришедший являлся только к кошевому, [Кошевой — руководитель коша (стана), выбиравшийся ежегодно.] который обыкновенно говорил...
— Ничего, это все ничего, ты слушай, пожалуйста. Вот я пошла. Ну-с,
прихожу в большой страшеннейший магазин; там куча народа. Меня затолкали; однако я выбралась и подошла к черному
человеку в очках. Что я ему сказала, я ничего не помню; под конец он усмехнулся, порылся в моей корзине, посмотрел кое-что, потом снова завернул, как было, в платок и отдал обратно.
— Благодарю, — сказал Грэй, вздохнув, как развязанный. — Мне именно недоставало звуков вашего простого, умного голоса. Это как холодная вода. Пантен, сообщите
людям, что сегодня мы поднимаем якорь и переходим в устья Лилианы, миль десять отсюда. Ее течение перебито сплошными мелями. Проникнуть в устье можно лишь с моря.
Придите за картой. Лоцмана не брать. Пока все… Да, выгодный фрахт мне нужен как прошлогодний снег. Можете передать это маклеру. Я отправляюсь в город, где пробуду до вечера.
— Мы ошвартовались у дамбы, — сказал он. — Пантен послал узнать, что вы хотите. Он занят: на него напали там какие-то
люди с трубами, барабанами и другими скрипками. Вы звали их на «Секрет»? Пантен просит вас
прийти, говорит, у него туман в голове.
— Н… нет, видел, один только раз в жизни, шесть лет тому. Филька,
человек дворовый у меня был; только что его похоронили, я крикнул, забывшись: «Филька, трубку!» — вошел, и прямо к горке, где стоят у меня трубки. Я сижу, думаю: «Это он мне отомстить», потому что перед самою смертью мы крепко поссорились. «Как ты смеешь, говорю, с продранным локтем ко мне входить, — вон, негодяй!» Повернулся, вышел и больше не
приходил. Я Марфе Петровне тогда не сказал. Хотел было панихиду по нем отслужить, да посовестился.
Да чего: сам вперед начнет забегать, соваться начнет, куда и не спрашивают, заговаривать начнет беспрерывно о том, о чем бы надо, напротив, молчать, различные аллегории начнет подпускать, хе-хе! сам
придет и спрашивать начнет: зачем-де меня долго не берут? хе-хе-хе! и это ведь с самым остроумнейшим
человеком может случиться, с психологом и литератором-с!
— Ишь лохмотьев каких набрал и спит с ними, ровно с кладом… — И Настасья закатилась своим болезненно-нервическим смехом. Мигом сунул он все под шинель и пристально впился в нее глазами. Хоть и очень мало мог он в ту минуту вполне толково сообразить, но чувствовал, что с
человеком не так обращаться будут, когда
придут его брать. «Но… полиция?»
Кроме того, что этот «деловой и серьезный»
человек слишком уж резко не гармонировал со всею компанией, кроме того, видно было, что он за чем-то важным
пришел, что, вероятно, какая-нибудь необыкновенная причина могла привлечь его в такую компанию и что, стало быть, сейчас что-то случится, что-то будет.
Дуня из этого свидания по крайней мере вынесла одно утешение, что брат будет не один: к ней, Соне, к первой
пришел он со своею исповедью; в ней искал он
человека, когда ему понадобился
человек; она же и пойдет за ним, куда пошлет судьба.
Он спешил к Свидригайлову. Чего он мог надеяться от этого
человека — он и сам не знал. Но в этом
человеке таилась какая-то власть над ним. Сознав это раз, он уже не мог успокоиться, а теперь к тому же и
пришло время.
— Ничего, Соня. Не пугайся… Вздор! Право, если рассудить, — вздор, — бормотал он с видом себя не помнящего
человека в бреду. — Зачем только тебя-то я
пришел мучить? — прибавил он вдруг, смотря на нее. — Право. Зачем? Я все задаю себе этот вопрос, Соня…
— Не воровать и не убивать, не беспокойся, не за этим, — усмехнулся он едко, — мы
люди розные… И знаешь, Соня, я ведь только теперь, только сейчас понял: куда тебя звал вчера? А вчера, когда звал, я и сам не понимал куда. За одним и звал, за одним
приходил: не оставить меня. Не оставишь, Соня?
Я до того не ошибаюсь, мерзкий, преступный вы
человек, что именно помню, как по этому поводу мне тотчас же тогда в голову вопрос
пришел, именно в то время, как я вас благодарил и руку вам жал.