Неточные совпадения
— А контракт-то, контракт-то каков заключили? — хвастался Тарантьев. —
Мастер ты, брат, строчить бумаги, Иван Матвеевич, ей-богу,
мастер!
Вспомнишь покойника отца! И я был горазд, да отвык, видит Бог, отвык! Присяду: слеза так и бьет из глаз. Не читал, так и подмахнул! А там и огороды, и конюшни, и амбары.
Стонал и всхлипывал дед, ворчала бабушка, потом хлопнула дверь, стало тихо и жутко.
Вспомнив, зачем меня послали, я зачерпнул медным ковшом воды, вышел в сени — из передней половины явился часовых дел
мастер, нагнув голову, гладя рукою меховую шапку и крякая. Бабушка, прижав руки к животу, кланялась в спину ему и говорила тихонько...
— Извольте… или нет: рассказывать я не стану; я не
мастер рассказывать: выходит сухо и коротко или пространно и фальшиво; а если позволите, я запишу все, что
вспомню, в тетрадку — и прочту вам.
Я очень дружно жил с Павлом Одинцовым; впоследствии из него выработался хороший
мастер, но его ненадолго хватило, к тридцати годам он начал дико пить, потом я встретил его на Хитровом рынке в Москве босяком и недавно слышал, что он умер в тифе. Жутко
вспомнить, сколько хороших людей бестолково погибли на моем веку! Все люди изнашиваются и — погибают, это естественно; но нигде они не изнашиваются так страшно быстро, так бессмысленно, как у нас, на Руси…
Вспоминая теперь Ларионовы слова, кажется мне, что видел он бога великим
мастером прекраснейших вещей, и человека считал неумелым существом, заплутавшимся на путях земных, и жалел его, бесталанного наследника великих богатств, богом ему отказанных на сей земле.
— Ты вот что, служивый, — заговорил он опять. — Ты послушайся меня… Ты это брось. Лучше сядь ты у дороги и сиди. А уж я сам… Сейчас его ежели облапить, все отдаст… Белендрясы эти на нем нацеплены, цепочки, за девками так гоголем и плавает. А драться не
мастера… У иного и «припас» [Припас — оружие, «припасенное» на всякий случай.] какой бывает, так он даже и не
вспомнит. Деликатный народ.
А потом, как фабрику-то распустил, дела порасстроились, хороших приказчиков да
мастеров своим характером поразогнал, так и поотмяк и об тебе
вспомнил.
Я стал читать: чтение всем понравилось, и тетка один раз за обедом вдруг обратилась к мужу и сказала: «А ты, Александр Семеныч, и не знаешь, что Сергей Тимофеич большой
мастер читать?» Шишков, конечно, не знал, то есть слышал, да забыл, как меня зовут, и я приметил, что он старался
вспомнить: кто это такой Сергей Тимофеич?
Он все знал, начал указывать ей на портреты работы старых русских
мастеров. И фамилий она таких никогда не слыхала. Постояли они потом перед этюдами Иванова. Рубцов много ей рассказывал про этого художника, про его жизнь в Италии, спросил: помнит ли она воспоминания о нем Тургенева? Тася
вспомнила и очень этому обрадовалась. Также и про Брюллова говорил он ей, когда они стояли перед его вещами.