Неточные совпадения
— Я только хотел передать письмо
матушки. Отвечай ей и не расстраивайся пред ездой. Bonne chance, — прибавил он
улыбаясь и отошел от него.
— Я за
матушкой, —
улыбаясь, как и все, кто встречался с Облонским, отвечал Вронский, пожимая ему руку, и вместе с ним взошел на лестницу. — Она нынче должна быть из Петербурга.
—
Матушки!! Новое, белое платье! Таня! Гриша! — говорила мать, стараясь спасти платье, но со слезами на глазах
улыбаясь блаженною, восторженною улыбкой.
Я не мог несколько раз не
улыбнуться, читая грамоту [Грамота — здесь: письмо.] доброго старика. Отвечать батюшке я был не в состоянии; а чтоб успокоить
матушку, письмо Савельича мне показалось достаточным.
Глуп, скажу я вам, один, как пара купеческих лошадей, а изволили бы вы поглядеть, как снисходительно он с нашим братом заговаривает, как великодушно изволит
улыбаться на любезности наших голодных
матушек и дочек!..
Матушка кисло
улыбается: ей не по себе. А Покатилова продолжает язвить...
На это отец объявил
матушке, что он теперь припоминает, какая это госпожа; что он в молодости знал покойного князя Засекина, отлично воспитанного, но пустого и вздорного человека; что его в обществе звали «le Parisien», [Парижанин (фр.).] по причине его долгого житья в Париже; что он был очень богат, но проиграл все свое состояние — и неизвестно почему, чуть ли не из-за денег, — впрочем, он бы мог лучше выбрать, — прибавил отец и холодно
улыбнулся, — женился на дочери какого-то приказного, а женившись, пустился в спекуляции и разорился окончательно.
— Один я. И женат не был.
Матушка у меня, с год назад, померла, — с тех пор один и живу. И горницу прибрать некому, — прибавил он, конфузливо
улыбаясь.
— Да я и не скучаю. С чего ты взяла,
матушка Маланья Финогеновна? — отвечал Нехлюдов, стараясь
улыбнуться.
Ольга Федотовна один раз, вся краснея и застенчиво
улыбаясь, открыла мне, что и она, видя, как княгиня многим предпочитает графа Функендорфа, заподозрила, не вздумала бы она,
матушка, за него замуж выйти.
— Слышу, Марья Александровна, слышу, как не услышать, а гумкаю для того, что приучаюсь, как ты велела. Только я все про то же,
матушка; как же это: если князь что скажет, то ты приказываешь глядеть на него и
улыбаться. Ну, а все-таки если что меня спросит?
— Вишь, боятся, чтоб я над собой чего не сделал, — отвечал Илюшка,
улыбаясь. — Небось, ничего не сделаю. Я и в солдатах не пропаду, только
матушку жалко. Зачем они меня женили? — говорил он тихо и грустно.
Такая учтивость учителя очень понравилась моей
матушке. Она
улыбнулась и замерла от сладкого ожидания, что он скажет еще что-нибудь умное, но мой учитель, ожидавший, что на его величественное обращение ему и ответят величественно, то есть скажут по-генеральски «гм» и протянут два пальца, сильно сконфузился и оробел, когда дядя приветливо засмеялся и крепко пожал ему руку. Он пробормотал еще что-то несвязное, закашлялся и отошел в сторону.
Дядя вскочил и трусливо замигал глазами. Он хотел говорить, но от изумленья и перепуга не сказал ни слова, конфузливо
улыбнулся и старчески засеменил из флигеля, оставив у нас свою шляпу. Когда, немного погодя, во флигель прибежала встревоженная
матушка, Федор и Победимский всё еще, словно кузнецы молотками, стучали кулаками по столу и говорили: «Я не позволю!»
Алена Игнатьевна еще более покраснела; старый дворецкий продолжал насильно
улыбаться. Мне сделалось его жаль; понятно, что плутовка Грачиха в прежние времена не стала бы и не посмела так с ним разговаривать. Несколько времени мы молчали, но тут я вспомнил тоже рассказы
матушки о том, что у старухи Пасмуровой было какое-то романическое приключение, что внучка ее влюбилась в молодого человека и бежала с ним ночью. Интересуясь узнать подробности, я начал издалека...
— Ну, уж семенить-то мне, Виринеюшка, не приходится, —
улыбнувшись, ответила Манефа на прибаутки добродушной Виринеи. — И стара и хила стала. А ты,
матушка, уж пригляди, порадей, Бога ради, не заставь голодать обитель.
— И самое бы хорошее дело,
матушка, —
улыбаясь не то лукаво, не то весело, молвила Фленушка. — Эка подумаешь, каким тебя Господь разумом-то одарил!.. Какая ты по домоводству-то искусная!.. Любую из матерей возьми — целу бы неделю продумала, как бы уладить, а ты, гляди-ка,
матушка, только вздумала, и как раз делу свершенье!.. Дивиться надо тебе!..
— Не дадут! — горько
улыбнувшись, молвил Василий Борисыч. — Мало вы знаете их,
матушка, московских-то наших тузов!.. Как мы с Жигаревым из Белой-то Криницы приехали, что они тогда?.. Какую засту́пу оказали?.. Век того не забуду…
Ну, при ней, известно дело, все чинно да пристойно: стихиры запоем, и ни едина девица не
улыбнется, а только за дверь
матушка, дым коромыслом.
— Она понятлива,
матушка, я ее обучу, —
улыбнувшись на Устинью, молвил Василий Борисыч.
Белицы
улыбались, отворачиваясь в сторону, чтобы
матушка не заметила и не вздумала б началить их за нескромность.
— А,
матушка, уже проснулась? —
улыбнулся он Анне Петровне. — А что самоварчик? Побаловаться бы горяченьким, а то смерть как скверно!
— Тише, — сказала, — тише, услышит
матушка, беда будет мне, да и тебе неладно. Нынче у нас такие строгости пошли, что и рассказать нельзя, слова громко не смей сказать,
улыбнуться не смей, как раз
матушка на поклоны поставит. Ты ступай покамест вот в эту келью, обожди там, пока она позовет тебя. Обожди, не поскучай, такие уж ноне порядки.
— Кажется, — повторил,
улыбаясь, Кишенский. — Ах
матушка, ваше сиятельство: разве можно так говорить про такой кусочек?
И
матушка приподняла мою голову, посмотрела мне в глаза — и, спокойно
улыбнувшись, обняла меня и прижала к сердцу.
— Ох, ты, богомолка моя неутомимая! —
улыбнулся Петр Валерьянович. — Видно, в Москве церквей мало? Ведь сорок сороков,
матушка.
— Ну,
матушка, можешь успокоиться, —
улыбнулся Михаил Дмитриевич. — Жениться на «знаменитой Маргарите Максимилиановне», как величают ее газеты, пожалуй хуже, нежели гибель под колесами железнодорожного поезда… Бедняге Савину все же выпало на долю из двух зол меньшее.
— В генералы и
матушку произвели? — сказал князь Андрей
улыбаясь.
— Да, уж идите, идите,
матушка, будьте покойны, идите, —
улыбаясь прошептала няня, с фамильярностью, устанавливающеюся между няней и барыней.