Неточные совпадения
Означено было также обстоятельно, кто отец, и кто
мать, и какого оба были поведения; у одного только какого-то Федотова было написано: «отец неизвестно кто, а родился от дворовой девки Капитолины, но хорошего нрава и не
вор».
Его сестра, О. П. Киреева, — оба они были народники — служила акушеркой в Мясницкой части, была любимицей соседних трущоб Хитрова рынка, где ее все звали по имени и отчеству; много восприняла она в этих грязных ночлежках будущих нищих и
воров, особенно, если, по несчастью, дети родились от
матерей замужних, считались законными, а потому и не принимались в воспитательный дом, выстроенный исключительно для незаконнорожденных и подкидышей.
Я знал, что никакого
вора не было и что
мать это знает.
На следующее утро я с увлечением рассказывал
матери, что вчера, когда ее не было, к нам приходил
вор, которого мы с Гандылом крепко побили.
Несколько дней я не ходил в школу, а за это время вотчим, должно быть, рассказал о подвиге моем сослуживцам, те — своим детям, один из них принес эту историю в школу, и, когда я пришел учиться, меня встретили новой кличкой —
вор. Коротко и ясно, но — неправильно: ведь я не скрыл, что рубль взят мною. Попытался объяснить это — мне не поверили, тогда я ушел домой и сказал
матери, что в школу не пойду больше.
«Ишь ты!» — внутренно воскликнула
мать, и ей захотелось сказать хохлу что-то ласковое. Но дверь неторопливо отворилась, и вошел Николай Весовщиков, сын старого
вора Данилы, известный всей слободе нелюдим. Он всегда угрюмо сторонился людей, и над ним издевались за это. Она удивленно спросила его...
—
Мать у него без вести пропала, отец —
вор и пьяница, — задумчиво сказала женщина.
— Но ведь меня к чертовой
матери сошлют! — стонал первый
вор.
— Лопай! Отец-мать есть? Воровать умеешь? Ну, не бойся, здесь все
воры — научат!
Четыре казака ехали за ним: Ферапонтов, длинный, худой, первый
вор и добытчик, — тот самый, который продал порох Гамзале; Игнатов, отслуживающий срок, немолодой человек, здоровый мужик, хваставшийся своей силой; Мишкин, слабосильный малолеток, над которым все смеялись, и Петраков, молодой, белокурый, единственный сын у
матери, всегда ласковый и веселый.
— Как чтò? он совершенный негодяй, лентяй,
вор, лгун,
мать свою мучит, и как видно, такой закоренелый негодяй, что никогда не исправится.
О, ужас! Кто скажет, что все они не думают так же, но молчат и ждут чего-то, а потом придут и скажут:
вор!
Мать… а она знает наверное? А Женя Эгмонт?..
— И то сведу. Вы ему скажите, батьке-то, что вы мне часы подарили. А то он меня все попрекает.
Вор да
вор! И
мать туда же: в кого, мол, ты
вором уродился?
Чуть не в ноги кланяются им
матери, Христом-Богом молят, денег сулят, вином потчуют, скачите только, родимые, во все стороны, отбейте у неведомых
воров Прасковью Патаповну.
Вдруг слышит он возню в сенях. Прислушивается — что-то тащат по полу… Не
воры ль забрались?.. Отворил дверь:
мать Манефа в дорожной шубе со свечой в руках на пороге моленной стоит, а дюжая Анафролия с Евпраксией-канонницей тащит вниз по лестнице чемодан с пожитками игуменьи.
Она не может уступить ему, не хочет, чтобы он выказал себя перед той «хлыстовской богородицей», — она давно так зовет Калерию, — жуликом,
вором, приносил ей такое же «скитское покаяние», о каком теперь сокрушается ее
мать, Матрена Ниловна.
— Обман! тайна!.. Какая тут тайна? Hе
воры же ночью их унесли. Господь, сам Господь двух положил перед глазами
матери их:
мать не могла же ошибиться в своих детищах. Обман!.. Ге! что ты мне говоришь, Никита Иванович? Она сама обмывала их тела, укладывала в гробы, опускала в землю. Правда, четвертый был тайна для многих; но и того обезглавленный труп
мать узнала и сама похоронила.