Неточные совпадения
Добчинский (бежит и
кричит в дверь).
Мишка!
Мишка!
Мишка!
— Тятенька,
Мишка буянит неестественно совсем! Обедал у меня, напился и начал безобразное безумие показывать: посуду перебил, изорвал в клочья готовый заказ — шерстяное платье, окна выбил, меня обидел, Григория. Сюда идет, грозится: отцу,
кричит, бороду выдеру, убью! Вы смотрите…
— И отдал бы душу, Никита Романыч, — сказал он, — на пятом, много на десятом воре; а достальные все-таки б зарезали безвинного. Нет; лучше не трогать их, князь; а как станут они обдирать убитого, тогда
крикнуть, что Степка-де взял на себя более
Мишки, так они и сами друг друга перережут!
А
Мишка все жует, жует, лицо его стало похоже на ветчину, острый, хрящеватый нос жалобно свистит. Смотреть на него страшно, мне кажется, что он сейчас
закричит, заплачет...
— Наз-зад, наши, наза-ад! —
кричит Мишка Ключарев.
— Хошь с отцом твоим! — хвастливо отвечает
Мишка и задорно
кричит: — Эй, наши, скажите там родителю, что помирал я, так кланялся ему…
—
Мишка! Стакан! —
закричал он. — Хозяин! Друг ты мой любезный! Вот радость-то, право!.. — вскричал он, заваливаясь пьяною головой в телегу, и начал угощать мужиков и баб водкою. Мужики выпили, бабы отказывались. — Родные вы мои, чем мне вас одарить? — восклицал Алеха, обнимая старух.
Конца фразы
Мишка не успел договорить, потому что по лестнице сверху летела горничная Мотька с такой быстротой, точно ее оттуда сбросили, — она бежала на подъезд
крикнуть кучеру, чтобы подавал лошадей генеральше.
— Держи, держи! —
крикнул Мишка, но уже было поздно — по пруду быстро плыла черная точка.
Но
Мишке и докладывать не приходилось, потому что Мотька уже выскакивала на верхнюю площадку лестницы и
кричала...
— А этот подлец
Мишка, который у меня в передней стоял столько лет и оказался первым вором?.. —
кричал генерал, размахивая палкой. — Ведь я верил ему, Иуде, а он у меня под носом воровал… Да если бы я только знал, я бы кожу с него снял с живого! По зеленой улице бы провел да плетежками, плетежками… Не воруй, подлец! Не воруй, мерзавец… Да и другим закажи, шельмец!.. А ловкий тогда у меня в Загорье палач Афонька был: так бы расписал, что и другу-недругу
Мишка заказал бы не воровать. Афонька ловко орудовал…
— Нет, я этого так не оставлю! — заговорил он, потрясая кулаком. — Векселя будут у меня! Будут! Я упеку ее! Женщин не бьют, но ее я изувечу… мокрого места не останется! Я не поручик! Меня не тронешь наглостью и цинизмом! Не-ет, чёрт ее подери!
Мишка, —
закричал он, — беги скажи, чтоб мне беговые дрожки заложили!
Прибежали ямщики,
Подивились тоже;
Видят — дело не с руки,
Что-то тут негоже!
Собрался честной народ,
Все село в тревоге:
«Генерал в санях ревет,
Как медведь в берлоге!»
Трус бежит, а кто смелей,
Те — потехе ради —
Жмутся около саней;
А смотритель сзади.
Струсил, издали
кричит:
«В избу не хотите ль?»
Мишка вновь как зарычит…
Убежал смотритель!
Оробел и убежал,
И со всею свитой…
А всего медведей сто, коль не больше, повалил князь Алексей Юрьич в приволжских краях, и все ножом да рогатиной. Не раз и
мишка топтал его. Раз бедро чуть не выел совсем, в другой, подобрав под себя, так зачал ломать, что князь
закричал неблагим матом, и как медведя порешили, так князя чуть живого подняли и до саней на шубе несли. Шесть недель хворал, думали, жизнь покончит, но бог помиловал.
— Едем, —
закричал Пьер, — едем!… И
Мишку с собой берем…
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и
крикнул Мишку.