Неточные совпадения
Но, несмотря на то, что его любовь была известна всему
городу — все более или менее верно догадывались об его отношениях к Карениной, — большинство
молодых людей завидовали ему именно в том, что было самое тяжелое в его любви, — в высоком положении Каренина и потому в выставленности этой связи для света.
Во время его губернаторства тетка Анны, богатая губернская барыня, свела хотя немолодого уже человека, но
молодого губернатора со своею племянницей и поставила его в такое положение, что он должен был или высказаться или уехать из
города.
Едва только ушел назад
город, как уже пошли писать, по нашему обычаю, чушь и дичь по обеим сторонам дороги: кочки, ельник, низенькие жидкие кусты
молодых сосен, обгорелые стволы старых, дикий вереск и тому подобный вздор.
Теперь уже все хотели в поход, и старые и
молодые; все, с совета всех старшин, куренных, кошевого и с воли всего запорожского войска, положили идти прямо на Польшу, отмстить за все зло и посрамленье веры и козацкой славы, набрать добычи с
городов, зажечь пожар по деревням и хлебам, пустить далеко по степи о себе славу.
В
молодой и горячей голове Разумихина твердо укрепился проект положить в будущие три-четыре года, по возможности, хоть начало будущего состояния, скопить хоть несколько денег и переехать в Сибирь, где почва богата во всех отношениях, а работников, людей и капиталов мало; там поселиться в том самом
городе, где будет Родя, и… всем вместе начать новую жизнь.
Город ***, куда отправились наши приятели, состоял в ведении губернатора из
молодых, прогрессиста и деспота, как это сплошь да рядом случается на Руси.
Заметно уменьшалось количество здоровых
молодых людей, что особенно ясно видно было на солдатах, топавших ногами на всех площадях
города.
Скука вытеснила его из дому. Над
городом, в холодном и очень высоком небе, сверкало много звезд, скромно светилась серебряная подкова луны. От огней
города небо казалось желтеньким. По Тверской, мимо ярких окон кофейни Филиппова, парадно шагали проститутки, щеголеватые студенты, беззаботные
молодые люди с тросточками. Человек в мохнатом пальто, в котелке и с двумя подбородками, обгоняя Самгина, сказал девице, с которой шел под руку...
Мать его и бабушка уже ускакали в это время за сто верст вперед. Они слегка и прежде всего порешили вопрос о приданом, потом перешли к участи детей, где и как им жить; служить ли
молодому человеку и зимой жить в
городе, а летом в деревне — так настаивала Татьяна Марковна и ни за что не соглашалась на предложение Марьи Егоровны — отпустить детей в Москву, в Петербург и даже за границу.
В
городе ее уже знают, и она теперь старается заманивать новичков, заезжих студентов, прапорщиков,
молодых чиновников.
Потом неизменно скромный и вежливый Тит Никоныч, тоже во фраке, со взглядом обожания к бабушке, с улыбкой ко всем; священник, в шелковой рясе и с вышитым широким поясом, советники палаты, гарнизонный полковник, толстый, коротенький, с налившимся кровью лицом и глазами, так что, глядя на него, делалось «за человека страшно»; две-три барыни из
города, несколько шепчущихся в углу
молодых чиновников и несколько неподросших девиц, знакомых Марфеньки, робко смотрящих, крепко жмущих друг у друга красные, вспотевшие от робости руки и беспрестанно краснеющих.
Жил в этом же
городе и другой купец, да и помер; человек был
молодой и легкомысленный, прогорел и всего капиталу решился.
Наконец мы собрались к миссионерам и поехали в дом португальского епископа. Там, у
молодого миссионера, застали и монсиньора Динакура, епископа в китайском платье, и еще монаха с знакомым мне лицом. «Настоятель августинского монастыря, — по-французски не говорит, но все разумеет», — так рекомендовал нам его епископ. Я вспомнил, что это тот самый монах, которого я видел в коляске на прогулке за
городом.
Возвращаясь в
город, мы, между деревень, наткнулись на казармы и на плац. Большие желтые здания, в которых поместится до тысячи человек, шли по обеим сторонам дороги. Полковник сидел в креслах на открытом воздухе, на большой, расчищенной луговине, у гауптвахты;
молодые офицеры учили солдат. Ученье делают здесь с десяти часов до двенадцати утра и с пяти до восьми вечера.
— Хорошее дело, — сказал старик, оглядываясь на Нехлюдова, — проведывать надо, а то человек
молодой избалуется, в
городе живучи.
Ровно десять минут спустя Дмитрий Федорович вошел к тому
молодому чиновнику, Петру Ильичу Перхотину, которому давеча заложил пистолеты. Было уже половина девятого, и Петр Ильич, напившись дома чаю, только что облекся снова в сюртук, чтоб отправиться в трактир «Столичный
город» поиграть на биллиарде. Митя захватил его на выходе. Тот, увидев его и его запачканное кровью лицо, так и вскрикнул...
Было им совершено великое и страшное преступление, четырнадцать лет пред тем, над одною богатою госпожой,
молодою и прекрасною собой, вдовой помещицей, имевшею в
городе нашем для приезда собственный дом.
— Из
города эти, двое господ… Из Черней возвращались, да и остались. Один-то,
молодой, надоть быть родственник господину Миусову, вот только как звать забыл… а другого, надо полагать, вы тоже знаете: помещик Максимов, на богомолье, говорит, заехал в монастырь ваш там, да вот с родственником этим
молодым господина Миусова и ездит…
В трактире «Столичный
город» он уже давно слегка познакомился с одним
молодым чиновником и как-то узнал в трактире же, что этот холостой и весьма достаточный чиновник до страсти любит оружие, покупает пистолеты, револьверы, кинжалы, развешивает у себя по стенам, показывает знакомым, хвалится, мастер растолковать систему револьвера, как его зарядить, как выстрелить, и проч.
Митю, конечно, остановили, но мнение
молодого врача имело самое решающее действие как на суд, так и на публику, ибо, как оказалось потом, все с ним согласились. Впрочем, доктор Герценштубе, спрошенный уже как свидетель, совершенно неожиданно вдруг послужил в пользу Мити. Как старожил
города, издавна знающий семейство Карамазовых, он дал несколько показаний, весьма интересных для «обвинения», и вдруг, как бы что-то сообразив, присовокупил...
В тот же вечер условились: обоим семействам искать квартир, которые были бы рядом. В ожидании того, пока удобные квартиры отыскались и устроились, Бьюмонты прожили на заводе, где, по распоряжению фирмы, была отделана квартира для управляющего. Это удаление за
город могло считаться соответствующим путешествию, в которое отправляются
молодые по прекрасному английскому обычаю, распространяющемуся теперь во всей Европе.
Через год после того, как пропал Рахметов, один из знакомых Кирсанова встретил в вагоне, по дороге из Вены в Мюнхен,
молодого человека, русского, который говорил, что объехал славянские земли, везде сближался со всеми классами, в каждой земле оставался постольку, чтобы достаточно узнать понятия, нравы, образ жизни, бытовые учреждения, степень благосостояния всех главных составных частей населения, жил для этого и в
городах и в селах, ходил пешком из деревни в деревню, потом точно так же познакомился с румынами и венграми, объехал и обошел северную Германию, оттуда пробрался опять к югу, в немецкие провинции Австрии, теперь едет в Баварию, оттуда в Швейцарию, через Вюртемберг и Баден во Францию, которую объедет и обойдет точно так же, оттуда за тем же проедет в Англию и на это употребит еще год; если останется из этого года время, он посмотрит и на испанцев, и на итальянцев, если же не останется времени — так и быть, потому что это не так «нужно», а те земли осмотреть «нужно» — зачем же? — «для соображений»; а что через год во всяком случае ему «нужно» быть уже в Северо — Американских штатах, изучить которые более «нужно» ему, чем какую-нибудь другую землю, и там он останется долго, может быть, более года, а может быть, и навсегда, если он там найдет себе дело, но вероятнее, что года через три он возвратится в Россию, потому что, кажется, в России, не теперь, а тогда, года через три — четыре, «нужно» будет ему быть.
Два — три
молодые человека, да один не
молодой человек из его бывших профессоров, его приятели давно наговорили остальным, будто бы есть на свете какой-то Фирхов, и живет в Берлине, и какой-то Клод Бернар, и живет в Париже, и еще какие-то такие же, которых не упомнишь, которые тоже живут в разных
городах, и что будто бы эти Фирхов, Клод Бернар и еще кто-то — будто бы они светила медицинской науки.
В тот же день вернулся я с уложенным чемоданом в
город Л. и поплыл в Кёльн. Помню, пароход уже отчаливал, и я мысленно прощался с этими улицами, со всеми этими местами, которые я уже никогда не должен был позабыть, — я увидел Ганхен. Она сидела возле берега на скамье. Лицо ее было бледно, но не грустно;
молодой красивый парень стоял с ней рядом и, смеясь, рассказывал ей что-то; а на другой стороне Рейна маленькая моя мадонна все так же печально выглядывала из темной зелени старого ясеня.
Близ Москвы, между Можайском и Калужской дорогой, небольшая возвышенность царит над всем
городом. Это те Воробьевы горы, о которых я упоминал в первых воспоминаниях юности. Весь
город стелется у их подошвы, с их высот один из самых изящных видов на Москву. Здесь стоял плачущий Иоанн Грозный, тогда еще
молодой развратник, и смотрел, как горела его столица; здесь явился перед ним иерей Сильвестр и строгим словом пересоздал на двадцать лет гениального изверга.
Когда мы ехали домой, весть о таинственном браке разнеслась по
городу, дамы ждали на балконах, окна были открыты, я опустил стекла в карете и несколько досадовал, что сумерки мешали мне показать «
молодую».
Тюфяев, видя беспомощное состояние вдовы,
молодой, красивой собой и брошенной без всякой опоры в дальнем, ей чуждом
городе, как настоящий «отец губернии», обратил на нее самую нежную заботливость.
Зависимость моя от него была велика. Стоило ему написать какой-нибудь вздор министру, меня отослали бы куда-нибудь в Иркутск. Да и зачем писать? Он имел право перевести в какой-нибудь дикий
город Кай или Царево-Санчурск без всяких сообщений, без всяких ресурсов. Тюфяев отправил в Глазов одного
молодого поляка за то, что дамы предпочитали танцевать с ним мазурку, а не с его превосходительством.
С вятским обществом я расстался тепло. В этом дальнем
городе я нашел двух-трех искренних приятелей между
молодыми купцами.
Главным занятием сельчан был трактирный промысел. Большинство
молодых людей почти с отроческих лет покидало родной кров и нанималось в услужение по трактирам в
городах и преимущественно в Москве.
Когда
молодые воротились в Веригино, захолустье гудело раздольем. От соседей переезжали к соседям, пили, ели, плясали до поздних петухов, спали вповалку и т. д. Кроме того, в уездном
городе господа офицеры устраивали на Масленице большой танцевальный вечер, на который был приглашен решительно весь уезд, да предстоял folle journйe у предводителя Струнникова.
Не долго думая,
молодой человек оставил заведение, не кончив курса, поступил юнкером в квартировавший в нашем
городе драгунский полк, дослужился до корнетского чина и вышел в отставку.
Громадное владение досталось
молодому Хомякову. Он тотчас же разломал флигель и решил на его месте выстроить роскошный каменный дом, но городская дума не утвердила его плана: она потребовала расширения переулка. Уперся Хомяков: «Ведь земля моя».
Город предлагал купить этот клок земли — Хомяков наотрез отказался продать: «Не желаю». И, огородив эту землю железной решеткой, начал строить дом. Одновременно с началом постройки он вскопал за решеткой землю и посадил тополя, ветлу и осину.
Банды появились уже и в нашем крае. Над жизнью
города нависала зловещая тень. То и дело было слышно, что тот или другой из знакомых
молодых людей исчезал. Ушел «до лясу». Остававшихся паненки иронически спрашивали: «Вы еще здесь?» Ушло до лясу несколько юношей и из пансиона Рыхлинского…
Самая любовь ее к отцу, парализуемая страхом, неполна, неразумна и неоткровенна, так что дочка втихомолку от отца, напитывается понятиями своей тетушки, пожилой девы, бывшей в ученье на Кузнецком мосту, и затем с ее голоса уверяет себя, что влюблена в
молодого прощелыгу, отставного гусара, на днях приехавшего в их
город.
Город О… мало изменился в течение этих восьми лет; но дом Марьи Дмитриевны как будто помолодел: его недавно выкрашенные стены белели приветно и стекла раскрытых окон румянились и блестели на заходившем солнце; из этих окон неслись на улицу радостные легкие звуки звонких
молодых голосов, беспрерывного смеха; весь дом, казалось, кипел жизнью и переливался весельем через край.
10 февраля Быстрицкий женился на Изабелле. Фамилии не разберу в письме Юшневской, и поселился в заштатном
городе Хмельнике, Подольской губернии. Артель наша собирается помочь
молодым в медовом месяце, то есть посылает помимо получаемого им пая.
Поводом к этой переписке, без сомнения, было перехваченное на почте письмо Пушкина, но кому именно писанное — мне неизвестно; хотя об этом письме Нессельроде и не упоминает, а просто пишет, что по дошедшим до императора сведениям о поведении и образе жизни Пушкина в Одессе его величество находит, что пребывание в этом шумном
городе для
молодого человека во многих отношениях вредно, и потому поручает спросить его мнение на этот счет.
Даже Марья Михайловна вошла в очень хорошее состояние духа и была очень благодарна
молодому Роберту Блюму, который водил ее сына по историческому Кельну, объяснял ему каждую достопримечательность
города и напоминал его историю.
И точно, словно какие-то болезненные стоны прорывались у нее иной раз в самых отчаянных и самых залихватских любовных мазурках танцоров, а к тому же еще в
город приехал
молодой тапер-немец; началась конкуренция, отодвинувшая вдову далеко на задний план, и она через два года после отъезда Юстина тихо скончалась, шепча горячую молитву за сына.
Затем тотчас же, точно привидение из люка, появился ее сердечный друг,
молодой полячок, с высоко закрученными усами, хозяин кафешантана. Выпили вина, поговорили о ярмарке, о выставке, немножко пожаловались на плохие дела. Затем Горизонт телефонировал к себе в гостиницу, вызвал жену. Познакомил ее с теткой и с двоюродным братом тетки и сказал, что таинственные политические дела вызывают его из
города. Нежно обнял Сару, прослезился и уехал.
Один
молодой человек, развязный и красивый, в фуражке с приплюснутыми полями, лихо надетой набекрень, в шелковой рубашке, опоясанной шнурком с кисточками, тоже повел ее с собой в номера, спросил вина и закуску, долго врал Любке о том, что он побочный сын графа н что он первый бильярдист во всем
городе, что его любят все девки и что он из Любки тоже сделает фартовую «маруху».
В одном из таких кабинетов сидело четверо — две дамы и двое мужчин: известная всей России артистка певица Ровинская, большая красивая женщина с длинными зелеными египетскими глазами и длинным, красным, чувственным ртом, на котором углы губ хищно опускались книзу; баронесса Тефтинг, маленькая, изящная, бледная,ее повсюду видели вместе с артисткой; знаменитый адвокат Рязанов и Володя Чаплинский, богатый светский
молодой человек, композитор-дилетант, автор нескольких маленьких романсов и многих злободневных острот, ходивших по
городу.
— Ох! Ч!то вы мне будете говорить? Замечательный
город! Ну, совсем европейский
город. Если бы вы знали, какие улицы, электричество, трамваи, театры! А если бы вы знали, какие кафешантаны! Вы сами себе пальчики оближете. Непременно, непременно советую вам,
молодой человек, сходите в Шато-де-Флер, в Тиволи, а также проезжайте на остров. Это что-нибудь особенное. Какие женщины, ка-ак-кие женщины!
Вихров послушался ее и не поехал в собрание. Клеопатра Петровна на другой день рано утром ехала из
города в свою усадьбу; по ее
молодому лбу проходили морщины: кажется, она придумывала какой-то новый и довольно смелый шаг!
— Это все Митька, наш совестный судья, натворил: долез сначала до министров, тем нажаловался; потом этот
молодой генерал, Абреев, что ли, к которому вы давали ему письмо, свез его к какой-то важной барыне на раут. «Вот, говорит, вы тому, другому, третьему расскажите о вашем деле…» Он всем и объяснил — и пошел трезвон по
городу!.. Министр видит, что весь Петербург кричит, — нельзя ж подобного господина терпеть на службе, — и сделал доклад, что по дошедшим неблагоприятным отзывам уволить его…
И все затем тронулись в путь. Старик Захаревский, впрочем, поехал в дрожках шажком за
молодыми людьми. Роща началась почти тотчас же по выезде из
города. Юлия и кавалеры ее сейчас же ушли в нее.
— Здравствуйте,
молодая юстиция, — продолжал Кнопов, обращаясь к прокурору, — у них ведь, как только родится правовед, так его сейчас в председательский мундир и одевают. Мое почтение, украшатели
городов, — сказал Петр Петрович и инженеру, — им велено шоссе исправно содержать, а они вместо того
города украшают; строят все дома себе.
— Нельзя же, она девушка
молодая, одинокая, приехала в незнакомый
город! Нельзя же не оберегать ее, — отшучивался Кергель.
Я совершенно потерял Машу из вида и только мельком слышал, что надежды Порфирьева осуществились и что «
молодые» поселились в губернском
городе Т. Я даже совершенно забыл о существовании Березников и никогда не задавался вопросом, страдает ли Маша боязнью вечности, как в былые времена.