Неточные совпадения
Несколько раз в продолжение суток Горизонт
заходил в третий класс, в два вагона, разделенные друг от друга чуть ли не целым поездом. В одном вагоне сидели три красивые женщины в обществе чернобородого, молчаливого сумрачного
мужчины. С ним Горизонт перекидывался странными фразами на каком-то специальном жаргоне. Женщины глядели на него тревожно, точно желая и не решаясь о чем-то спросить. Раз только, около полудня, одна из них позволила себе робко произнести...
Часа в три компания распадалась. Дамы предпринимали путешествие по магазинам, а
мужчины отправлялись смотреть"картинки". Во время процесса смотрения Захар Иваныч взвизгивал: ах, шельма! и спрашивал у Федора Сергеича, как это называется по-латыни. Но однажды
зашли мы в пирожную, и с Блохиным вдруг сделалось что-то необыкновенное.
Граф говорил обо всем одинаково хорошо, с тактом, и о музыке, и о людях, и о чужих краях.
Зашел разговор о
мужчинах, о женщинах: он побранил
мужчин, в том числе и себя, ловко похвалил женщин вообще и сделал несколько комплиментов хозяйкам в особенности.
На столе, кроме ее чашки, были два стакана с блюдечками, на всякий случай, если кто
зайдет из
мужчин.
— Вот, вы мне нужны, — сказала она, застенчиво улыбаясь, а затем стала серьезной. —
Зайдите в кухню, как я вылью это ведро, у борта нам говорить неудобно, хотя, кроме глупостей, вы от меня ничего не услышите. Мы ведь не договорили вчера. Тоббоган не любит, когда я разговариваю с
мужчинами, а он стоит у руля и делает вид, что закуривает.
— Велика беда… — говорила модница в утешение Фене. — Ведь ты не связана! Силком тебя никто не выдает… Братец тогда навеселе были, ну и ты тоже завела его к себе в спальню с разговорами, а братец хоть и старик, а еще за молодого ответит. Вон в нем как кровь-то
заходила… Молодому-то еще далеко до него!.. Эти
мужчины пребедовые, им только чуточку позволь… Они всегда нашей женской слабостью пользуются. Ну, о чем же ты кручинишься-то? Было да сплыло, и весь сказ…
Уже солнце
зашло, даль окуталась синим туманом. Фома посмотрел туда и отвернулся в сторону. Ему не хотелось ехать в город с этими людьми. А они всё расхаживали по плоту неровными шагами, качаясь из стороны в сторону и бормоча бессвязные слова. Женщины были трезвее
мужчин, только рыжая долго не могла подняться со скамьи и, наконец поднявшись, объявила...
Зайти к кому-нибудь из
мужчин он несколько стеснялся, заранее предчувствуя, что те, вероятно, слышавшие о его все-таки прикосновенности к делу Хмурина, будут сухи с ним.
Благодетелем моим был, и пожаловаться на него не могу, разве под пьяную руку неукротим на руку был, потому
мужчина из себя целая сажень, рука, как пудовая гиря, ну кровь-то в нем как
заходит, тогда уж никто не попадайся на глаза — разнесет в щепы.
— Горе, да и только! — продолжала матушка. — Братец сказал, что он будет обедать не в полдень, а в седьмом часу, по-столичному. Просто у меня с горя ум за разум
зашел! Ведь к 7 часам весь обед перепарится в печке. Право,
мужчины совсем ничего не понимают в хозяйстве, хотя они и большого ума. Придется, горе мое, два обеда стряпать! Вы, деточки, обедайте по-прежнему в полдень, а я, старуха, потерплю для родного брата до семи часов.
И то знала, что Фленушка чересчур уж вольно обходится с
мужчинами, но не верила, чтоб у нее с кем-нибудь дело далеко
зашло.
Мужчины повернулись и, сопровождаемые Иосафом Платоновичем, уселись к столу. Завязался общий разговор. Речь
зашла о провинции и впечатлениях провинциальной жизни. Горданов говорил сдержанно и осторожно.
Горечь и ядовитые тирады прорывались у него в Париже, когда речь
заходила о разных"особах"из высших сфер,
мужчинах и дамах, — как они льстили ему когда-то, а потом вели себя как доносчики и клеветники.
Зашел. Не вызвал ее в переднюю, а разделся и уже без пальто постучался к ней. Умилительна была девическая чистота в ее комнате, умилительно и для того времени необычно было, что вот я, чужой
мужчина, пришел к ней, одинокой девушке, и ничего в этом нет постыдного.
Однажды весною, в 1889 году, я
зашел по какому-то делу в помещение Общества русских студентов. Лица у всех были взволнованные и смущенные, а из соседней комнаты доносился плач, — судя по голосу,
мужчины, но такой заливчатый, с такими судорожными всхлипываниями, как плачут только женщины. И это было страшно. Я вошел в ту комнату и остановился на пороге. Рыдал совершенно обезумевший от горя Омиров. Я спросил соседа, в чем дело. Он удивленно оглядел меня.
Надо было
зайти за решетку и взять влево мимо конторок. Оттуда вышел полный белокурый
мужчина. Палтусов заметил его редкие волосы и типичное лицо купца-чиновника, какие воспитываются в коммерческой академии. Это был заведующий конторою, но не сам Вадим Павлович. Он возвращался с доклада. Палтусову он сделал небольшой поклон.
В один июньский вечер, когда
заходило солнце и в воздухе пахло сеном, теплым навозом и парным молоком, во двор к Дюде въехала простая повозка, на которой сидело трое:
мужчина лет тридцати в парусинковом костюме, рядом с ним мальчик, лет семи-восьми, в длинном черном сюртуке с большими костяными пуговицами, и молодой парень в красной рубахе за кучера.
Мужчины, особливо холостяки, когда
зайдут за сорок, делаются похожи на какую-то губку.