Неточные совпадения
Я
надеялся, что скука не
живет под чеченскими пулями; — напрасно: через месяц я так привык к их жужжанию и к близости смерти, что, право, обращал больше внимание
на комаров, — и мне стало скучнее прежнего, потому что я потерял почти последнюю надежду.
— Не люблю я эту народную мудрость. Мне иногда кажется, что мужику отлично знакомы все жалобные писания о нем наших литераторов и что он,
надеясь на помощь со стороны, сам ничего не делает, чтоб
жить лучше.
Тогда еще он был молод, и если нельзя сказать, чтоб он был
жив, то, по крайней мере, живее, чем теперь; еще он был полон разных стремлений, все чего-то
надеялся, ждал многого и от судьбы, и от самого себя; все готовился к поприщу, к роли — прежде всего, разумеется, в службе, что и было целью его приезда в Петербург. Потом он думал и о роли в обществе; наконец, в отдаленной перспективе,
на повороте с юности к зрелым летам, воображению его мелькало и улыбалось семейное счастие.
— За гордость, — сказала она, — я наказана, я слишком
понадеялась на свои силы — вот в чем я ошиблась, а не в том, чего ты боялся. Не о первой молодости и красоте мечтала я: я думала, что я оживлю тебя, что ты можешь еще
жить для меня, — а ты уж давно умер. Я не предвидела этой ошибки, а все ждала,
надеялась… и вот!.. — с трудом, со вздохом досказала она.
— Эта нежность мне не к лицу.
На сплетню я плюю, а в городе мимоходом скажу, как мы говорили сейчас, что я сватался и получил отказ, что это огорчило вас, меня и весь дом… так как я давно
надеялся… Тот уезжает завтра или послезавтра навсегда (я уж справился) — и все забудется. Я и прежде ничего не боялся, а теперь мне нечем дорожить. Я все равно, что
живу, что нет с тех пор, как решено, что Вера Васильевна не будет никогда моей женой…
А он, приехавши в свое поместье, вообразил, что не только оно, но и все, что в нем
живет, — его собственность.
На правах какого-то родства, которого и назвать даже нельзя, и еще потому, что он видел нас маленьких, он поступает с нами, как с детьми или как с пансионерками. Я прячусь, прячусь и едва достигла того, что он не видит, как я сплю, о чем мечтаю, чего
надеюсь и жду.
Четвертого дня Петра Михайловича, моего покровителя, не стало. Жестокий удар паралича лишил меня сей последней опоры. Конечно, мне уже теперь двадцатый год пошел; в течение семи лет я сделал значительные успехи; я сильно
надеюсь на свой талант и могу посредством его
жить; я не унываю, но все-таки, если можете, пришлите мне,
на первый случай, двести пятьдесят рублей ассигнациями. Целую ваши ручки и остаюсь» и т. д.
Еще утром человек был
жив, что-то рассчитывал,
на что-то
надеялся, мог радоваться и негодовать, а теперь уже ничего было не нужно.
— Приготовляется брак, и брак редкий. Брак двусмысленной женщины и молодого человека, который мог бы быть камер-юнкером. Эту женщину введут в дом, где моя дочь и где моя жена! Но покамест я дышу, она не войдет! Я лягу
на пороге, и пусть перешагнет чрез меня!.. С Ганей я теперь почти не говорю, избегаю встречаться даже. Я вас предупреждаю нарочно; коли будете
жить у нас, всё равно и без того станете свидетелем. Но вы сын моего друга, и я вправе
надеяться…
— Ничего, ничего, — с живостью подхватила она, — я знаю, я не вправе ничего требовать; я не безумная, поверьте; я не
надеюсь, я не смею
надеяться на ваше прощение; я только осмеливаюсь просить вас, чтобы вы приказали мне, что мне делать, где мне
жить? Я, как рабыня, исполню ваше приказание, какое бы оно ни было.
Annette теперь ожидает, что сделают твои родные, и между тем все они как-то
надеются на предстоящие торжества. Спрашивали они мое мнение
на этот счет — я им просто отвечал куплетом из одной тюремной нашей песни: ты, верно, его помнишь и согласишься, что я кстати привел
на память эту старину. Пусть они разбирают, как знают, мою мысль и перестанут
жить пустыми надеждами: такая жизнь всегда тяжела…
Верная моя Annette строит надежды
на свадьбу наследника, [Семьи декабристов
надеялись, что в связи со свадьбами своей дочери Марии (1839) и сына Александра (1841) Николай I облегчит участь сосланных; их надежды были обмануты.] писала ко мне об этом с Гаюсом, моим родственником, который проехал в Омск по особым поручениям к Горчакову; сутки
прожил у меня.
Поджидал все почту, но нет возможности с хозяином-хлопотуном — он говорит, пора отправлять письмо. Да будет так! Salut! Еще из Тобольска поболтаю, хоть
надеюсь до почты выехать. Долго зажился
на первом привале, лишь бы вперед все пошло по маслу. [В Тобольске Пущин
жил у Фонвизиных.]
—
Надеюсь, милостивые государи, что это недорого и что в раздельности каждый из нас не мог
прожить на эту сумму, имея все те удобства, какие нам дало житье ассоциацией».
— Слушайте, Бахарева, что я написала, — сказала она, вставши, и прочла вслух следующее: «Мы
живем самостоятельною жизнью и, к великому скандалу всех маменек и папенек, набираем себе знакомых порядочных людей. Мы знаем, что их немного, но мы
надеемся сформировать настоящее общество. Мы войдем в сношения с Красиным, который
живет в Петербурге и о котором вы знаете: он даст нам письма. Метя
на вас только как
на порядочного человека, мы предлагаем быть у нас в Богородицком, с того угла в доме Шуркина». Хорошо?
— Слуга покорный-с. Нынче, сударь, все молодежь пошла. Химии да физики в ходу, а мы ведь без химий век
прожили, а наипаче
на божью милость
надеялись. Не годимся-с. Такое уж нонче время настало, что в церкву не ходят, а больше, с позволения сказать, в удобрение веруют.
Явилась она со слезами
на глазах, говорила, что принимает в нас большое участие; соболезновала о нашей потере, о нашем бедственном положении, прибавила, что батюшка был сам виноват: что он не по силам
жил, далеко забирался и что уж слишком
на свои силы
надеялся.
— Здоровье — это первое наше благо! — подтверждал отец, — ну, Христос с тобой!
живи; я
на тебя
надеюсь!
Свободный человек, конечно,
надеется (например,
на перемену судьбы,
на исполнение какого-нибудь предприятия), но он
живет, он действует; настоящая жизнь увлекает его своим круговоротом вполне.
В письме было написано, что Лозинский, слава богу,
жив и здоров, работает
на «фарме» и, если бог поможет ему так же, как помогал до сих пор, то
надеется скоро и сам стать хозяином.
— Будьте же нежнее, внимательнее, любовнее к другим, забудьте себя для других, тогда вспомнят и о вас.
Живи и
жить давай другим — вот мое правило! Терпи, трудись, молись и
надейся — вот истины, которые бы я желал внушить разом всему человечеству! Подражайте же им, и тогда я первый раскрою вам мое сердце, буду плакать
на груди вашей… если понадобится… А то я, да я, да милость моя! Да ведь надоест же наконец, ваша милость, с позволения сказать.
Каждый из нас виноват уже тем, что
живет, и нет такого великого мыслителя, нет такого благодетеля человечества, который в силу пользы, им приносимой, мог бы
надеяться на то, что имеет право
жить…
Через несколько месяцев после отъезда Алексея Степаныча из деревни вдруг получили от него письмо, в котором он с несвойственной ему твердостью, хотя всегда с почтительной нежностью, объяснил своим родителям, что любит Софью Николавну больше своей жизни, что не может
жить без нее, что
надеется на ее согласие и просит родительского благословения и позволения посвататься.
Так она могла бы
прожить до ста лет и
надеяться, что сто извозчичьих дрожек проводят ее
на Ваганьковское кладбище.
Приезжает к приятелю отдохнуть,
пожить нараспашку, собраться с мыслями… и вдруг — является дама и начинает исповедовать: как веруете,
на что
надеетесь, почему не пишете о том-то и зачем молчите об этом?
Таким образом, оказывается, что «внушать доверие» значит перемещать центр «бредней» из одной среды (уже избредившейся) в другую (еще не искушенную бредом). Например, мы с вами обязываемся воздерживаться от бредней, а Корела пусть бредит. Мы с вами пусть не
надеемся на сложение недоимок, а Корела — пусть
надеется. И все тогда будет хорошо, и мы еще
поживем. Да и как еще поживем-то, милая тетенька!
— Ни
на что я не
надеюсь, а знаю только, что так
жить, чтобы целая зима показалась яко нощь едина, совсем несвойственно.
Делать нечего, пришлось выручать.
На другое утро, часу в десятом, направился к Дыбе. Принял, хотя несколько как бы удивился.
Живет хорошо. Квартира холостая: невелика, но приличная. Чай с булками пьет и молодую кухарку нанимает. Но когда получит по службе желаемое повышение (он было перестал
надеяться, но теперь опять возгорел), то будет нанимать повара, а кухарку за курьера замуж выдаст. И тогда он, вероятно, меня уж не примет.
— Как увижу тебя — словно в солнышке греюсь… и про всё позабуду, и
на счастье
надеюсь… Хорошо
жить, такую красотку любя, хорошо, когда видишь тебя…
Видя, что в деревне нельзя и нечем
жить, Терентий сдал жену брата
на попечение бобылке за полтинник в месяц, купил старенькую телегу, посадил в неё племянника и решил ехать в губернский город,
надеясь, что там ему поможет
жить дальний родственник Лунёвых Петруха Филимонов, буфетчик в трактире.
Вышневский. Ну, так
живи, как знаешь, без поддержки.
На меня уж не
надейся. Мне надоело и говорить-то с тобой.
—
На людей — не
надейся… многого от них не жди… Мы все для того
живем, чтобы взять, а не дать… О, господи! помилуй грешника!
Был я молодым, горячим, искренним, неглупым; любил, ненавидел и верил не так, как все, работал и
надеялся за десятерых, сражался с мельницами, бился лбом об стены; не соразмерив своих сил, не рассуждая, не зная жизни, я взвалил
на себя ношу, от которой сразу захрустела спина и потянулись
жилы; я спешил расходовать себя
на одну только молодость, пьянел, возбуждался, работал; не знал меры.
Переезжая в гостиницу, она почти уверена была, что уговорит Жуквича уехать с ней за границу; но теперь она поняла, что он и не думает этого, — значит, надо будет остаться в Москве. А
на какие средства
жить? С течением времени Елена
надеялась приискать себе уроки; но до тех пор чем существовать?.. Елена, как ей ни тяжело это было, видела необходимость прибегнуть к помощи Жуквича.
—
Надеюсь, что вы позволите мне быть у вас, — продолжал Янсутский, слегка кланяясь, — у меня тоже здесь свой дом, который и вы, может быть, знаете:
на Тверской, против церкви; хатка этакая небольшая —
на три улицы выходит… Сам я, впрочем, не
живу в нем, так как бываю в Москве
на время только…
Как бы ни было велико искусство доктора, но если он станет вам предсказывать,
на основании медицинских соображений, сколько лет
проживут дети, которых вы
надеетесь иметь, то вы, конечно, не слишком-то поверите ему…
Так и кончилось это. И Евгений успокоился,
надеясь, что как он
прожил год не видав ее, так будет и теперь. «Кроме того, Василий скажет Ивану конторщику, Иван скажет ей, и она поймет, что я не хочу этого», говорил себе Евгений и радовался тому, что он взял
на себя и сказал Василью, как ни трудно это было ему. «Да всё лучше, всё лучше, чем это сомнение, этот стыд». Он содрогался при одном воспоминании об этом преступлении мыслью.
Соня приехала сейчас же, вызванная телеграммой Семена Ивановича. Меня лечили долго и упорно и продолжают лечить. Соня и Гельфрейх уверены, что я останусь
жив. Они хотят везти меня за границу и
надеются на это путешествие, как
на каменную гору.
Впрочем, несмотря
на присутствие страшной энергии, господин Голядкин мог смело
надеяться, что в настоящую минуту даже простой комар, если б только он мог в такое время
жить в Петербурге, весьма бы удобно перешиб его крылом своим.
Хотя я
жила не так, как в начале зимы, а занималась и Соней, и музыкой, и чтением, я часто уходила в сад и долго, долго бродила одна по аллеям или сидела
на скамейке, бог знает о чем думая, чего желая и
надеясь.
Ераст. Как вы, однако, греха-то боитесь! Вы, видно, хотите совсем без греха
прожить? Так ведь это гордость. Да и какая ж заслуга, ежели человек от соблазну прячется? значит, он
на себя не
надеется. А вы все испытайте, все изведайте, да останьтесь чисты, непорочны — вот заслуга.
Анна. А, так вы шалопай? Да, я вижу. Ну, а нам не до шутовства! Мне слушать больно. У нас забота о насущном хлебе, а вы хотите смешить нас! Ей не агунюшки нужны! Ей нужен теплый угол да кусок хлеба. Вот подойдет осень, этому ребенку и надеть-то нечего, и кушать-то нечего, и жить-то негде. Если дядя и не погонит, так она в нашей сырой конуре умрет через неделю. Мы
на вас
надеялись: она, бедная, последние деньжонки истратила, чтоб принять вас поприличнее.
— А — пошатнулась душа в другую сторону… хочется мне пройти по земле возможно дальше… наскрозь бы! Поглядеть, — как оно все стоит… как
живет,
на что
надеется? Вот. Однако — с моей рожей — нет у меня причины идти. Спросят люди — чего ты ходишь? Нечем оправдаться. Вот я и думаю, — кабы рука отсохла, а то — язвы бы явились какие… С язвами — хуже, бояться будут люди…
В 1839 году Погодин ездил за границу, имея намерение привезти с собою Гоголя. Он ни слова не писал нам о свидании с Гоголем, и хотя мы сначала
надеялись, что они воротятся в Москву вместе, но потом уже потеряли эту надежду. Мы
жили лето
на даче в Аксиньине, в десяти верстах от Москвы. 29 сентября вдруг получаю я следующую записку от Михаила Семеновича Щепкина...
— Я
жила с матушкой и с сестрой с замужней; а после матушка
на меня прогневалась, да и сестре тесно стало: у них детей много; я и переехала. Я всегда
надеялась на Якова Иваныча и ничего не желала, как только его видеть, а они со мной завсегда были ласковы — спросите хоть Елисея Тимофеича.
Соломонида Платоновна. Кабы
на бога ты больше
надеялся, так бы было лучше, а то ты только плутовством да разными штуками думаешь
жить. Отправляйся, нам пора есть.
Матрена (подходит). Ах, сынок, что ж так хозяину не стараешься? Хозяин хворый,
на тебя
надеется, ты должен, как отцу родному,
жилы вытягивай, а служи. Так я тебе приказывала.
Живем, Бога молим,
на всевышнюю силу
надеемся; уж я ей и не поперечу совсем…
В последние минуты мой личный нерешительный и мягкий темперамент сказался опять какой-то жгучей тоской, безграничной жалостью к себе самому, к своей нравственной личности, ко всему, чем я
жил до сих пор, что думал, во что верил,
на что
надеялся.
Пока он
жив в нашем сердце, как можем мы
надеяться на то, что он умрет в сердцах других людей?