Неточные совпадения
— Мала птичка, да ноготок востер. У меня до француза в Москве целая
усадьба на Полянке была, и дом каменный, и сад, и заведения всякие, ягоды, фрукты, все свое. Только птичьего молока не было. А воротился из Юрьева, смотрю — одни закопченные стены стоят. Так, ни за нюх табаку
спалили. Вот он, пакостник, что наделал!
Говорили, будто владельцу этой
усадьбы не давали
спать покойники, чуть не ежедневно провозимые
на польское и лютеранское кладбища; в защиту от них он и воздвиг «фигуру».
В этот промежуток дня наш двор замирал. Конюхи от нечего делать ложились
спать, а мы с братом слонялись по двору и саду, смотрели с заборов в переулок или
на длинную перспективу шоссе, узнавали и делились новостями… А солнце, подымаясь все выше, раскаляло камни мощеного двора и заливало всю нашу
усадьбу совершенно обломовским томлением и скукой…
Надо видеть, как тесно жмутся
усадьбы одна к другой и как живописно лепятся они по склонам и
на дне оврага, образующего
падь, чтобы понять, что тот, кто выбирал место для поста, вовсе не имел в виду, что тут, кроме солдат, будут еще жить сельские хозяева.
Я тоже в усадьбу-то прибрела к вечеру, прямо прошла в людскую и думала, что и в дом меня сведут, однако-че говорят, что никаких странниц и богомолок от господ есть приказание не принимать, и так тут какая-то старушонка плеснула мне в чашку пустых щей; похлебала я их, и она
спать меня
на полати услала…
Даже Лукьяныча я никак не мог дозваться, хотя и слышал, что где-то недалеко кто-то зевает; потом оказалось, что и он, по-своему, соблюдал праздничный обряд, то есть сидел, пока светло, за воротами
на лавке и смотрел, как пьяные, проходившие мимо
усадьбы, теряли равновесие,
падали и барахтались в грязи посередь дороги.
Мать Пелагея побежала в
усадьбу к господам сказать, что Ефим помирает. Она давно уже ушла, и пора бы ей вернуться. Варька лежит
на печи, не
спит и прислушивается к отцовскому «бу-бу-бу». Но вот слышно, кто-то подъехал к избе. Это господа прислали молодого доктора, который приехал к ним из города в гости. Доктор входит в избу; его не видно в потемках, но слышно, как он кашляет и щелкает дверью.
Студент сонно и хмуро поглядел
на завешенные окна
усадьбы, мимо которой проезжала тройка. За окнами, подумал он, вероятно,
спят люди самым крепким, утренним сном и не слышат почтовых звонков, не ощущают холода, не видят злого лица почтальона; а если разбудит колокольчик какую-нибудь барышню, то она повернется
на другой бок, улыбнется от избытка тепла и покоя и, поджав ноги, положив руки под щеку, заснет еще крепче.
— Понимаю!.. Видите, Иван Захарыч… — Первач стал медленно потирать руки, — по пословице: голенький — ох, а за голеньким — Бог… Дачу свою Низовьев, — я уже это сообщил и сестрице вашей, — продает новой компании… Ее представитель — некий Теркин. Вряд ли он очень много смыслит. Аферист
на все руки… И писали мне, что он сам мечтает
попасть поскорее в помещики… Чуть ли он не из крестьян. Очень может быть, что ему ваша
усадьба с таким парком понравится.
На них вы ему сделаете уступку с переводом долга.
Взгляд его
упал на синеющий вблизи плес реки, далее —
на темную стену заказника и повернул вправо и назад, к нагорному берегу, где за полверсты виднелись парк и
усадьба.
Если бы судьбе угодно было, чтобы такие угодья, как лесная дача при
усадьбе «Заводное»,
попали в его руки, — он положил бы
на нее всю душу, завел бы рациональное хозяйство с правильными порубками.
Подгорин взошел по лестнице
на площадку и сел. Тотчас за забором была межевая канава с валом, а дальше было поле, широкое, залитое лунным светом. Подгорин знал, что как раз прямо, верстах в трех от
усадьбы, был лес, и теперь ему казалось, что он видит вдали темную полосу. Кричали перепела и дергачи; и изредка со стороны леса доносился крик кукушки, которая тоже не
спала.
Домаша посмотрела в окно. Ермак Тимофеевич действительно шел от своей избы по направлению к
усадьбе. Ксения Яковлевна быстро отошла от окна и скорее
упала, чем села
на скамью. Сердце у нее усиленно билось и, она, казалось, правой рукой, приложенной к левой стороне груди, хотела удержать его биение.
У кого петух в
усадьбе все головой тряс, пока воры кладовую не взломали. Тогда и прекратил. Цыганке одной мышь
попала за пазуху — недели не прошло, струна
на гитаре лопнула, да ее по глазу. А у свояченицы городского головы родинка была мышастая
на таком месте, что самой не видно, — к добру это… Вот она пятьдесят тысяч, как одну копеечку, и выиграла
на свой внутренний билет. Поди ж ты…
Одиннадцатилетний князек Владимир, зимой учившийся в Москве (князь и княгиня безвыездно жили в
усадьбе, причем последняя, и то в последние годы, изредка выезжала в губернский город и еще реже в Москву), а летом отданный
на попечение дядьки и приглашаемого студента, завтракал в два часа, обедал со всеми и не ужинал, так как в одиннадцать часов ложился
спать.
Это обычная обстановка всяких чтений и торжеств была для Антонины Сергеевны новостью. Она не могла припомнить, случалось ли ей во всю ее жизнь
попасть, в Москве или Петербурге,
на вечер с таким именно характером. В Петербурге она провела детство и часть девических годов; тогда ее в такие места не возили; потом деревня, знакомство с Гаяриным, любовь, борьба с родителями, уход замуж и долгие годы обязательного сиденья в
усадьбе.