Неточные совпадения
— О, капитальное дело! — сказал Свияжский. Но, чтобы не показаться поддакивающим Вронскому, он тотчас же прибавил слегка осудительное замечание. — Я
удивляюсь однако, граф, — сказал он, — как вы, так много делая в санитарном отношении для
народа, так равнодушны к школам.
Тихо будет плыть этот чудесный корабль, без криков и выстрелов; на берегу много соберется
народу,
удивляясь и ахая; и ты будешь стоять там.
Робинзон. Какой
народ!
Удивляюсь. Везде поспеют; где только можно взять, все уж взято, непочатых мест нет. Ну, не надо, не нуждаюсь я в нем. Ты ему не говори ничего, а то он подумает, что и я хочу обмануть; а я горд.
Затем одинаковое трудолюбие и способности к ремеслам, любовь к земледелию, к торговле, одинаковые вкусы, один и тот же род пищи, одежда — словом, во всем найдете подобие, в иных случаях до того, что
удивляешься, как можно допустить мнение о разноплеменности этих
народов!
И можно
удивляться, что безмерные страдания истерзанных
народов не вызывают всеобщей забастовки против войны.
— Ведь это народ-то у нас, Маврикий Маврикиевич, совсем без стыда! — восклицал Трифон Борисыч. — Тебе Аким третьего дня дал четвертак денег, ты их пропил, а теперь кричишь. Доброте только вашей
удивляюсь с нашим подлым
народом, Маврикий Маврикиевич, только это одно скажу!
Отцы и учители, берегите веру
народа, и не мечта сие: поражало меня всю жизнь в великом
народе нашем его достоинство благолепное и истинное, сам видел, сам свидетельствовать могу, видел и
удивлялся, видел, несмотря даже на смрад грехов и нищий вид
народа нашего.
Борьба насмерть шла внутри ее, и тут, как прежде, как после, я
удивлялся. Она ни разу не сказала слова, которое могло бы обидеть Катерину, по которому она могла бы догадаться, что Natalie знала о бывшем, — упрек был для меня. Мирно и тихо оставила она наш дом. Natalie ее отпустила с такою кротостью, что простая женщина, рыдая, на коленях перед ней сама рассказала ей, что было, и все же наивное дитя
народа просила прощенья.
— Як же, мамо!ведь человеку, сама знаешь, без жинки нельзя жить, — отвечал тот самый запорожец, который разговаривал с кузнецом, и кузнец
удивился, слыша, что этот запорожец, зная так хорошо грамотный язык, говорит с царицею, как будто нарочно, самым грубым, обыкновенно называемым мужицким наречием. «Хитрый
народ! — подумал он сам себе, — верно, недаром он это делает».
— Запре-от? —
удивилась баушка Лукерья. — Да ему-то какая теперь в ней корысть? Была девка, не умели беречь, так теперь ветра в поле искать… Да еще и то сказать, в Балчугах
народ балованный, как раз еще и ворота дегтем вымажут… Парни-то нынче ножовые. Скажут: нами брезговала, а за кержака убежала. У них свое на уме…
Она разливала чай и
удивлялась горячности, с которой они говорили о жизни и судьбе рабочего
народа, о том, как скорее и лучше посеять среди него мысли о правде, поднять его дух. Часто они, сердясь, не соглашались друг с другом, обвиняли один другого в чем-то, обижались и снова спорили.
Произведения его фабрик, его промышленности первенствуют на всех рынках; нет нужды, что он сам одет в рубище: он видит только, что его торговля овладела целым миром, все ему
удивляются, все завидуют, и вот, в порыве законной гордости, он восклицает:"О, какой я богатый, довольный и благоденствующий
народ!"
А я только
удивляюсь: откуда это здесь так много
народу и как будто еще все его больше и больше из дыму выступает?
— И что за причина, вашескородие! —
удивлялись прочие приказчики, — все будто бы прочие
народы и выдумки всякие выдумывать могут, и с своим делом управляться могут, одни будто бы русские ни в тех, ни в сех! Да мы, вашескородие, коли ежели нас допустить — всех произойдем! Сейчас умереть, коли не произойдем!
Матвей
удивлялся уже ранее, что здесь, по-видимому, нет особых вагонов для «простого
народа», а теперь подумал, что такого молодца в таких штанах, да еще с сигарой, едва ли потерпят рядом с собой остальные пассажиры, несмотря даже на его новый цилиндр, как будто украденный.
Говорит Тиунов этот веско и спокойно, а кажется — будто кричит во всю мочь. Я думал, что его побьют; в трактире пятка три
народу было и люди всё серьёзные, а они ничего, слушают, как будто и не про них речь.
Удивился, и люди показались мне новыми, особливо этот слободской.
Вася. Чудеса! Он теперь на даче живет, в роще своей. И чего-чего только у него нет! Б саду беседок, фонтанов наделал; песельники свои; каждый праздник полковая музыка играет; лодки разные завел и гребцов в бархатные кафтаны нарядил. Сидит все на балконе без сертука, а медали все навешаны, и с утра пьет шампанское. Круг дому
народ толпится, вес на него
удивляются. А когда
народ в сад велит пустить, поглядеть все диковины, и тогда уж в саду дорожки шампанским поливают. Рай, а не житье!
— Частенько-таки я в последнее время такие слова слышу, но, признаюсь,
удивляюсь. По-моему, ежели
народ оплошал, да еще вы случаев упускать не будете — ведь этак он, чего доброго, и вовсе оплошает. Откуда вы тогда барыши-то свои выбирать надеетесь?
Я указал на эту проделку садовнику, который недалеко от меня копался в своих грядах; он нисколько не
удивился, а, напротив, рассказал мне, что рано по утрам, когда еще нет
народу, всякий день выходят на этот промысел кошек шесть и более, располагаются по удобным местам вдоль берега и ловят рыбу.
Все благомыслящие люди читают ее с удовольствием и утверждают, что старанием какой-то любительницы муз российские словесные науки придут вскоре в такое совершенство, какому
удивляемся мы у других
народов» (стр. 145).
Я воображаю сии едва вообразимые пространства со всеми их жителями, и думаю: «Екатерина, подобно Божеству, согласила все словом Своим; отдаленные берега Ледовитого моря представляют тот же государственный порядок, которому на берегах величественной Волги или Невы
удивляемся;
народы столь различные правятся единым уставом; части, столь несходные, всеобщим «Учреждением» Монархини приведены в целое, и бесчисленные страны Российские составили разные семейства единого отечества!» Сия мысль восхищает дух мой!
Народ, не примечая бегущего впереди школяра и также волоска, коим тащится петух, смотрит на необыкновенное положение птицы,
удивляется, кричит:"Гляди, гляди! вот чудесия! сказился индик!"В воротах бурсы встречают победителя триумфом, а добычу, схвативши, немедленно зарезывают и, на бегу, ощипывают перья и, чуть только вбегут на кухню, кидают в котел.
И
удивляться нечему, что были успехи, — потому что
народ молодой и везде встречали пыл страсти.
—
Удивляюсь я вам, — слышится опять ровный грудной голос унтера, —
народ молодой, люди благородные, образованные, можно сказать, — а как свою жизнь проводите…
Матросы жадно внимают Бастрюкову и
удивляются, почему это в этой стороне такое хорошее житье
народу, и Бастрюков старается объяснить, почему.
«Как
удивились бы вы, дорогой дядя, увидав вместо полуголого короля, которого мертвецки пьяного после обеда у вас на шлюпке, вы приказали свезти на берег, и вместо нескольких королев, подплывавших к судну, только одну, одетую со вкусом и принимавшую в тронной зале, и короля в красивом шитом мундире, побывавшего в Европе, получившего кое-какое образование и правящего своим добродушным
народом при помощи парламента.
— Да, случай и обобщения; а только, по правде сказать, не понимаю: почему вы против обобщения случаев? На мой взгляд, не глупее вас был тот англичанин, который, выслушав содержание «Мертвых душ» Гоголя, воскликнул: «О, этот
народ неодолим». — «Почему же?» говорят. Он только
удивился и отвечал: «Да неужто кто-нибудь может надеяться победить такой
народ, из которого мог произойти такой подлец, как Чичиков».
Сбежался
народ, кто с лепешкой, кто с ложкой, — дело-то в самый обед было. Сгрудились вокруг,
удивляются: солдат трезвый, а слова пьяные.
— Ты приехал в страну народа-младенца, — говорил ему в утешение Аристотель, — не
удивляйся, если он дичится всего нового для него.
Насмелился солдат, — в суете да с обиды и мышь храбра, — дернул рюмку-другую. С полковым батюшкой чокнулся, хоть он и не офицерской линии, однако вроде вольного человека. Хватил по третьей, — барыне за адъютантовой спиной подмигнул: сторонись, душа, оболью. Четвертую грибком осадил. От пятой еле его Илья отодрал, — не жаль себя, да жаль водочки… Кругом
народ исподтишка
удивляется: ай да помещик, ужели барыня на его имя имение отписала? Ишь хлещет, будто винокуренный завод пропивает.
Пускай Московия будет моим гробом, лишь бы над этим гробом поставил я себе памятник, которому некогда просвещенные
народы придут
удивляться!
Поэтому нельзя
удивляться, что
народу, который впервые услыхал про «запятую», вести о ней показались сомнительными.