Неточные совпадения
Им овладело беспокойство,
Охота к перемене мест
(Весьма мучительное свойство,
Немногих добровольный крест).
Оставил он
свое селенье,
Лесов и нив уединенье,
Где окровавленная тень
Ему являлась каждый день,
И
начал странствия без цели,
Доступный чувству одному;
И
путешествия ему,
Как всё на свете, надоели;
Он возвратился и попал,
Как Чацкий, с корабля на бал.
Затем, описав
путешествие к Лягавому и проведенную в угарной избе ночь и проч., довел
свой рассказ и до возвращения в город и тут
начал сам, без особенной уже просьбы, подробно описывать ревнивые муки
свои с Грушенькой.
Вечером я долго сидел с Б.Н. Буниным у огня. Он рассказывал мне о
своих путешествиях, о хунхузах, об охоте и т.д. Наконец я почувствовал, что сон
начинает овладевать мною.
…Едва Соколовский кончил
свои анекдоты, как несколько других разом
начали свои; точно все мы возвратились после долгого
путешествия, — расспросам, шуткам, остротам не было конца.
Такие далекие
путешествия были вообще не в обычае семьи. За пределами знакомого села и ближайших полей, которые он изучил в совершенстве, Петр терялся, больше чувствовал
свою слепоту и становился раздражителен и беспокоен. Теперь, впрочем, он охотно принял приглашение. После памятного вечера, когда он сознал сразу
свое чувство и просыпающуюся силу таланта, он как-то смелее относился к темной и неопределенной дали, которою охватывал его внешний мир. Она
начинала тянуть его, все расширяясь в его воображении.
Вихров несказанно обрадовался этому вопросу. Он очень подробным образом стал ей рассказывать
свое путешествие, как он ехал с священником, как тот наблюдал за ним, как они, подобно низамским убийцам [Низамские убийцы. — Низамы — название турецких солдат регулярной армии.], ползли по земле, — и все это он так живописно описал, что Юлия заслушалась его; у нее глаза даже разгорелись и лицо запылало: она всегда очень любила слушать, когда Вихров
начинал говорить — и особенно когда он доходил до увлечения.
Он
начинал уже находить
свое путешествие несколько необдуманным…
Те, с
своей стороны, предложили Егору Егорычу, не пожелает ли он полечиться молоком; тот согласился, но через неделю же его постигнуло такое желудочное расстройство, что Сусанна Николаевна испугалась даже за жизнь мужа, а Терхов поскакал в Баден и привез оттуда настоящего врача, не специалиста, который, внимательно исследовав больного, объявил, что у Егора Егорыча чахотка и что если желают его поддержать, то предприняли бы морское
путешествие, каковое, конечно, Марфины в сопровождении того же Терхова предприняли,
начав его с Средиземного моря; но когда корабль перешел в Атлантический океан, то вблизи Бордо (странное стечение обстоятельств), — вблизи этого города, где некогда возникла ложа мартинистов, Егор Егорыч скончался.
Он снова
начал рассказывать о
своём путешествии, искоса поглядывая на Илью. А Илья слушал его речь, как шум дождя, и думал о том, как он будет жить с дядей…
И
начал Василий Борисыч
свой «проскинитарий» [От греческого Προσχυνζω — поклоняюсь. Описание
путешествия ради поклонения святым местам.].
Толстое дерево началось с тонкого прута. Девятиэтажная башня началась с кладки малых кирпичей.
Путешествие в тысячу верст начинается с одного шага. Будьте внимательны к
своим мыслям, — они
начало поступков.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, — думал князь Андрей. — Пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, — наша жизнь кончена!» Во время этого
путешествия князь Андрей как будто вновь обдумал всю
свою жизнь и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему
начинать ничего было не надо, что он должен доживать
свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая».
Во время этого
путешествия он как будто вновь обдумал всю
свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему
начинать ничего было не надо, что он должен доживать
свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.
Когда же девушка уставала от неудобного и утомительного
путешествия на лошади и сон
начинал клонить ее головку, — Вишневский не отдавал ее ни на чьи чужие руки, а тотчас же прекращал полеванье и бережно, на
своих собственных руках, вез Гапочку домой.