Неточные совпадения
— Правда, с такой дороги и очень нужно отдохнуть. Вот здесь и расположитесь, батюшка,
на этом диване. Эй, Фетинья, принеси перину, подушки и простыню. Какое-то время послал Бог: гром такой — у меня всю ночь горела свеча перед образом. Эх, отец мой, да у тебя-то, как у борова, вся спина и
бок в грязи! где так изволил засалиться?
За углом,
на тумбе, сидел, вздрагивая всем телом, качаясь и тихонько всхлипывая, маленький, толстый старичок с рыжеватой бородкой,
в пальто, измазанном
грязью; старичка с
боков поддерживали двое: постовой полицейский и человек
в котелке, сдвинутом
на затылок; лицо этого человека было надуто, глаза изумленно вытаращены, он прилаживал мокрую, измятую фуражку
на голову старика и шипел, взвизгивал...
Но тяжелый наш фрегат, с грузом не
на одну сотню тысяч пуд, точно обрадовался случаю и лег прочно
на песок, как иногда добрый пьяница, тоже «нагрузившись» и долго шлепая неверными стопами по
грязи, вдруг возьмет да и ляжет средь дороги. Напрасно трезвый товарищ толкает его
в бока, приподнимает то руку, то ногу, иногда голову. Рука, нога и голова падают снова как мертвые. Гуляка лежит тяжело, неподвижно и безнадежно, пока не придут двое «городовых»
на помощь.
Порою завязывались драки между пьяной скандальной компанией и швейцарами изо всех заведений, сбегавшимися
на выручку товарищу швейцару, — драка, во время которой разбивались стекла
в окнах и фортепианные деки, когда выламывались, как оружие, ножки у плюшевых стульев, кровь заливала паркет
в зале и ступеньки лестницы, и люди с проткнутыми
боками и проломленными головами валились
в грязь у подъезда, к звериному, жадному восторгу Женьки, которая с горящими глазами, со счастливым смехом лезла
в самую гущу свалки, хлопала себя по бедрам, бранилась и науськивала,
в то время как ее подруги визжали от страха и прятались под кровати.
В первые минуты
на забрызганном
грязью лице его виден один испуг и какое-то притворное преждевременное выражение страдания, свойственное человеку
в таком положении; но
в то время, как ему приносят носилки, и он сам
на здоровый
бок ложится
на них, вы замечаете, что выражение это сменяется выражением какой-то восторженности и высокой, невысказанной мысли: глаза горят, зубы сжимаются, голова с усилием поднимается выше, и
в то время, как его поднимают, он останавливает носилки и с трудом, дрожащим голосом говорит товарищам: «простите, братцы!», еще хочет сказать что-то, и видно, что хочет сказать что-то трогательное, но повторяет только еще раз: «простите, братцы!»
В это время товарищ-матрос подходит к нему, надевает фуражку
на голову, которую подставляет ему раненый, и спокойно, равнодушно, размахивая руками, возвращается к своему орудию.
Однажды, ослепленный думами, я провалился
в глубокую яму, распоров себе сучком
бок и разорвав кожу
на затылке. Сидел
на дне,
в холодной
грязи, липкой, как смола, и с великим стыдом чувствовал, что сам я не вылезу, а пугать криком бабушку было неловко. Однако я позвал ее.
Ему представилось огромное, мокрое поле, покрытое серыми облаками небо, широкая дорога с берёзами по
бокам. Он идёт с котомкой за плечами, его ноги вязнут
в грязи, холодный дождь бьёт
в лицо. А
в поле,
на дороге, нет ни души… даже галок
на деревьях нет, и над головой безмолвно двигаются синеватые тучи…
Сапоги, панталоны и весь левый
бок его были совершенно
в грязи, штрипка
на правой ноге оторвана, а фрак даже разорван во многих местах.
Иногда вечерами, кончив работу, или
в канун праздника, после бани, ко мне
в пекарню приходили Цыган, Артем и за ними — как-то
боком, незаметно подваливался Осип. Усаживались вокруг приямка перед печью,
в темном углу, — я вычистил его от пыли,
грязи, он стал уютен. По стенам сзади и справа от нас стояли полки с хлебными чашками, а из чашек, всходя, поднималось тесто — точно лысые головы, прячась, смотрели
на нас со стен. Мы пили густой кирпичный чай из большого жестяного чайника, — Пашка предлагал...
Не перероют чубаровску дорогу водороины, не наплывет
на нее с
боков текучей
грязи и всякой мерзости, и
в рабочую пору рассыльный не выгонит
на нее мужика, с лопатой
на плече да с краюхой хлеба
на пестере, верст за двадцать от дому — чинить путь-дорогу ради благополучного проезда его превосходительства господина губернатора.