Неточные совпадения
У меня
солнце каждый день
на востоке встает, и я не могу распорядиться, чтобы оно вставало
на западе!"
Все дома окрашены светло-серою краской, и хотя в натуре одна сторона улицы всегда обращена
на север или восток, а другая
на юг или
запад, но даже и это упущено было из вида, а предполагалось, что и
солнце и луна все стороны освещают одинаково и в одно и то же время дня и ночи.
Если оказывалась книга в богатом переплете лежащею
на диване,
на стуле, — Надежда Васильевна ставила ее
на полку; если
западал слишком вольный луч
солнца и играл
на хрустале,
на зеркале,
на серебре, — Анна Васильевна находила, что глазам больно, молча указывала человеку пальцем
на портьеру, и тяжелая, негнущаяся шелковая завеса мерно падала с петли и закрывала свет.
Солнце не успело еще догореть, вы не успели еще додумать вашей думы, а оглянитесь назад:
на западе еще золото и пурпур, а
на востоке сверкают и блещут уже миллионы глаз: звезды и звезды, и между ними скромно и ровно сияет Южный Крест!
В полдень мы дошли до водораздела.
Солнце стояло
на небе и заливало землю своими палящими лучами. Жара стояла невыносимая. Даже в тени нельзя было найти прохлады. Отдохнув немного
на горе, мы стали спускаться к ручью
на запад. Расстилавшаяся перед нами картина была довольно однообразна. Куда ни взглянешь, всюду холмы и всюду одна и та же растительность.
День близился к концу.
Солнце клонилось
на запад, от деревьев по земле протянулись длинные тени. Надо было становиться
на ночь. Выбрав место, где есть вода, мы стали устраивать бивак.
За утренним чаем Г.И. Гранатман заспорил с Кожевниковым по вопросу, с какой стороны ночью дул ветер. Кожевников указывал
на восток, Гранатман —
на юг, а мне казалось, что ветер дул с севера. Мы не могли столковаться и потому обратились к Дерсу. Гольд сказал, что направление ветра ночью было с
запада. При этом он указал
на листья тростника. Утром с восходом
солнца ветер стих, а листья так и остались загнутыми в ту сторону, куда их направил ветер.
Через полчаса свет
на небе еще более отодвинулся
на запад. Из белого он стал зеленым, потом желтым, оранжевым и наконец темно-красным. Медленно земля совершала свой поворот и, казалось, уходила от
солнца навстречу ночи.
Рано мы легли спать и
на другой день рано и встали. Когда лучи
солнца позолотили вершины гор, мы успели уже отойти от бивака 3 или 4 км. Теперь река Дунца круто поворачивала
на запад, но потом стала опять склоняться к северу. Как раз
на повороте, с левой стороны, в долину вдвинулась высокая скала, увенчанная причудливым острым гребнем.
Смотри туда, Купава! Видишь,
СолнцеНа западе, в лучах зари вечерней,
В пурпуровом тумане утопает!
Воротится ль оно назад?
Солнце садилось великолепно. Наполовину его уж не было видно, и
на краю
запада разлилась широкая золотая полоса. Небо было совсем чистое, синее; только немногие облака, легкие и перистые, плыли вразброд, тоже пронизанные золотом. Тетенька сидела в креслах прямо против исчезающего светила, крестилась и старческим голоском напевала: «Свете тихий…»
Были ли в ее жизни горести, кроме тех, которые временно причинила смерть ее мужа и дочери, — я не знаю. Во всяком случае, старость ее можно было уподобить тихому сиянию вечерней зари, когда
солнце уже окончательно скрылось за пределы горизонта и
на западе светится чуть-чуть видный отблеск его лучей, а вдали плавают облака, прообразующие соленья, варенья, моченья и всякие гарниры, — тоже игравшие в ее жизни немаловажную роль. Прозвище «сластены» осталось за ней до конца.
Когда же
солнце начнет склоняться к
западу, тетерева поднимаются с лежки, то есть с места своего отдохновения, опять садятся
на деревья и сидят нахохлившись, как будто дремлют, до глубоких сумерек; потом пересаживаются в полдерева и потом уже спускаются
на ночлег; ночуют всегда
на земле.
Солнце склонилось
на запад к горизонту, по низине легла длинная тень,
на востоке лежала тяжелая туча, даль терялась в вечерней дымке, и только кое-где косые лучи выхватывали у синих теней то белую стену мазаной хатки, то загоревшееся рубином оконце, то живую искорку
на кресте дальней колокольни.
Должно быть,
солнце только что скрылось за горизонтом, потому что
на западе по ту сторону гор зарделась вечерняя заря.
На другой день было как-то особенно душно и жарко.
На западе толпились большие кучевые облака. Ослепительно яркое
солнце перешло уже за полдень и изливало
на землю горячие лучи свои. Все живое попряталось от зноя. Властная истома погрузила всю природу в дремотное состояние. Кругом сделалось тихо — ни звука, и даже самый воздух сделался тяжелым и неподвижным.
На западе красно горит окуровское
солнце, лишённое лучей.
Наконец, всё это разрешилось дождевым ливнем, тучи провалили
на восток, и яркое
солнце открылось
на западе.
Я вышел
на крыльцо в сопровождении Мануйлихи. Полнеба закрыла черная туча с резкими курчавыми краями, но
солнце еще светило, склоняясь к
западу, и в этом смешении света и надвигающейся тьмы было что-то зловещее. Старуха посмотрела вверх, прикрыв глаза, как зонтиком, ладонью, и значительно покачала головой.
При торжественной тишине белеет восток и гонит
на юго-запад ночную темноту, предметы выступают из мрака, яснеют; но камыши стоят еще неподвижны, и поверхность вод не дымится легким паром: еще долго до
солнца…
Попытка не увенчалась, однако ж, ожидаемым успехом; тут было хуже еще, чем посреди толпы:
солнце, клонившееся к
западу, било им прямехонько в глаза; ноги между тем поминутно натыкались
на пьяных, которые лежали или сидели, подкатившись к самым завалинкам.
Картина была неприятная, сухая и зловещая: стоявшая в воздухе серая мгла задергивала все небо черным, траурным крепом;
солнце висело
на западе без блеска, как ломоть печеной репы с пригорелыми краями и тускло медной серединой; с пожелтевших заднепровских лугов не прилетало ни одной ароматной струи свежего воздуха, и вместо запаха чебреца, меруники, богородицкой травки и горчавки, оттуда доносился тяжелый пропаленный запах, как будто там где-то тлело и дымилось несметное количество слеглого сена.
Он был простосердечен и умел сообщать свое оживление другим. Моя сестра, подумав минуту, рассмеялась и повеселела вдруг, внезапно, как тогда
на пикнике. Мы пошли в поле и, расположившись
на траве, продолжали наш разговор и смотрели
на город, где все окна, обращенные
на запад, казались ярко-золотыми оттого, что заходило
солнце.
Когда мы вышли,
солнце еще не думало склоняться к
западу. Я взглянул
на часы — нет двух. Вдали шагали провиантские и другие чиновники из присутствовавших
на обеде и, очевидно, еще имели надежду до пяти часов сослужить службу отечеству. Но куда деваться мне и Прокопу? где приютиться в такой час, когда одна еда отбыта, а для другой еды еще не наступил момент?
Потом народ рассыпался частью по избам, частью по улице; все сии происшествия заняли гораздо более времени, нежели нам нужно было, чтоб описать их, и уж
солнце начинало приближаться к
западу, когда волнение в деревне утихло; девки и бабы собрались
на заваленках и запели праздничные песни!.. вскоре стада с топотом, пылью и блеянием, возвращая<сь> с паствы, рассыпались по улице, и ребятишки с обычным криком стали гоняться за отсталыми овцами… и никто бы не отгадал, что час или два тому назад,
на этом самом месте, произнесен смертный приговор целому дворянскому семейству!..
Жарко, хотя
солнце уже опускалось к
западу. Широким свитком развернулось предо мною все пережитое в этом селе — как будто красками написано
на полосе реки. Грустно было мне. Но скоро одолела усталость, и я крепко заснул.
Была, например, одна минута, когда, руководствуясь законами аналогии и видя, что
солнце каждый день встает
на востоке, я заключил из этого, что восточные плоды суть те самые, которые наиболее пригодны для
запада, и что стоит только насадить их, чтобы положить конец всем гниениям, брожениям и недоразумениям.
«А заметили ли вы, господа, — сказал он, — что у нас в высокоторжественные дни всегда играет ясное
солнце на ясном и безоблачном небе? что ежели, по временам, погода с утра и не обещает быть хорошею, то к вечеру она постепенно исправляется, и правило о предоставлении обывателям зажечь иллюминацию никогда не встречает препон в своем исполнении?» Затем он вздохнул, сосредоточился
на минуту в самом себе и продолжал: «Стоя
на рубеже отдаленного
Запада и не менее отдаленного Востока, Россия призвана провидением» и т. д. и т. д.
К вечеру острова подошли еще ближе к пристани, потому что тут вода была глубока; но когда село
солнце и ветерок потянул от
запада, острова как-то столпились и потом начали медленно отплывать: поутру они были уже
на другом конце озера.
Август был в половине, и стояла какая-то совсем отчаянная погода — дождь, дождь и дождь, мелкий и беспощадный, настоящий осенний дождь, который «зарядил»
на целый месяц; провернулось, правда, несколько солнечных дней, но
солнце светило таким печальным светом, и кругом было все так безнадежно серо, что
на душе щемило от этих печальных картин еще сильней, точно не было конца этим серым низким тучам, которые ползли по небу расплывающимися мутными пятнами, с поспешностью перебираясь
на юго-запад.
Мы грустно разговаривали, применяя к будущей судьбе Гоголя мрачные тучи, потемнившие
солнце; но не более как через полчаса мы были поражены внезапною переменою горизонта: сильный северо-западный ветер рвал
на клочки и разгонял черные тучи, в четверть часа небо совершенно прояснилось,
солнце явилось во всем блеске своих лучей и великолепно склонялось к
западу.
Солнце на запад, день
на исход, сучок
на глазу
на извод, сам пропадет, как чело (устье печи) почернеет.
В Архангельской губернии читается: «Встану я, раб божий, благословясь, пойду перекрестясь из дверей в двери, из дверей в ворота, в чистое поле; стану
на запад хребтом,
на восток лицом, позрю, посмотрю
на ясное небо; со ясна неба летит огненна стрела; той стреле помолюсь, покорюсь и спрошу ее: „Куда полетела, огненна стрела?“ — „В темные леса, в зыбучие болота, в сыроё кореньё!“ — „О ты, огненна стрела, воротись и полетай, куда я тебя пошлю: есть
на святой Руси красна девица (имярек), полетай ей в ретивое сердце, в черную печень, в горячую кровь, в становую жилу, в сахарные уста, в ясные очи, в черные брови, чтобы она тосковала, горевала весь день, при
солнце,
на утренней заре, при младом месяце,
на ветре-холоде,
на прибылых днях и
на убылых Днях, отныне и до века“».
Переярков. Посмотрите, посмотрите, что за картина! (Показывает тростью
на запад.)
Солнце склоняется к
западу, мирные поселяне возвращаются в свои хижины и свирель пастуха… (Обращаясь к проходящему.) Потише, милостивый государь! Потише, говорю я вам!
Боровцова. А как в чужих землях? И там тоже
солнце на запад садится?
Я дал ему папиросу и вышел
на крыльцо. Из-за лесу подымалось уже
солнце. С «Камня» над логом снимались ночные туманы и плыли
на запад, задевая за верхушки елей и кедров.
На траве сверкала роса, а в ближайшее окно виднелись желтые огоньки восковых свечей, поставленных в изголовье мертвого тела.
Шли
на запад, сквозь чёрную сеть сучьев был виден багровый закат усталого
солнца,
на душе у нас тоже было красно и празднично — собрание вышло хорошее, дружное, говорили мы все четверо по нескольку раз и, должно быть, хорошо тронули крестьянство.
Пóсолонь — движение по
солнцу — с востока
на запад.
Клонится
солнце на запад… Пусть их старухи да молодки по домам идут, а батьки да свекры, похмельными головами прильнув к холодным жальникам, спят богатырским сном… Молодцы-удальцы!.. Ярило
на поле зовет — Красну Горку справлять, песни играть, хороводы водить, просо сеять, плетень заплетать… Девицы-красавицы!.. Ярило зовет — бегите невеститься…
О, мощно-истинный, как Ра, возлюбленный
солнца, повелитель обоих Египтов! С востока
на запад и с
запада на восток объехал я вверенную мне тобой область; я был у богов южной страны и был у богов северной страны; всюду набирал я здоровых юношей в твое могущественное войско заранее и всех их запер в тюрьмы и в амбары, пока они еще не успели разбежаться в горы; ибо ты ведаешь, что мирные египтяне не любят войны и страшатся твоего взора.
Клонится к
западу солнце, луч за лучом погашая. Алое тонкое облако под ним разостлалось. Шире и шире оно расстилается, тонет в нем
солнце, и сумрак
на небо восходит, черным покровом лес и поля одевая… Ночь, последняя ночь хмелевая!
В один из июньских вечеров, когда
солнце уже зашло, но широкий след его — багрово-золотистая полоса еще красила далекий
запад и пророчила назавтра тихий и ясный день, я подъехал
на Зорьке к флигелю, в котором жил Урбенин. В этот вечер у графа предполагался «музыкальный» вечер. Гости уже начали съезжаться, но графа не было дома: он поехал кататься и обещал скоро вернуться.
Обернись
на юг,
на запад — заметишь инде искры
солнца на крестах церквей православных.
Оделся, вышел
на палубу. Последние тучи минувшей непогоды виднелись еще
на западе, а
солнце уж довольно высо́ко стояло. Посмотрел
на часы — восемь.
На палубе уж сидело несколько человек. Никита Федорыч прошел в третий класс, но не нашел там Флора Гаврилова.
С юго-запада тянулись хмурые тучи, но уже кое-где между ними были просветы и сквозь них проглядывало голубое небо. Оно казалось таким ясным и синим, словно его вымыли к празднику. Запорошенные снегом деревья, камни, пни, бурелом и молодые елочки покрылись белыми пушистыми капюшонами.
На сухостойной лиственице сидела ворона. Она каркала, кивая в такт головою, и неизвестно, приветствовала ли она восходящее
солнце или смеялась над нашей неудачей.
Солнце было
на полдороге к
западу, когда Цвибуш и Илька Собачьи Зубки свернули с большой дороги и направились к саду графов Гольдаугенов. Было жарко и душно.
Стояли последние жаркие дни августа,
на дворе был пятый час, но
солнце, несмотря
на свое значительное уклонение к
западу, еще жгло и палило немилосердно.
Солнце совсем уже село, и
запад, облитый багровым светом, гас, но, угасая, он еще освещал неотделанную половину дома и светил через незарамленные окна этой части
на двор, тогда как во всех других окнах было темнешенько…
Наступает тишина, изредка только прерываемая звяканьем рюмок да пьяным покрякиваньем…
Солнце начинает уже клониться к
западу, и тень липы всё растет и растет. Приходит Феона и, фыркая, резко махая руками, расстилает окола стола коврик. Приятели молча выпивают по последней, располагаются
на ковре и, повернувшись друг к другу спинами, начинают засыпать…
Но не поездка
на низовья Волги наполняла в эту минуту душу Теркина. Он то и дело поглядывал в ту сторону, где был
запад, поджидал заката; а
солнце еще довольно высоко стояло над длинным ослепительно белым зданием рядов. Раньше как через полтора часа не покажется краснота поверх зеленой крыши гостиного двора.