Неточные совпадения
Но мне было все равно, и если бы тут был и Матвей, то я наверно бы отвалил ему целую горсть
золотых, да так и хотел, кажется, сделать, но, выбежав
на крыльцо, вдруг вспомнил, что я его еще давеча отпустил домой.
Крыша мастерской уже провалилась; торчали в небо тонкие жерди стропил, курясь дымом, сверкая
золотом углей; внутри постройки с воем и треском взрывались зеленые, синие, красные вихри, пламя снопами выкидывалось
на двор,
на людей, толпившихся пред огромным костром, кидая в него снег лопатами. В огне яростно кипели котлы, густым облаком поднимался пар и дым, странные запахи носились по двору, выжимая слезы из глаз; я выбрался из-под
крыльца и попал под ноги бабушке.
Один раз, бродя между этими разноцветными, иногда
золотом и серебром вышитыми, качающимися от ветра, висячими стенами или ширмами, забрел я нечаянно к тетушкину амбару, выстроенному почти середи двора, перед ее окнами; ее девушка, толстая, белая и румяная Матрена, посаженная
на крылечке для караула, крепко спала, несмотря
на то, что солнце пекло ей прямо в лицо; около нее висело
на сошках и лежало по
крыльцу множество широких и тонких полотен и холстов, столового белья, мехов, шелковых материй, платьев и т. п.
Старики Багровы со всем семейством вышли
на крыльцо; Арина Васильевна в шелковом шушуне [Шушун — женская верхняя одежда; большею частью короткая кофта, шубейка.] и юбке, в шелковом гарнитуровом с
золотыми травочками платке
на голове, а Степан Михайлыч в каком-то стародавнем сюртуке, выбритый и с платком
на шее, стояли
на верхней ступеньке
крыльца; один держал образ Знамения божьей матери, а другая — каравай хлеба с серебряной солонкой.
Но и те из заслуженных артистов, которые бы имели право и даже по рангу обязаны были бы быть в Успенском, все-таки никогда не меняли этих стоптанных каменных плит вековечного
крыльца на огни и
золото парада.
Коляска подкатывала к
крыльцу, где уже стояли встречавшие, а в коляске молодой офицер в белой гвардейской фуражке, а рядом с ним — незабвенная фигура — жандармский полковник, с седой головой, черными усами и над черными бровями знакомое
золотое пенсне горит
на солнце.
Было полное белое утро с
золотой полосой, перерезавшей кремовое
крыльцо института, когда профессор покинул микроскоп и подошел
на онемевших ногах к окну. Он дрожащими пальцами нажал кнопку, и черные глухие шторы закрыли утро, и в кабинете ожила мудрая ученая ночь. Желтый и вдохновенный Персиков растопырил ноги и заговорил, уставившись в паркет слезящимися глазами...
Воротился старик ко старухе
Что же он видит? Высокий терем
На крыльце стоит его старуха
В дорогой собольей душегрейке,
Парчовая
на маковке кичка,
Жемчуги огрузили шею,
На руках
золотые перстни,
На ногах красные сапожки.
Перед нею усердные слуги;
Она бьет их, за чупрун таскает.
Говорит старик своей старухе:
«Здравствуй, барыня сударыня дворянка!
Чай, теперь твоя душенька довольна».
На него прикрикнула старуха,
На конюшне служить его послала.
Идут, идут! Народ
Волнуется! Вот уж несут хоругви!
А вот попы с иконами, с крестами!
Вот патриарх! Вот стольники! Бояре!
Вот стряпчие царевы! Вот он сам!
В венце и в бармах, в
золотой одежде,
С державою и скипетром в руках!
Как он идет! Все пали
на колени —
Между рядов безмолвных он проходит
Ко Красному
крыльцу — остановился —
Столпились все — он говорит к народу…
Через великую силу взобралась она
на высокое крутое
крыльцо часовни.
На паперти присела
на скамейку и маленько вздохнула. Затем вошла в часовню, сотворила уставной семипоклонный начал, замолитвовала начи́н часов и села
на свое игуменское место, преклонясь
на посох, окрашенный празеленью с
золотыми разводами…
Доложат, что построились, выйдет
на крыльцо во всем наряде: в алом бархатном кафтане, шитом
золотом, камзоле с серебряными блестками, в парике по плечам, в треугольной шляпе, в красной кавалерии и при шпаге.
— Вот к
крыльцу подают две кареты
золотые, все в стеклах, как жар горят. Экой осмеричок!.. А шоры, видно, из кована
золота! Знать, сама государыня изволит ехать, а когда она едет, не велят стоять
на дворцовой площади.
Так, незадолго до времени нашего рассказа, в 1576 году, при приеме польского посла, присланного Стефаном Баторием, не только дворец переполнен был боярами в блестящих одеждах, но
на крыльце и в проходах до набережной палаты у педория Благовещенского собора размещены были во множестве гости, купцы и приказные, все в
золотых одеждах.
На площади расставлено было возникшее при Иоанне войско — стрельцы с ружьями.
На Макаровом Кругу пулкувник Антоний, в
золотом шитом кунтуше, вечером принял команду, поверил присутствующих, и
на ночь вся компания человек до 100 отправилась в фольварк Черноручье к помещику Маковецкому, где был готов ужин и хозяин встретил их
на крыльце с хлебом и солью.
— Чудные видения обступили меня теперь, — отвечал Конрад. — Я видел край, доселе неведомый мне. Каменная зубчатая стена белелась
на берегу реки; за стеною,
на горе, рассыпаны были белокаменные палаты, с большими
крыльцами, с теремами, с башенками, и множество храмов Божиих с
золотыми верхами в виде пылающих сердец;
на крестах их теплился луч восходящего солнца, а крыши горели, подобно латам рыцаря; в храмах было зажжено множество свечей. Я слышал: в них пели что-то радостное; но то были песни неземные…
Сама государыня смотрела
на шествие среди множества народа из раззолоченной кареты, за которою тянулся ряд других карет всевозможной формы, с
крыльцами по бокам, похожих
на веера, в которых сидели напудренные вельможные царедворцы в бархатных и атласных кафтанах, украшенных
золотом.