Неточные совпадения
Много грибов нанизали
на нитки,
В
карты сыграли, чайку напились,
Ссыпали вишни, малину в напитки
И поразвлечься к сестре собрались.
― Его поздравляли, ― сказал высокий полковник. ― Второй Императорский приз; кабы мне такое счастие в
карты, как ему
на лошадей.
— Ты сам выбери, что будем пить, — сказал он, подавая ему
карту и глядя
на него.
— Не изменить ли план, Левин? — сказал он, остановив палец
на карте. И лицо его выражало серьезное недоумение. — Хороши ли устрицы? Ты смотри.
Татарин, вспомнив манеру Степана Аркадьича не называть кушанья по французской
карте, не повторял за ним, но доставил себе удовольствие повторить весь заказ по
карте: «суп прентаньер, тюрбо сос Бомарше, пулард а лестрагон, маседуан де фрюи….» и тотчас, как
на пружинах, положив одну переплетенную
карту и подхватив другую,
карту вин, поднес ее Степану Аркадьичу.
Однажды, наскучив бостоном и бросив
карты под стол, мы засиделись у майора С*** очень долго; разговор, против обыкновения, был занимателен. Рассуждали о том, что мусульманское поверье, будто судьба человека написана
на небесах, находит и между нами, христианами, многих поклонников; каждый рассказывал разные необыкновенные случаи pro [за (лат.).] или contra. [против (лат.).]
Мне как-то раз случилось прожить две недели в казачьей станице
на левом фланге; тут же стоял батальон пехоты; офицеры собирались друг у друга поочередно, по вечерам играли в
карты.
Я готов
на все жертвы, кроме этой; двадцать раз жизнь свою, даже честь поставлю
на карту… но свободы моей не продам.
Несмотря
на всеобщую суматоху, Вулич докинул талью;
карта была дана.
Случись же под такую минуту, как будто нарочно в подтверждение его мнения о военных, что сын его проигрался в
карты; он послал ему от души свое отцовское проклятие и никогда уже не интересовался знать, существует ли он
на свете или нет.
Хотя почтмейстер был очень речист, но и тот, взявши в руки
карты, тот же час выразил
на лице своем мыслящую физиономию, покрыл нижнею губою верхнюю и сохранил такое положение во все время игры.
— Ох, не припоминай его, бог с ним! — вскрикнула она, вся побледнев. — Еще третьего дня всю ночь мне снился окаянный. Вздумала было
на ночь загадать
на картах после молитвы, да, видно, в наказание-то Бог и наслал его. Такой гадкий привиделся; а рога-то длиннее бычачьих.
— А что ж? ведь его
на это станет. Вы знаете, он родного отца хотел продать или, еще лучше, проиграть в
карты.
Последний хотел было подняться и выехать
на дальности расстояний тех мест, в которых он бывал; но Григорий назвал ему такое место, какого ни
на какой
карте нельзя было отыскать, и насчитал тридцать тысяч с лишком верст, так что Петрушка осовел, разинул рот и был поднят
на смех тут же всею дворней.
— Ну, решаться в банк значит подвергаться неизвестности, — говорил Чичиков и между тем взглянул искоса
на бывшие в руках у него
карты. Обе талии ему показались очень похожими
на искусственные, и самый крап глядел весьма подозрительно.
Дело требовало большой внимательности: оно состояло в подбирании из нескольких десятков дюжин
карт одной талии, но самой меткой,
на которую можно было бы понадеяться, как
на вернейшего друга.
Все, что ни было, обратилось к нему навстречу, кто с
картами в руках, кто
на самом интересном пункте разговора произнесши: «а нижний земский суд отвечает
на это…», но что такое отвечает земский суд, уж это он бросил в сторону и спешил с приветствием к нашему герою.
Тут же ему всунули
карту на вист, которую он принял с таким же вежливым поклоном.
С полицеймейстером и прокурором Ноздрев тоже был
на «ты» и обращался по-дружески; но, когда сели играть в большую игру, полицеймейстер и прокурор чрезвычайно внимательно рассматривали его взятки и следили почти за всякою
картою, с которой он ходил.
— Самого-то следствия они не делали, а всем судом заворотили
на экономический двор, к старику, графскому эконому, да три дня и три ночи без просыпу — в
карты.
— Ну уж, пожалуйста, не говори. Теперь я очень хорошо тебя знаю. Такая, право, ракалия! Ну, послушай, хочешь метнем банчик? Я поставлю всех умерших
на карту, шарманку тоже.
Чичиков кинул вскользь два взгляда: комната была обвешана старенькими полосатыми обоями; картины с какими-то птицами; между окон старинные маленькие зеркала с темными рамками в виде свернувшихся листьев; за всяким зеркалом заложены были или письмо, или старая колода
карт, или чулок; стенные часы с нарисованными цветами
на циферблате… невмочь было ничего более заметить.
Два дня ему казались новы
Уединенные поля,
Прохлада сумрачной дубровы,
Журчанье тихого ручья;
На третий роща, холм и поле
Его не занимали боле;
Потом уж наводили сон;
Потом увидел ясно он,
Что и в деревне скука та же,
Хоть нет ни улиц, ни дворцов,
Ни
карт, ни балов, ни стихов.
Хандра ждала его
на страже,
И бегала за ним она,
Как тень иль верная жена.
В течение года, пока «Ансельм» посещал Францию, Америку и Испанию, Грэй промотал часть своего имущества
на пирожном, отдавая этим дань прошлому, а остальную часть — для настоящего и будущего — проиграл в
карты.
Вошел,
на рассвете,
на станцию, — за ночь вздремнул, изломан, глаза заспаны, — взял кофею; смотрю — Марфа Петровна вдруг садится подле меня, в руках колода
карт: «Не загадать ли вам, Аркадий Иванович,
на дорогу-то?» А она мастерица гадать была.
Я от него было и двери
на запор;
Да мастер услужить: мне и сестре Прасковье
Двоих ара́пченков
на ярмарке достал;
Купил, он говорит, чай, в
карты сплутовал;
А мне подарочек, дай бог ему здоровье!
— Да кто его презирает? — возразил Базаров. — А я все-таки скажу, что человек, который всю свою жизнь поставил
на карту женской любви и, когда ему эту
карту убили, раскис и опустился до того, что ни
на что не стал способен, этакой человек — не мужчина, не самец. Ты говоришь, что он несчастлив: тебе лучше знать; но дурь из него не вся вышла. Я уверен, что он не шутя воображает себя дельным человеком, потому что читает Галиньяшку и раз в месяц избавит мужика от экзекуции.
Перед обедом общество опять сходилось для беседы или для чтения; вечер посвящался прогулке,
картам, музыке; в половине одиннадцатого Анна Сергеевна уходила к себе в комнату, отдавала приказания
на следующий день и ложилась спать.
— Благодарствуйте, что сдержали слово, — начала она, — погостите у меня: здесь, право, недурно. Я вас познакомлю с моей сестрою, она хорошо играет
на фортепьяно. Вам, мсьё Базаров, это все равно; но вы, мсьё Кирсанов, кажется, любите музыку; кроме сестры, у меня живет старушка тетка, да сосед один иногда наезжает в
карты играть: вот и все наше общество. А теперь сядем.
Налево, за открытыми дверями, солидные люди играли в
карты на трех столах. Может быть, они говорили между собою, но шум заглушал их голоса, а движения рук были так однообразны, как будто все двенадцать фигур были автоматами.
— Представьте, он — спит! — сказала она, пожимая плечами. — Хотел переодеться, но свалился
на кушетку и — уснул, точно кот. Вы, пожалуйста; не думайте, что это от неуважения к вам! Просто: он всю ночь играл в
карты, явился домой в десять утра, пьяный, хотел лечь спать, но вспомнил про вас, звонил в гостиницу, к вам, в больницу… затем отправился
на кладбище.
Часа в три он сидел
на террасе ресторана в Булонском лесу, углубленно читая
карту кушаний.
Миллион выиграть
на скачках или в
карты, царя убить, Думу взорвать, всё равно — что.
«Вот», — вдруг решил Самгин, следуя за ней. Она дошла до маленького ресторана, пред ним горел газовый фонарь, по обе стороны двери — столики, за одним играли в
карты маленький, чем-то смешной солдатик и лысый человек с носом хищной птицы,
на третьем стуле сидела толстая женщина, сверкали очки
на ее широком лице, сверкали вязальные спицы в руках и серебряные волосы
на голове.
Самгин повел ее в «Эрмитаж»; стол она выбрала среди зала
на самом видном месте, а когда лакей подал
карту, сказала ему с обаятельнейшей улыбкой, громко...
— Цапля, вино какое-нибудь — есть? Давай, давай! Был вчера
на именинах у одного жулика, пили до шести часов утра. Сорок рублей в
карты проиграл — обида!
Освобожденный стол тотчас же заняли молодцеватый студент, похожий
на переодетого офицера, и скромного вида человек с жидкой бородкой, отдаленно похожий
на портреты Антона Чехова в молодости. Студент взял
карту кушаний в руки, закрыл ею румяное лицо, украшенное золотистыми усиками, и сочно заговорил, как бы читая по
карте...
Четверо крупных людей умеренно пьют пиво, окутывая друг друга дымом сигар; они беседуют спокойно, должно быть, решили все спорные вопросы. У окна два старика, похожие друг
на друга более, чем братья, безмолвно играют в
карты. Люди здесь угловаты соответственно пейзажу. Улыбаясь, обнажают очень белые зубы, но улыбка почти не изменяет солидно застывшие лица.
— Вот — сорок две тысячи в банке имею. Семнадцать выиграл в
карты, девять — спекульнул кожей
на ремни в армию, четырнадцать накопил по мелочам. Шемякин обещал двадцать пять. Мало, но все-таки… Семидубов дает. Газета — будет. Душу продам дьяволу, а газета будет. Ерухимович — фельетонист. Он всех Дорошевичей в гроб уложит. Человек густого яда. Газета — будет, Самгин. А вот Тоська… эх, черт… Пойдем, поужинаем где-нибудь, а?
Говоря, он чертил вставкой для пера восьмерки по клеенке, похожей
на географическую
карту, и прислушивался к шороху за дверями в кабинет редактора, там как будто кошка играла бумагой.
Но их было десятка два, пятеро играли в
карты, сидя за большим рабочим столом, человек семь окружали игроков, две растрепанных головы торчали
на краю приземистой печи, невидимый, в углу, тихонько, тенорком напевал заунывную песню, ему подыгрывала гармоника,
на ларе для теста лежал, закинув руки под затылок, большой кудрявый человек, подсвистывая песне.
— Флеров — все умеет. И дядя Гриша Дунаев. И доктор тоже. Доктор только не свистит, у него фальшивые зубы. Флеров даже за Уральским херебтом жил. Вы умеити показать пальцем
на карте Уральский херебет?
Старик, вежливо улыбаясь, свертывал рукопись трубочкой, скромно садился
на стул под
картой России и полчаса, а иногда больше, слушал беседу сотрудников, присматривался к людям сквозь толстые стекла очков; а люди единодушно не обращали
на него внимания.
— О, буржуа-иностранцы не посещают наш квартал, — пренебрежительно ответила она. Солдат и лысый, перестав играть в
карты, замолчали. Не глядя
на них, Самгин чувствовал — они ждут, что он скажет. И, как это нередко бывало с ним, он сказал...
Вечером собралось человек двадцать; пришел большой, толстый поэт, автор стихов об Иуде и о том, как сатана играл в
карты с богом; пришел учитель словесности и тоже поэт — Эвзонов, маленький, чернозубый человек, с презрительной усмешкой
на желтом лице; явился Брагин, тоже маленький, сухой, причесанный под Гоголя, многоречивый и особенно неприятный тем, что всесторонней осведомленностью своей о делах человеческих он заставлял Самгина вспоминать себя самого, каким Самгин хотел быть и был лет пять тому назад.
Бальзаминова. Вот какая у нас сторона! Уж самого необходимого, и то не скоро найдешь!
На картах кто не гадает ли, не слыхала ль ты?
— Нет. Гадала! — сказала она. — Графинина экономка была вчера; она умеет гадать
на картах, и я попросила.
— Оставим этот разговор, — сказал Райский, — а то опять оба
на стену полезем, чуть не до драки. Я не понимаю твоих
карт, и ты вправе назвать меня невеждой. Не суйся же и ты судить и рядить о красоте. Всякий по-своему наслаждается и картиной, и статуей, и живой красотой женщины: твой Иван Петрович так, я иначе, а ты никак, — ну, и при тебе!
Бабушка немного успокоилась, что она пришла, но в то же время замечала, что Райский меняется в лице и старается не глядеть
на Веру. В первый раз в жизни, может быть, она проклинала гостей. А они уселись за
карты, будут пить чай, ужинать, а Викентьева уедет только завтра.
— Одни из этих артистов просто утопают в
картах, в вине, — продолжал Райский, — другие ищут роли. Есть и дон-кихоты между ними: они хватаются за какую-нибудь невозможную идею, преследуют ее иногда искренно; вообразят себя пророками и апостольствуют в кружках слабых голов, по трактирам. Это легче, чем работать. Проврутся что-нибудь дерзко про власть, их переводят, пересылают с места
на место. Они всем в тягость, везде надоели. Кончают они различно, смотря по характеру: кто угодит, вот как вы,
на смирение…