Неточные совпадения
А она, отворотясь от этого сухого взгляда, обойдет сзади стула и вдруг нагнется к нему и близко взглянет ему в лицо, положит
на плечо руки или нежно щипнет его за ухо — и вдруг остановится
на месте, оцепенеет, смотрит в сторону глубоко-задумчиво, или в землю, точно перемогает себя, или — может быть — вспоминает лучшие дни, Райского-юношу, потом вздохнет, очнется — и опять к нему…
Юноша, вместо поклона, болтнулся всей фигурой, густо покраснел и опять окоченел
на месте.
— Ну да, гулять, и я то же говорю. Вот ум его и пошел прогуливаться и пришел в такое глубокое
место, в котором и потерял себя. А между тем, это был благодарный и чувствительный
юноша, о, я очень помню его еще вот таким малюткой, брошенным у отца в задний двор, когда он бегал по земле без сапожек и с панталончиками
на одной пуговке.
В юности моей, давно уже, чуть не сорок лет тому, ходили мы с отцом Анфимом по всей Руси, собирая
на монастырь подаяние, и заночевали раз
на большой реке судоходной,
на берегу, с рыбаками, а вместе с нами присел один благообразный
юноша, крестьянин, лет уже восемнадцати
на вид, поспешал он к своему
месту назавтра купеческую барку бечевою тянуть.
Волнение и испуг
на лице
юноши давно исчезли, уступая
место другому выражению.
Сия тесная округа сведений, кои он мог приобресть
на месте рождения своего, не могла усладить жаждущего духа, но паче возжгла в
юноше непреодолимое к учению стремление.
Между тем точно плохо удался нам Павел, потому что
юноши его лет, едва знающие грамоту, отсюда уезжают
на прииски и имеют
место, жалованье и помогают матерям и отцам.
Будь
на месте Павла более опытный наблюдатель, он сейчас бы почувствовал в голосе ее что-то неопределенное, но
юноша мой только и услыхал, что у Мари ничего нет в Москве особенного: мысль об этом постоянно его немножко грызла.
На место его взяли славного
юношу, сына Гаврилова, Колю, который служил долго.
— Прожили мы жизнь, как во сне, ничего не сделав ни себе, ни людям, — вступают
на наше
место юноши…
Как свежо, светло было отроческое лицо это, — шея раскрыта, воротник от рубашки лежал
на плечах, и какая-то невыразимая черта задумчивости пробегала по устам и взору, — той неопределенной задумчивости, которая предупреждает будущую мощную мысль; «как много выйдет из этого
юноши», — сказал бы каждый теоретик, так говорил мсье Жозеф, — а из него вышел праздный турист, который, как за последний якорь, схватился за
место по дворянским выборам в NN.
Никто не подозревал, что один кончит свое поприще начальником отделения, проигрывающим все достояние свое в преферанс; другой зачерствеет в провинциальной жизни и будет себя чувствовать нездоровым, когда не выпьет трех рюмок зорной настойки перед обедом и не проспит трех часов после обеда; третий —
на таком
месте,
на котором он будет сердиться, что
юноши — не старики, что они не похожи
на его экзекутора ни манерами, ни нравственностью, а все пустые мечтатели.
Да я первый
на твоем
месте давно бы заставил замолчать в себе этого червя и примирился бы со всем; а в тебе даже желчи не прибавилось, и ты, я уверен, сегодня же, сейчас, готов опять приняться за новую работу, как
юноша.
Не говорим уже о том, что влюбленная чета, страдающая или торжествующая, придает целым тысячам произведений ужасающую монотонность; не говорим и о том, что эти любовные приключения и описания красоты отнимают
место у существенных подробностей; этого мало: привычка изображать любовь, любовь и вечно любовь заставляет поэтов забывать, что жизнь имеет другие стороны, гораздо более интересующие человека вообще; вся поэзия и вся изображаемая в ней жизнь принимает какой-то сантиментальный, розовый колорит; вместо серьезного изображения человеческой жизни произведения искусства представляют какой-то слишком юный (чтобы удержаться от более точных эпитетов) взгляд
на жизнь, и поэт является обыкновенно молодым, очень молодым
юношею, которого рассказы интересны только для людей того же нравственного или физиологического возраста.
Я ничего не скажу, но молча — что будет лучше всякого красноречия — укажу вам
на этого счастливого
юношу, вступающего в свою двадцать шестую весну, —
на Владимира Семеновича, племянника Андрея Филипповича, который встал в свою очередь с
места, который провозглашает в свою очередь тост и
на которого устремлены слезящиеся очи родителей царицы праздника, гордые очи Андрея Филипповича, стыдливые очи самой царицы праздника, восторженные очи гостей и даже прилично завистливые очи некоторых молодых сослуживцев этого блестящего
юноши.
В один вечер — злополучный вечер! — реверендиссиме Галушкинский, пригласив наставляемых им
юношей, Петруся и Павлуся (я не участвовал с ними по особенной, приятной сердцу моему причине, о которой не умолчу в своем
месте), пошли
на вечерницы и как ничего худого не ожидали и даже не предчувствовали, то и не взяли с собою других орудий, кроме палок для ради собак.
— И пословица-то мерзость! — с негодованием проворчал уязвленный
юноша, ретируясь
на свое
место.
Конечно, он мог переменить
место, но, во-первых, очень уж он привык к этому уголку, а во-вторых, инертность была существенной чертой его характера. Он злился, но
места не менял. «Наплевать! — думал Прошка про себя, кидая
на юношей вызывающие взгляды. — Лежу вот, больше ничего. Имею полное право».
Шаги приблизились; в ночной темноте прозвучали беззаботные молодые голоса. Двое
юношей беспечно разговаривали о театре, об игре Ермоловой и Живокини и громко смеялись, повторяя некоторые
места из комедии. Вскоре разговор стал тише, и, наконец, фигуры скрылись
на дороге к академии.
— Идем со мной! — вдруг приказала она Симе;
юноша положил удилища и покорно тронулся с
места, неловко поднимая ноги. Она же шла быстро и, как бы прячась от кого-то, нагибалась к земле. Привела его в темный угол сада и там, указав
на кучу мелкого хвороста, шепнула ему...
Он продолжал сидеть
на месте, не замечая, как будто, остановки. Черты его лица были тонки, глаза, довольно красивые, глядели вперед с таким видом, точно этот
юноша спит с открытыми глазами и видит какой-то сон. Был неприятен только нездоровый желтый цвет лица.
Колесница остановилась
на Великой площади… Граждане обнимали воинов, слезы текли из глаз их. Марфа подала руку Михаилу с видом сердечного дружелюбия; он не мог идти: чиновники взнесли его
на железные ступени Вадимова
места. Посадница открыла тело убитого Мирослава…
На бледном лице его изображалось вечное спокойствие смерти… «Счастливый
юноша!» — произнесла она тихим голосом и спешила внимать Храброму Михаилу. Ксения обливала слезами хладные уста своего друга, но сказала матери: «Будь покойна: я дочь твоя!»
Опытность, хладнокровие мужества и число благоприятствовали Иоанну; пылкая храбрость одушевляла новогородцев, удвояла силы их, заменяла опытность;
юноши, самые отроки становились в ряды
на место убитых мужей, и воины московские не чувствовали ослабления в ударах противников.
(Прим. автора)] опустела: уже иностранные гости не раскладывают там драгоценных своих товаров для прельщения глаз; огромные хранилища, наполненные богатствами земли русской, затворены; не видно никого
на месте княжеском, где
юноши любили славиться искусством и силою в разных играх богатырских — и Новгород, шумный и воинственный за несколько дней пред тем, кажется великою обителию мирного благочестия.
На другой день проходил он к вечеру дикое и пустынное
место и, казалось, еще не отдыхал; шаги сделались тише, дыхание тяжелее; в темноте можно было разглядеть массу еще темнейшую, которая грубо и тяжело вырезывалась
на небосклоне; увидев ее,
юноша собрал последние силы, удвоил шаги и вскоре подошел к каменной ограде — вороты были заперты.
Нам кажется, что благородные
юноши, нейдущие по дурной дороге, а стоящие
на одном
месте, прежде всего,
на досуге, должны были бы об этом подумать и сообразно с тем расположить свои действия или по крайней мере свои наставления путникам, сворачивающим в сторону.
Но ведь и юноши-то сами не пролагают дороги, а толкутся
на одном
месте, в безделье и недоумении, сваливая вину
на других и даже не понимая, что другие изменяют прямое направление решительно по той же самой причине, по которой они сами останавливаются.
— По крайней мере, если б я был
на его
месте, я бы оскорбился за мое самолюбие: господин Устинов как будто предполагает в господине Шишкине совсем глупенького неразумного ребенка, мальчишку, дурачка, которого так вот вдруг можно взять да и подуськать
на что-либо; как будто господин Шишкин недостаточно взрослый и самостоятельный
юноша, чтобы действовать по собственной инициативе?
«Нескверный и неблазный»
юноша молчаливо и робко исполнил ее приказание и, когда оглянулся, увидел Глафиру Васильевну, стоящую
на своем
месте, а свиток бумаги у ее ног.
«Милый Федор Петрович! — писала ему жена городского головы. — Вы как-то говорили, что я сердцеведка и знаток людей. Теперь вам предстоит проверить это
на деле. К вам придет
на днях просить
места письмоводителя в нашем приюте некий К. Н. Ползухин, которого я знаю за прекрасного молодого человека.
Юноша очень симпатичен. Приняв в нем участие, вы убедитесь…» и т. д.
— Полно,
юноша! — перебил доктор, раскисая от удовольствия. — Я сделал только то, что всякий другой сделал бы
на моем
месте.
Не ускользнуло нервное состояние духа Воротынского от считавшего себя его другом Якова Потаповича, и честный
юноша тщетно ломал голову над разрешением вопроса: что бы это могло значить? Он решительно не мог понять этого, так как от одной мысли о том, что, если бы он, Яков, мог быть
на его
месте, бедный
юноша захлебывался от восторга.
Юноша послушно встал с
места и пошел вслед за старушкой, лицо которой носило
на себе серьезное, сосредоточенное выражение.
Юноша продолжал стоять неподвижно
на одном
месте и даже не замечал, как вокруг него все более и более сгущался ночной сумрак, как шумели в пустынном парке пожелтевшие деревья, колеблемые резким осенним ветром.
Юноша продолжал стоять неподвижно
на одном
месте и даже не замечал, как вокруг него все более и более сгущался ночной сумрак, как шумели в пустынном парке пожелтевшие листья деревьев, колеблемые резким осенним ветром.
Однажды, солдату, стоявшему в карауле при Летнем дворце, явился в сиянии
юноша и сказал оторопевшему часовому, что он, архангел Михаил, приказывает ему идти к императору и сказать, чтобы
на месте этого старого Летнего дворца был построен храм во имя архистратига Михаила.
Ипполитов. Что ж сказать отцу?.. Слышишь, идет проливной дождь… (Слуга закрывает окна.) Музыка не заглушает ужасной погоды. Я знаю твоего отца: как пылкий
юноша, нетерпеливый от любви к тебе, от желания устроить скорее твое счастье, он ранее назначенного часа будет
на месте.
Когда же слуга, обнадеженный неопытностью
юноши, начал было спрашивать и его, то Сережа сказал: «Ступай
на свое
место!» — и покраснел.