Неточные совпадения
— А, нет! — сказал Чичиков. — Мы напишем, что они живы, так, как стоит действительно в ревизской сказке. Я привык ни в чем не отступать от гражданских
законов, хотя за это и потерпел
на службе, но уж извините: обязанность для меня дело священное,
закон — я немею пред
законом.
Может, Бенкендорф и не сделал всего зла, которое мог сделать, будучи начальником этой страшной полиции, стоящей вне
закона и над
законом, имевшей право мешаться во все, — я готов этому верить, особенно вспоминая пресное выражение его лица, — но и добра он не сделал,
на это у него недоставало энергии, воли, сердца. Робость сказать слово в защиту гонимых стоит всякого преступления
на службе такому холодному, беспощадному человеку, как Николай.
Вообще ближайшее знакомство с «уездным судом» дало мне еще раз в усложненном виде то самое ощущение изнанки явлений, какое я испытал в раннем детстве при виде сломанного крыльца. В Житомире отец ежедневно уезжал «
на службу», и эта «
служба» представлялась нам всем чем-то важным, несколько таинственным, отчасти роковым (это было «царство
закона») и возвышенным.
Каких-нибудь определенных
законов и инструкций
на этот счет нет, и всё дело поставлено в зависимость от такого случайного обстоятельства, как тот или другой состав служащих: находятся ли они
на службе уже давно и знакомы с ссыльным населением и с местностью, как, например, г. Бутаков
на севере и гг.
Итак, всякий хочет жить — вот общий
закон. Если при этом встречаются
на пути краеугольные камни, то стараются умненько их обойти. Но с места их все-таки не сворачивают, потому что подобного рода камень может еще и
службу сослужить. А именно: он может загородить дорогу другим и тем значительно сократить размеры жизненной конкуренции. Стало быть: умелый пусть пользуется, неумелый — пусть колотится лбом о краеугольные камни. Вот и всё.
Благодаря их ходатайствам, Капотт был зачислен
на службу разом по трем ведомствам: у старого князя Букиазба по части изобретения пристойных
законов, у маркиза де Сангло — по части распространения пристойного просвещения и у генерала Белокурова — по какой-то не вполне ясной части, в титуле которой можно было, однако ж, разобрать:"строгость и притом быстрота".
Законы, я полагаю, пишутся для всех одинакие, и мы тоже их мало-мальски знаем: я вот тоже поседел и оплешивел
на царской
службе, так пора кое-что мараковать; но как собственно объяснял я и в докладной записке господину министру, что все мое несчастье единственно происходит по близкому знакомству господина начальника губернии с госпожою Марковой, каковое привести в законную ясность я и ходатайствовал перед правительством неоднократно, и почему мое домогательство оставлено втуне — я неизвестен.
Но другой вопрос, о том, имеют ли право отказаться от военной
службы лица, не отказывающиеся от выгод, даваемых насилием правительства, автор разбирает подробно и приходит к заключению, что христианин, следующий
закону Христа, если он не идет
на войну, не может точно так же принимать участия ни в каких правительственных распоряжениях: ни в судах, ни в выборах, — не может точно так же и в личных делах прибегать к власти, полиции или суду.
Там его мучают полтора года, но он все-таки не изменяет своего решения не брать в руки оружия и всем тем, с кем ему приходится быть в сношениях, объясняет, почему он этого не делает, и в конце второго года его отпускают
на свободу раньше срока, зачислив, противно
закону, содержание в тюрьме за
службу, желая только поскорее отделаться от него.
— Ну вот, он и есть. Философию знает и богословию, всего Макария выштудировал и
на службе состоит, а не знал, что мы
на богословов-то не надеемся, а сами отцовское восточное православие оберегаем и у нас господствующей веры нельзя переменять. Под суд ведь угодил бы, поросенок цуцкой, и если бы «новым людям», не верующим в Бога, его отдать — засудили бы по
законам; а ведь все же он человечишко! Я по старине направил все это
на пункт помешательства.
Григорий Иваныч не захотел получить такого аттестата, уехал в Петербург и поступил
на службу в Комиссию составления
законов, без аттестата.
Опять же мне, говорю, ваше благородие, одному невозможно… «Ничего, говорит, мы этого, старичок, не знаем, а по
закону, как есть он сирота, одиночка — должон
на службу.
Прежний законоучитель, человек достойный, которого я сам благословил
на это дело, изгнан вдруг чуть не с позором, а
на место его учит какой-то исключенный из
службы становой, вопреки постановлению
закона.
— Увидишь!.. К тому времени и
законы переменятся и таких ретроградов, как ты, будут выгонять со
службы… Лучше, брат, теперь же переходи
на службу к турецкому султану… Там тебе будет ход!.. Командуй башибузуками!
Вы, не живя с ним, можете потребовать от него по
закону приличного содержания для вас и для ваших детей; тут и Тихон Ларионович может подшпорить его в газете; он человек чуткий, — гласности испугается, а тогда определить его
на службу, или пристроить его к какому-нибудь делу, и он вам быстро выплатит заплаченные за него девять тысяч.
Это нарушение военных
законов по воле моего отца поставило меня
на нелегальную почву по отношению к Франции, и я как нарушитель этих
законов подвергаюсь, если буду застигнут в пределах Франции, наказанию до двух лет тюрьмы и зачислению
на законный срок
службы в армию по отбытии наказания.
Закон же государственный со своим требованием военной
службы, то есть готовности к убийству по воле других людей, не может не быть противоположен всякому религиозно-нравственному
закону, всегда основанному
на любви к ближнему, как все религиозные учения, не только христианское, но и магометанское, и буддийское, и браминское, и конфуцианское.
Сами пьем, ругаемся, деремся, судимся, завиствуем, ненавидим людей,
закона божьего не принимаем, людей осуждаем: то толстопузые, то долгогривые, а помани нас денежками, мы готовы
на всякую
службу идти: и в сторожа, и в десятские, и в солдаты, и своего же брата разорять, душить и убивать готовы.
В один достопамятный день редактор Катков, находившийся в оппозиции ко всем «положениям
закона гражданского», за которые стоял ранее, возвестил в «Московских ведомостях», что в каком-то царстве, не в нашем государстве, совокупилась рать, состоящая из «вольных казаков», и разные державцы, а особенно Англия манят их к себе
на службу, но атаман новообретенных вольных казаков, тоже «вольный казак Николай Иванович Ашинов», к счастью для нас, очень любит Россию, и он удерживает своих товарищей, чтобы они не шли служить никому, кроме нас, за что, конечно, им нужно дать жалованье.
Эта приемка жидовских ребятишек поистине была ужасная операция.
Закон дозволял приводить в рекруты детей не моложе двенадцатилетнего возраста, но «по наружному виду» и «
на основании присяжных разысканий» принимали детей и гораздо моложе, так как в этом для
службы вреда не предвиделось, а оказывались даже кое-какие выгоды — например, существовало убеждение, что маленькие дети скорее обвыкались и легче крестились.