Неточные совпадения
Но он пережил минуту острейшего напряженного ожидания убийства, а теперь в нем вдруг вспыхнуло чувство, похожее на благодарность, на уважение к людям, которые могли убить, но
не убили; это чувство смущало своею новизной, и,
боясь какой-то
ошибки, Самгин хотел понизить его.
Красавина. Ну и ничего, и пройдет. Ты
не бойся, это знакомый, он по
ошибке. (Берет Балъзаминова за руку и хочет подвести к Белотеловой.)
— Ольга! Пусть будет все по-вчерашнему, — умолял он, — я
не буду
бояться ошибок.
— За гордость, — сказала она, — я наказана, я слишком понадеялась на свои силы — вот в чем я ошиблась, а
не в том, чего ты
боялся.
Не о первой молодости и красоте мечтала я: я думала, что я оживлю тебя, что ты можешь еще жить для меня, — а ты уж давно умер. Я
не предвидела этой
ошибки, а все ждала, надеялась… и вот!.. — с трудом, со вздохом досказала она.
— Ах, извините, mon ange… Я
боялась вам высказаться откровенно, но теперь должна сознаться, что Сергей Александрыч действительно немного того… как вам сказать… ну, недалек вообще (Хина повертела около своего лба пальцем). Если его сравнить, например, с Александром Павлычем… Ах, душечка, вся наша жизнь есть одна сплошная
ошибка! Давно ли я считала Александра Павлыча гордецом… Помните?.. А между тем он совсем
не горд, совсем
не горд… Я жестоко ошиблась.
Не горд и очень умен…
— Чего
бояться? нисколько! сделал
ошибку —
не надо терять хладнокровия, надо уметь выпутаться.
3-госентября. Я сделал значительную
ошибку: нет, совсем этой неосторожности
не конец. Из консистории получен запрос: действительно ли я говорил импровизацией проповедь с указанием на живое лицо? Ах, сколь у нас везде всего живого
боятся! Что ж, я так и отвечал, что говорил именно вот как и вот что. Думаю,
не повесят же меня за это и головы
не снимут, а между тем против воли смутно и спокойствие улетело.
— Нет, — повторил он. — Я, Полина, если хотите знать, очень несчастлив. Что делать? Сделал глупость, теперь уже
не поправишь. Надо философски относиться. Она вышла без любви, глупо, быть может, и по расчету, но
не рассуждая, и теперь, очевидно, сознает свою
ошибку и страдает. Я вижу. Ночью мы спим, но днем она
боится остаться со мной наедине хотя бы пять минут и ищет развлечений, общества. Ей со мной стыдно и страшно.
— Клянусь богом, нет! — вскрикнула она и перекрестилась; она вся сжалась от оскорбления, и он в первый раз услышал, как она плачет. — Клянусь богом, нет! — повторила она. — Я
не думала о деньгах, они мне
не нужны, мне просто казалось, что если я откажу тебе, то поступлю дурно. Я
боялась испортить жизнь тебе и себе. И теперь страдаю за свою
ошибку, невыносимо страдаю!
Я
не берусь объяснить этого, так как каюсь, во всей этой маньчжурской политике ничего
не понимаю, записываю, что слышу и что вижу, записываю с осторожностью,
боясь каждую минуту впасть в грубую
ошибку.
Если бы мы
не боялись опережать события, то мы сказали бы, что эта
ошибка имела на его последующую жизнь еще более роковое влияние, тем более, что в настоящее время это было поправимо.