Неточные совпадения
— Ну полно, Саша,
не сердись! — сказал он ей, робко и нежно улыбаясь. — Ты была виновата. Я был виноват. Я всё устрою. — И, помирившись с женой, он надел оливковое с бархатным воротничком пальто и шляпу и пошел в студию. Удавшаяся фигура уже была забыта им. Теперь его радовало и
волновало посещение его студии этими важными Русскими, приехавшими в коляске.
Левин чувствовал себя столь твердым и спокойным, что никакой ответ, он думал,
не мог бы
взволновать его. Но он никак
не ожидал того, что отвечал Степан Аркадьич.
—
Волнует, но нельзя оторваться, — сказала другая дама. — Если б я была Римлянка, я бы
не пропустила ни одного цирка.
— Да, я никак
не ожидала, что это так
волнует, — сказала Анна краснея.
Первое падение Кузовлева на реке
взволновало всех, но Алексей Александрович видел ясно на бледном, торжествующем лице Анны, что тот, на кого она смотрела,
не упал.
Это еще более
волновало Левина. Бекасы
не переставая вились в воэдухе над осокой. Чмоканье по земле и карканье в вышине
не умолкая были слышны со всех сторон; поднятые прежде и носившиеся в воздухе бекасы садились пред охотниками. Вместо двух ястребов теперь десятки их с писком вились над болотом.
Вронский
не слушал его. Он быстрыми шагами пошел вниз: он чувствовал, что ему надо что-то сделать, но
не знал что. Досада на нее за то, что она ставила себя и его в такое фальшивое положение, вместе с жалостью к ней за ее страдания,
волновали его. Он сошел вниз в партер и направился прямо к бенуару Анны. У бенуара стоял Стремов и разговаривал с нею...
С того дня, как она выехала из Италии, мысль об этом свидании
не переставала
волновать ее.
— Нет, я
не поеду в другой раз; это меня слишком
волнует, — сказала княгиня Бетси. —
Не правда ли, Анна?
Она попросила Левина и Воркуева пройти в гостиную, а сама осталась поговорить о чем-то с братом. «О разводе, о Вронском, о том, что он делает в клубе, обо мне?» думал Левин. И его так
волновал вопрос о том, что она говорит со Степаном Аркадьичем, что он почти
не слушал того, что рассказывал ему Воркуев о достоинствах написанного Анной Аркадьевной романа для детей.
Левину невыносимо скучно было в этот вечер с дамами: его, как никогда прежде,
волновала мысль о том, что то недовольство хозяйством, которое он теперь испытывал, есть
не исключительное его положение, а общее условие, в котором находится дело в России, что устройство какого-нибудь такого отношения рабочих, где бы они работали, как у мужика на половине дороги, есть
не мечта, а задача, которую необходимо решить. И ему казалось, что эту задачу можно решить и должно попытаться это сделать.
Очень рад; я люблю врагов, хотя
не по-христиански. Они меня забавляют,
волнуют мне кровь. Быть всегда настороже, ловить каждый взгляд, значение каждого слова, угадывать намерения, разрушать заговоры, притворяться обманутым, и вдруг одним толчком опрокинуть все огромное и многотрудное здание из хитростей и замыслов, — вот что я называю жизнью.
Я долго
не решался открыть вторую записку… Что могла она мне писать?.. Тяжелое предчувствие
волновало мою душу.
— То зачем же ее преследовать, тревожить,
волновать ее воображение?.. О, я тебя хорошо знаю! Послушай, если ты хочешь, чтоб я тебе верила, то приезжай через неделю в Кисловодск; послезавтра мы переезжаем туда. Княгиня остается здесь дольше. Найми квартиру рядом; мы будем жить в большом доме близ источника, в мезонине; внизу княгиня Лиговская, а рядом есть дом того же хозяина, который еще
не занят… Приедешь?..
Негодованье, сожаленье,
Ко благу чистая любовь
И славы сладкое мученье
В нем рано
волновали кровь.
Он с лирой странствовал на свете;
Под небом Шиллера и Гете
Их поэтическим огнем
Душа воспламенилась в нем;
И муз возвышенных искусства,
Счастливец, он
не постыдил:
Он в песнях гордо сохранил
Всегда возвышенные чувства,
Порывы девственной мечты
И прелесть важной простоты.
Дай оглянусь. Простите ж, сени,
Где дни мои текли в глуши,
Исполнены страстей и лени
И снов задумчивой души.
А ты, младое вдохновенье,
Волнуй мое воображенье,
Дремоту сердца оживляй,
В мой угол чаще прилетай,
Не дай остыть душе поэта,
Ожесточиться, очерстветь
И наконец окаменеть
В мертвящем упоенье света,
В сем омуте, где с вами я
Купаюсь, милые друзья!
Что было следствием свиданья?
Увы,
не трудно угадать!
Любви безумные страданья
Не перестали
волноватьМладой души, печали жадной;
Нет, пуще страстью безотрадной
Татьяна бедная горит;
Ее постели сон бежит;
Здоровье, жизни цвет и сладость,
Улыбка, девственный покой,
Пропало всё, что звук пустой,
И меркнет милой Тани младость:
Так одевает бури тень
Едва рождающийся день.
Как изменилася Татьяна!
Как твердо в роль свою вошла!
Как утеснительного сана
Приемы скоро приняла!
Кто б смел искать девчонки нежной
В сей величавой, в сей небрежной
Законодательнице зал?
И он ей сердце
волновал!
Об нем она во мраке ночи,
Пока Морфей
не прилетит,
Бывало, девственно грустит,
К луне подъемлет томны очи,
Мечтая с ним когда-нибудь
Свершить смиренный жизни путь!
Это мы устроили с тем, чтобы вас
взволновать, потому мы нарочно и пустили слух, чтоб он вам проговаривался, а господин Разумихин такой человек, что негодования
не выдержит.
Раскольников сидел, смотрел неподвижно,
не отрываясь; мысль его переходила в грезы, в созерцание; он ни о чем
не думал, но какая-то тоска
волновала его и мучила.
Я
не хотел при них предаваться чувствам, которые меня
волновали.
Сам это чувствую, сказать я
не могу,
Но что теперь во мне кипит,
волнует, бесит,
Не пожелал бы я и личному врагу,
А он?.. смолчит и голову повесит.
Эта сцена, испугав, внушила ему более осторожное отношение к Варавке, но все-таки он
не мог отказывать себе изредка посмотреть в глаза Бориса взглядом человека, знающего его постыдную тайну. Он хорошо видел, что его усмешливые взгляды
волнуют мальчика, и это было приятно видеть, хотя Борис все так же дерзко насмешничал, следил за ним все более подозрительно и кружился около него ястребом. И опасная эта игра быстро довела Клима до того, что он забыл осторожность.
В общем это — Россия, и как-то странно допустить, что такой России необходимы жандармские полковники, Любаша, Долганов, Маракуев, люди, которых, кажется,
не так
волнует жизнь народа, как шум, поднятый марксистами, отрицающими самое понятие — народ.
— Вчера,
не желая
волновать Веру, я
не хотел, да и времени
не нашел сообщить тебе о Дронове.
Она ушла, прежде чем он успел ответить ей. Конечно, она шутила, это Клим видел по лицу ее. Но и в форме шутки ее слова
взволновали его. Откуда, из каких наблюдений могла родиться у нее такая оскорбительная мысль? Клим долго, напряженно искал в себе: являлось ли у него сожаление, о котором догадывается Лидия?
Не нашел и решил объясниться с нею. Но в течение двух дней он
не выбрал времени для объяснения, а на третий пошел к Макарову, отягченный намерением,
не совсем ясным ему.
Маргарита говорила вполголоса, ленивенько растягивая пустые слова, ни о чем
не спрашивая. Клим тоже
не находил, о чем можно говорить с нею. Чувствуя себя глупым и немного смущаясь этим, он улыбался. Сидя на стуле плечо в плечо с гостем, Маргарита заглядывала в лицо его поглощающим взглядом, точно вспоминая о чем-то, это очень
волновало Клима, он осторожно гладил плечо ее, грудь и
не находил в себе решимости на большее. Выпили по две рюмки портвейна, затем Маргарита спросила...
Он мог бы сказать это, ибо уже
не находил в себе того влечения к Лидии, которое так долго и хотя
не сильно, однако настойчиво
волновало его.
Самгин ушел, удовлетворенный ее равнодушием к истории с кружком Пермякова. Эти маленькие волнения ненадолго и неглубоко
волновали его; поток, в котором он плыл, становился все уже, но — спокойнее, события принимали все более однообразный характер, действительность устала поражать неожиданностями, становилась менее трагичной, туземная жизнь текла так ровно, как будто ничто и никогда
не возмущало ее.
Подумалось также, что люди, знакомые ему, собираются вокруг его с подозрительной быстротой, естественной только на сцене театра или на улице, при виде какого-нибудь несчастия. Ехать в город —
не хотелось,
волновало любопытство: как встретит Лидия Туробоева?
— Я —
не злюсь. — И, улыбаясь, прибавила: — Я тоже
не знаю, что меня
взволновало.
Ушел он в настроении,
не совсем понятном ему: эта беседа
взволновала его гораздо более, чем все другие беседы с Мариной; сегодня она дала ему право считать себя обиженным ею, но обиды он
не чувствовал.
Когда Самгин проснулся, разбуженный железным громом, поручика уже
не было в комнате. Гремела артиллерия, проезжая рысью по булыжнику мостовой, с громом железа как будто спорил звон колоколов, настолько мощный, что казалось — он
волнует воздух даже в комнате. За кофе следователь объяснил, что в городе назначен смотр артиллерии, прибывшей из Петрограда, а звонят, потому что — воскресенье, церкви зовут к поздней обедне.
— Вульгарная речь безграмотного епископа
не может оскорбить нас,
не должна
волновать. Лев Толстой — явление глубочайшего этико-социального смысла, явление, все еще
не получившее правильной, объективной оценки, приемлемой для большинства мыслящих людей.
— Мне кажется, что попов
не так уж много в Думе. А вообще я плохо понимаю — что тебя
волнует? — спросил Самгин.
—
Не знаю.
Не думаю, — ответил Самгин, чувствуя, что рассказ Татьяны странно
взволновал его и даже как будто озлобил.
Его
волновала жалость к этим людям, которые
не знают или забыли, что есть тысячеглавые толпы, что они ходят по улицам Москвы и смотрят на все в ней глазами чужих. Приняв рюмку из руки Алины, он ей сказал...
Его
волновал вопрос: почему он
не может испытать ощущений Варвары? Почему
не может перенести в себя радость женщины, — радость, которой он же насытил ее? Гордясь тем, что вызвал такую любовь, Самгин находил, что ночами он получает за это меньше, чем заслужил. Однажды он сказал Варваре...
Клим никогда еще
не видел ее такой оживленной и властной. Она подурнела, желтоватые пятна явились на лице ее, но в глазах было что-то самодовольное. Она будила смешанное чувство осторожности, любопытства и, конечно, те надежды, которые
волнуют молодого человека, когда красивая женщина смотрит на него ласково и ласково говорит с ним.
События в доме, отвлекая Клима от усвоения школьной науки,
не так сильно
волновали его, как тревожила гимназия, где он
не находил себе достойного места. Он различал в классе три группы: десяток мальчиков, которые и учились и вели себя образцово; затем злых и неугомонных шалунов, среди них некоторые, как Дронов, учились тоже отлично; третья группа слагалась из бедненьких, худосочных мальчиков, запуганных и робких, из неудачников, осмеянных всем классом. Дронов говорил Климу...
Его отношение к Тагильскому в этот день колебалось особенно резко и утомительно. Озлобление против гостя истлело,
не успев разгореться, неприятная мысль о том, что Тагильский нашел что-то сходное между ним и собою, уступило место размышлению: почему Тагильский уговаривает переехать в Петербург? Он
не первый раз демонстрирует доброжелательное отношение ко мне, но — почему? Это так
волновало, что даже мелькнуло намерение: поставить вопрос вслух, в лоб товарищу прокурора.
— Говорить можно только о фактах, эпизодах, но они — еще
не я, — начал он тихо и осторожно. — Жизнь — бесконечный ряд глупых, пошлых, а в общем все-таки драматических эпизодов, — они вторгаются насильственно,
волнуют, отягощают память ненужным грузом, и человек, загроможденный, подавленный ими, перестает чувствовать себя, свое сущее, воспринимает жизнь как боль…
Особенно ценным в Нехаевой было то, что она умела смотреть на людей издали и сверху. В ее изображении даже те из них, о которых почтительно говорят, хвалебно пишут, становились маленькими и незначительными пред чем-то таинственным, что она чувствовала. Это таинственное
не очень
волновало Самгина, но ему было приятно, что девушка, упрощая больших людей, внушает ему сознание его равенства с ними.
Он был еще свободен от желания ухаживать за девицами, и сексуальные эмоции
не очень
волновали его.
— В грозу музыка особенно
волнует, — говорила Лидия,
не отнимая руки. Она говорила и еще что-то, но Клим
не слышал. Он необыкновенно легко поднял ее со стула и обнял, спросив глухо и строго...
— Он играл в преферанс, а думал о том, что английский народ глупеет от спорта; это
волновало его, и он всегда проигрывал. Но ему любили за то, что проигрывал, и —
не в карты — он выигрывал. Такой он был… смешной, смешной!
Он
не мог бы назвать себя человеком равнодушным, ибо все, что непосредственно касалось его личности, очень
волновало его.
Книжка оказалась скучной и
не о той любви, которая
волновала Самгина.
Убийство Тагильского потрясло и
взволновало его как почти моментальное и устрашающее превращение живого, здорового человека в труп, но смерть сына трактирщика и содержателя публичного дома
не возбуждала жалости к нему или каких-либо «добрых чувств». Клим Иванович хорошо помнил неприятнейшие часы бесед Тагильского в связи с убийством Марины.
Но и то хорошо, и то уже победа, что он чувствовал себя покойнее. Он уже на пути к новому чувству, хотя новая Вера
не выходила у него из головы, но это новое чувство тихо и нежно
волновало и покоило его,
не терзая, как страсть, дурными мыслями и чувствами.