Неточные совпадения
— Потом поймешь. Разве ты
не то же сделала? Ты тоже переступила… смогла переступить. Ты на себя руки наложила, ты загубила жизнь… свою (это все равно!) Ты могла бы жить духом и разумом, а кончишь на Сенной… Но ты
выдержать не можешь и, если останешься одна, сойдешь с ума, как и я. Ты уж и теперь как помешанная; стало быть, нам вместе идти, по одной
дороге! Пойдем!
Спросили, когда будут полномочные. «Из Едо…
не получено… об этом». Ну пошел свое! Хагивари и Саброски начали делать нам знаки, показывая на бумагу, что вот какое чудо случилось: только заговорили о ней, и она и пришла! Тут уже никто
не выдержал, и они сами, и все мы стали смеяться. Бумага писана была от президента горочью Абе-Исен-о-ками-сама к обоим губернаторам о том, что едут полномочные, но кто именно, когда они едут, выехали ли, в
дороге ли — об этом ни слова.
— А клейкие листочки, а
дорогие могилы, а голубое небо, а любимая женщина! Как же жить-то будешь, чем ты любить-то их будешь? — горестно восклицал Алеша. — С таким адом в груди и в голове разве это возможно? Нет, именно ты едешь, чтобы к ним примкнуть… а если нет, то убьешь себя сам, а
не выдержишь!
В это время вальдшнепы очень смирны, сидят крепко, подпускают охотника близко и долго
выдерживают стойку собаки: очевидно, что тут бить их весьма нетрудно, особенно потому, что вальдшнепы в мокрую погоду, сами мокрые от дождя, на открытом месте летают тихо, как вороны: только очень плохой или слишком горячий охотник станет давать в них промахи. подумать, что такая простая, легкая стрельба
не доставит удовольствия настоящему, опытному и, разумеется, искусному стрелку, но такая охота редка, кратковременна, вообще малодобычлива, имеет особенный характер, и притом вальдшнеп такая завидная,
дорогая добыча, что никогда
не теряет своего высокого достоинства.
Самолюбивый и тщеславный до мнительности, до ипохондрии; искавший во все эти два месяца хоть какой-нибудь точки, на которую мог бы опереться приличнее и выставить себя благороднее; чувствовавший, что еще новичок на избранной
дороге и, пожалуй,
не выдержит; с отчаяния решившийся наконец у себя дома, где был деспотом, на полную наглость, но
не смевший решиться на это перед Настасьей Филипповной, сбивавшей его до последней минуты с толку и безжалостно державшей над ним верх; «нетерпеливый нищий», по выражению самой Настасьи Филипповны, о чем ему уже было донесено; поклявшийся всеми клятвами больно наверстать ей всё это впоследствии, и в то же время ребячески мечтавший иногда про себя свести концы и примирить все противоположности, — он должен теперь испить еще эту ужасную чашу, и, главное, в такую минуту!
«Мой
дорогой друг! Я
выдержала первую сцену свидания с известным тебе лицом — ничего, выучилась притворяться и дольше быть и
не видеть тебя
не могу. Приезжай сейчас; а там, что будет, то будет.
В день отъезда, впрочем, старик
не выдержал и с утра еще принялся плакать. Павел видеть этого
не мог без боли в сердце и без некоторого отвращения. Едва
выдержал он минуты последнего прощания и благословения и, сев в экипаж, сейчас же предался заботам, чтобы Петр
не спутался как-нибудь с
дороги. Но тот ехал слишком уверенно: кроме того, Иван, сидевший рядом с ним на козлах и любивший, как мы знаем, покритиковать своего брата, повторял несколько раз...
— Вас мне совестно; всё вы около меня, а у вас и без того дела по горло, — продолжает он, — вот отец к себе зовет… Я и сам вижу, что нужно ехать, да как быть? Ежели ждать — опять последние деньги уйдут. Поскорее бы… как-нибудь… Главное, от железной
дороги полтораста верст на телеге придется трястись.
Не выдержишь.
Нет никакого сомнения, что
не только можно, но и должно на то удить, чем прикормлена рыба, то есть: на хлеб и на распаренные хлебные зерна; но охотники редко
выдерживают такую последовательность и спешат предложить
дорогим гостям вкуснейшие и любимейшие ими кушанья, как-то: червей, раков и др.
Конечно, ничего, как и оказалось потом: через неделю же после того я стала слышать, что он всюду с этой госпожой ездит в коляске, что она является то в одном
дорогом платье, то в другом… один молодой человек семь шляпок мне у ней насчитал, так что в этом даже отношении я
не могла соперничать с ней, потому что муж мне все говорил, что у него денег нет, и какие-то гроши выдавал мне на туалет; наконец, терпение мое истощилось… я говорю ему, что так нельзя, что пусть оставит меня совершенно; но он и тут было: «Зачем, для чего это?» Однако я такой ему сделала ад из жизни, что он
не выдержал и сам уехал от меня.
Она, конечно, могла настоять, чтобы Бегушев взял ее с собою, и
дорогою сейчас же бы его успокоила; но для Домны Осиповны, по ее характеру, дела были прежде всего, а она находила нужным заставить Хмурина повторить еще раз свое обещание дать ей акций по номинальной цене, и потому, как кошки ни скребли у ней на сердце, она
выдержала себя и ни слова больше
не сказала Бегушеву.
Старуха
выдержит: она молиться будет и снесет;
не то
не выдержит — стара, туда ей и
дорога…
Но
дороже всего
не то, что Софья Карловна умела хорошо сказать это слово; это, конечно, важно было только для умиравшего, а для оставшихся жить всего важнее было, что всю музыку этого слова она
выдержала.
Но пьеса
выдержала и это испытание — и
не только
не опошлилась, но сделалась как будто
дороже для читателей, нашла себе в каждом из них покровителя, критика и друга, как басни Крылова,
не утратившие своей литературной силы, перейдя из книги в живую речь.
Расскажем в коротких словах его содержание, обнажив главный ход от явлений эпизодических: влюбленный в неизвестную девушку, виденную им недавно в московской церкви Спаса на Бору, Юрий Милославский едет в Нижний; в продолжение
дороги, а особливо в доме боярина Кручины Шалонского глаза его открываются, и раскаяние в присяге Владиславу им овладевает; в Нижнем это чувство возрастает до высочайшей степени, до отчаяния, и Юрий, сказав речь в собрании сановников нижегородских как посланник Гонсевского и спрошенный Мининым: что бы он сделал на их месте? —
не выдержал и дал совет идти к Москве, ибо поляки слабы.
Шесть человек стояли на поляне,
И слышу: «Этой самою
дорогойИдти он должен ныне… ну ж
не знаю,
Как он кинжалы наши
выдержит.
А отчего г. Голядкин в мучительных и бесплодных попытках «быть в своем праве» и «идти своей
дорогой» — съеживается до последних уступок своего настоящего права и наконец,
не выдержав в слабой голове своей идеи, что под его право все подкапываются, мешается в рассудке?
Говорили ей, будто коровка ее по частям разнята и солится в корчагах на большой
дороге у постоялого дворика, но старуха таки
выдержала себя —
не жаловалась.
Иногда среди урока он начинал мечтать, надеяться, строить планы, сочинял мысленно любовное объяснение, вспоминал, что француженки легкомысленны и податливы, но достаточно ему было взглянуть на лицо учительницы, чтобы мысли его мгновенно потухли, как потухает свеча, когда на даче во время ветра выносишь ее на террасу. Раз, он, опьянев, забывшись, как в бреду,
не выдержал и, загораживая ей
дорогу, когда она выходила после урока из кабинета в переднюю, задыхаясь и заикаясь, стал объясняться в любви...
— Все же похвально, — настоятель кивнул опять головой в сторону казначея, — с родиной своей
не прерывать связи, ежели Богу угодно вывести на торную
дорогу честных стяжаний и благ земных! — И,
не выдержав тона этих слов, настоятель наклонился к гостю и договорил потише: — Про одиссею Ивана Прокофьича много наслышан…
Дрожащим голосом начинаю. Управляющий курсов, инспектор Пятницкий, его помощник и Розов — все они устремляют на меня глаза. По умному лицу Розова пробегает одобряющая улыбка. Она точно говорит: «Вы
выдержите, вы
не осрамитесь и
не посрамите меня». Вот за это спасибо,
дорогой Петр Осипович!
Но предполагать, что она
не выдержит испытания, что она пойдет по избитой жизненной
дороге обманувшихся в выборе мужа жен, по
дороге постепенного нравственного падения — это и он
не мог, это было выше его сил.
Несчастная мать
не могла более
выдержать; она начала рвать на себе одежду и бросилась бежать. Только по
дороге сыпались от нее несвязные слова...
Он любил делать все аккуратно и прочно, чему доказательством служили его оси,
не боявшиеся ударов многопудового молота, и шины, которые
выдерживали русские шоссейные
дороги на тысячу верст, и потому предложил Гертруде Казимировне свою руку и сердце.
Я
не выдержал себя, торопливо снял с руки тот мой
дорогой бриллиантовый перстень, который подарила мне известная вам богатая англичанка, и, сжав руку молодого смельчака, надел ему этот перстень на палец, а горец отстранил от себя протянутую к нему адъютантом руку с червонцем и подал мне мед на кинжале.