Неточные совпадения
Аммос Федорович (высовывая понемногу вперед сжатый кулак. В сторону).Господи боже!
не знаю, где сижу. Точно
горячие угли под тобою.
Потом пошли к модному заведению француженки, девицы де Сан-Кюлот (в Глупове она была известна под именем Устиньи Протасьевны Трубочистихи; впоследствии же оказалась сестрою Марата [Марат в то время
не был известен; ошибку эту, впрочем, можно объяснить тем, что события описывались «Летописцем», по-видимому,
не по
горячим следам, а несколько лет спустя.
— Да, я пишу вторую часть Двух Начал, — сказал Голенищев, вспыхнув от удовольствия при этом вопросе, — то есть, чтобы быть точным, я
не пишу еще, но подготовляю, собираю материалы. Она будет гораздо обширнее и захватит почти все вопросы. У нас, в России,
не хотят понять, что мы наследники Византии, — начал он длинное,
горячее объяснение.
Но деление на молодых и старых
не совпадало с делением партий. Некоторые из молодых, по наблюдениям Левина, принадлежали к старой партии, и некоторые, напротив, самые старые дворяне шептались со Свияжским и, очевидно, были
горячими сторонниками новой партии.
Отчего я хотела и
не сказала ему?» И в ответ на этот вопрос
горячая краска стыда разлилась по ее лицу.
Он
не любил его вообще, теперь же считал его самым опасным соперником, и ему досадно стало на него, что он проскакал мимо,
разгорячив его лошадь.
Алексей Александрович холодно улыбнулся одними губами, желая показать ей и самому себе твердость своего убеждения; но эта
горячая защита, хотя и
не колебала его, растравляла его рану. Он заговорил с большим оживлением.
«Поставь ва-банк!» — кричал Вулич,
не подымаясь, одному из самых
горячих понтеров.
Когда ночная роса и горный ветер освежили мою
горячую голову и мысли пришли в обычный порядок, то я понял, что гнаться за погибшим счастием бесполезно и безрассудно. Чего мне еще надобно? — ее видеть? — зачем?
не все ли кончено между нами? Один горький прощальный поцелуй
не обогатит моих воспоминаний, а после него нам только труднее будет расставаться.
Так проводили жизнь два обитателя мирного уголка, которые нежданно, как из окошка, выглянули в конце нашей поэмы, выглянули для того, чтобы отвечать скромно на обвиненье со стороны некоторых
горячих патриотов, до времени покойно занимающихся какой-нибудь философией или приращениями на счет сумм нежно любимого ими отечества, думающих
не о том, чтобы
не делать дурного, а о том, чтобы только
не говорили, что они делают дурное.
О чем бы разговор ни был, он всегда умел поддержать его: шла ли речь о лошадином заводе, он говорил и о лошадином заводе; говорили ли о хороших собаках, и здесь он сообщал очень дельные замечания; трактовали ли касательно следствия, произведенного казенною палатою, — он показал, что ему небезызвестны и судейские проделки; было ли рассуждение о бильярдной игре — и в бильярдной игре
не давал он промаха; говорили ли о добродетели, и о добродетели рассуждал он очень хорошо, даже со слезами на глазах; об выделке
горячего вина, и в
горячем вине знал он прок; о таможенных надсмотрщиках и чиновниках, и о них он судил так, как будто бы сам был и чиновником и надсмотрщиком.
Не откладывая, принялся он немедленно за туалет, отпер свою шкатулку, налил в стакан
горячей воды, вынул щетку и мыло и расположился бриться, чему, впрочем, давно была пора и время, потому что, пощупав бороду рукою и взглянув в зеркало, он уже произнес: «Эк какие пошли писать леса!» И в самом деле, леса
не леса, а по всей щеке и подбородку высыпал довольно густой посев.
К довершению этого, кричал кричмя дворовый ребятишка, получивший от матери затрещину; визжал борзой кобель, присев задом к земле, по поводу
горячего кипятка, которым обкатил его, выглянувши из кухни, повар. Словом, все голосило и верещало невыносимо. Барин все видел и слышал. И только тогда, когда это делалось до такой степени несносно, что даже мешало барину ничем
не заниматься, высылал он сказать, чтоб шумели потише.
На беленькой шейке была черная бархатная ленточка; головка вся была в темно-русых кудрях, которые спереди так хорошо шли к ее прекрасному личику, а сзади — к голым плечикам, что никому, даже самому Карлу Иванычу, я
не поверил бы, что они вьются так оттого, что с утра были завернуты в кусочки «Московских ведомостей» и что их прижигали
горячими железными щипцами.
Один молодой полковник, живая,
горячая кровь, родной брат прекрасной полячки, обворожившей бедного Андрия,
не подумал долго и бросился со всех сил с конем за козаками: перевернулся три раза в воздухе с конем своим и прямо грянулся на острые утесы.
А на Остапа уже наскочило вдруг шестеро; но
не в добрый час, видно, наскочило: с одного полетела голова, другой перевернулся, отступивши; угодило копьем в ребро третьего; четвертый был поотважней, уклонился головой от пули, и попала в конскую грудь
горячая пуля, — вздыбился бешеный конь, грянулся о землю и задавил под собою всадника.
Нахмурив брови, мальчик вскарабкался на табурет, зачерпнул длинной ложкой
горячей жижи (сказать кстати, это был суп с бараниной) и плеснул на сгиб кисти. Впечатление оказалось
не слабым, но слабость от сильной боли заставила его пошатнуться. Бледный, как мука, Грэй подошел к Бетси, заложив горящую руку в карман штанишек.
Понятно, что
горячий, откровенный, простоватый, честный, сильный, как богатырь, и пьяный Разумихин, никогда
не видавший ничего подобного, с первого взгляда потерял голову.
Посреди улицы стояла коляска, щегольская и барская, запряженная парой
горячих серых лошадей; седоков
не было, и сам кучер, слезши с козел, стоял подле; лошадей держали под уздцы. Кругом теснилось множество народу, впереди всех полицейские. У одного из них был в руках зажженный фонарик, которым он, нагибаясь, освещал что-то на мостовой, у самых колес. Все говорили, кричали, ахали; кучер казался в недоумении и изредка повторял...
Катерина. Такая уж я зародилась
горячая! Я еще лет шести была,
не больше, так что сделала! Обидели меня чем-то дома, а дело было к вечеру, уж темно, я выбежала на Волгу, села в лодку, да и отпихнула ее от берега. На другое утро уж нашли, верст за десять!
Пожалуйте, Харита Игнатьевна! (Наливает и подает чашку.) Я и чай-то холодный пью, чтобы люди
не сказали, что я
горячие напитки употребляю.
Она до обеда
не показывалась и все ходила взад и вперед по своей комнате, заложив руки назад, изредка останавливаясь то перед окном, то перед зеркалом, и медленно проводила платком по шее, на которой ей все чудилось
горячее пятно.
Но Лидия
не уставала, требовательно глядя в глаза его, выспрашивала
горячим шепотом...
Она была так распаренно красна, как будто явилась
не с улицы, а из
горячей ванны, и была преувеличенно, почти уродливо крупна.
— Глафира! Я же тебя просил:
не мочи сычуги в
горячей воде. Пользы от этого — нет, только вонь.
Клим обнял ее и крепко закрыл
горячий рот девушки поцелуем. Потом она вдруг уснула, измученно приподняв брови, открыв рот, худенькое лицо ее приняло такое выражение, как будто она онемела, хочет крикнуть, но —
не может. Клим осторожно встал, оделся.
— Иди, иди, —
не бойся! — говорил он, дергая руку женщины, хотя она шла так же быстро, как сам он. — Вот, братья-сестры, вот — новенькая! — бросал он направо и налево шипящие,
горячие слова. — Мученица плоти, ох какая! Вот — она расскажет страсти, до чего доводит нас плоть, игрушка диаволова…
— Ну-с, что же будем делать? — резко спросил Макаров Лидию. —
Горячей воды нужно, белья. Нужно было отвезти его в больницу, а
не сюда…
— Это очень хорошо тебе, что ты
не горяч. Наша сестра
горячих любит распалить да и сжечь до золы. Многие через нас погибают.
Слезы текли скупо из его глаз, но все-таки он ослеп от них, снял очки и спрятал лицо в одеяло у ног Варвары. Он впервые плакал после дней детства, и хотя это было постыдно, а — хорошо: под слезами обнажался человек, каким Самгин
не знал себя, и росло новое чувство близости к этой знакомой и незнакомой женщине. Ее
горячая рука гладила затылок, шею ему, он слышал прерывистый шепот...
Он весь день прожил под впечатлением своего открытия, бродя по лесу,
не желая никого видеть, и все время видел себя на коленях пред Лидией, обнимал ее
горячие ноги, чувствовал атлас их кожи на губах, на щеках своих и слышал свой голос: «Я тебя люблю».
Слушая все более оживленную и уже
горячую речь Прейса, Клим
не возражал ему, понимая, что его, Самгина, органическое сопротивление идеям социализма требует каких-то очень сильных и веских мыслей, а он все еще
не находил их в себе, он только чувствовал, что жить ему было бы значительно легче, удобнее, если б социалисты и противники их
не существовали.
Он уже понимал, что говорит
не те слова, какие надо бы сказать. Варвара схватила его руку, прижалась к ней
горячей щекой.
Она
не требовала поощрений, ее
не сильный, тонкий, но
горячий голосок ввинчивался в шум, точно буравчик, и ворчливые, вполголоса, реплики Хотяинцева
не заглушали его.
Сегодня она была особенно похожа на цыганку: обильные, курчавые волосы, которые она никогда
не могла причесать гладко, суховатое, смуглое лицо с
горячим взглядом темных глаз и длинными ресницами, загнутыми вверх, тонкий нос и гибкая фигура в юбке цвета бордо, узкие плечи, окутанные оранжевой шалью с голубыми цветами.
Маленький пианист в чесунчовой разлетайке был похож на нетопыря и молчал, точно глухой, покачивая в такт словам женщин унылым носом своим. Самгин благосклонно пожал его
горячую руку, было так хорошо видеть, что этот человек с лицом, неискусно вырезанным из желтой кости, совершенно
не достоин красивой женщины, сидевшей рядом с ним. Когда Спивак и мать обменялись десятком любезных фраз, Елизавета Львовна, вздохнув, сказала...
Все, что он слышал, было совершенно незначительно в сравнении с тем, что он видел. Цену слов он знал и
не мог ценить ее слова выше других, но в памяти его глубоко отчеканилось ее жутковатое лицо и
горячий, страстный блеск золотистых глаз.
— Как видишь — нашла, — тихонько ответила она. Кофе оказался варварски
горячим и жидким. С Лидией было неловко, неопределенно. И жалко ее немножко, и хочется говорить ей какие-то недобрые слова.
Не верилось, что это она писала ему обидные письма.
Самгин сказал, что завтра утром должен ехать в Дрезден, и
не очень вежливо вытянул свои пальцы из его влажной,
горячей ладони. Быстро шагая по слабо освещенной и пустой улице, обернув руку платком, он чувствовал, что нуждается в утешении или же должен оправдаться в чем-то пред собой.
— Постарел, больше, чем надо, — говорила она, растягивая слова певуче, лениво; потом, крепко стиснув руку Самгина
горячими пальцами в кольцах и отодвинув его от себя, осмотрев с головы до ног, сказала: — Ну — все же мужчина в порядке! Сколько лет
не видались? Ох, уж лучше
не считать!
— Да, — подтвердил Попов, небрежно сунув Самгину длинную руку, охватил его ладонь длинными,
горячими пальцами и,
не пожав, — оттолкнул; этим он сразу определил отношение Самгина к нему. Марина представила Попову Клима Ивановича.
Клим приподнял голову ее, положил себе на грудь и крепко прижал рукою. Ему
не хотелось видеть ее глаза, было неловко, стесняло сознание вины пред этим странно
горячим телом. Она лежала на боку, маленькие, жидкие груди ее некрасиво свешивались обе в одну сторону.
В ярких огнях шумно ликовали подпившие люди. Хмельной и почти
горячий воздух, наполненный вкусными запахами, в минуту согрел Клима и усилил его аппетит. Но свободных столов
не было, фигуры женщин и мужчин наполняли зал, как шрифт измятую страницу газеты. Самгин уже хотел уйти, но к нему, точно на коньках, подбежал белый официант и ласково пригласил...
Мать нежно гладила
горячей рукой его лицо. Он
не стал больше говорить об учителе, он только заметил: Варавка тоже
не любит учителя. И почувствовал, что рука матери вздрогнула, тяжело втиснув голову его в подушку. А когда она ушла, он, засыпая, подумал: как это странно! Взрослые находят, что он выдумывает именно тогда, когда он говорит правду.
Она будила его чувственность, как опытная женщина, жаднее, чем деловитая и механически ловкая Маргарита, яростнее, чем голодная, бессильная Нехаева. Иногда он чувствовал, что сейчас потеряет сознание и, может быть, у него остановится сердце. Был момент, когда ему казалось, что она плачет, ее неестественно
горячее тело несколько минут вздрагивало как бы от сдержанных и беззвучных рыданий. Но он
не был уверен, что это так и есть, хотя после этого она перестала настойчиво шептать в уши его...
Самгин ожидал
не этого; она уже второй раз как будто оглушила, опрокинула его. В глаза его смотрели очень яркие,
горячие глаза; она поцеловала его в лоб, продолжая говорить что-то, — он, обняв ее за талию,
не слушал слов. Он чувствовал, что руки его, вместе с физическим теплом ее тела, всасывают еще какое-то иное тепло. Оно тоже согревало, но и смущало, вызывая чувство, похожее на стыд, — чувство виновности, что ли? Оно заставило его прошептать...
После Кутузова, который,
не любя длинных речей, умел говорить скупо, но неотразимо, эти казались ему мальчишками, споры их — игрой, а
горячий задор — направленным на соблазн Варвары и Лидии.
Несколько дней она вела себя смиренно, ни о чем
не спрашивая и даже как будто сдержаннее в ласках, а затем Самгин снова услыхал, в темноте, ее
горячий, царапающий шепот...
Но говорить он
не мог, в горле шевелился
горячий сухой ком, мешая дышать; мешала и Марина, заклеивая ранку на щеке круглым кусочком пластыря. Самгин оттолкнул ее, вскочил на ноги, — ему хотелось кричать, он боялся, что зарыдает, как женщина. Шагая по комнате, он слышал...
Обнаруживая свою невещественность, оно бесследно исчезало в потоках
горячих речей, в дыме слов,
не оставляя по себе ни пепла, ни золы.