Неточные совпадения
А уж Тряпичкину, точно, если кто попадет на зубок, берегись: отца родного
не пощадит для словца, и
деньгу тоже любит. Впрочем, чиновники эти добрые люди; это с их стороны хорошая черта, что они мне
дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько у меня
денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка ты мне теперь! Посмотрим, кто кого!
И тут настала каторга
Корёжскому крестьянину —
До нитки разорил!
А драл… как сам Шалашников!
Да тот был прост; накинется
Со всей воинской силою,
Подумаешь: убьет!
А
деньги сунь, отвалится,
Ни
дать ни взять раздувшийся
В собачьем ухе клещ.
У немца — хватка мертвая:
Пока
не пустит по миру,
Не отойдя сосет!
Нет хлеба — у кого-нибудь
Попросит, а за соль
Дать надо
деньги чистые,
А их по всей вахлачине,
Сгоняемой на барщину,
По году гроша
не было!
Он уж подумывал,
не лучше ли ему самому воспользоваться
деньгами, явившись к толстомясой немке с повинною, как вдруг неожиданное обстоятельство
дало делу совершенно новый оборот.
Ему так хорошо удалось уговорить брата и
дать ему взаймы
денег на поездку,
не раздражая его, что в этом отношении он был собой доволен.
Она поехала в игрушечную лавку, накупила игрушек и обдумала план действий. Она приедет рано утром, в 8 часов, когда Алексей Александрович еще, верно,
не вставал. Она будет иметь в руках
деньги, которые
даст швейцару и лакею, с тем чтоб они пустили ее, и,
не поднимая вуаля, скажет, что она от крестного отца Сережи приехала поздравить и что ей поручено поставить игрушки у кровати сына. Она
не приготовила только тех слов, которые она скажет сыну. Сколько она ни думала об этом, она ничего
не могла придумать.
«Я вас
не держу, — мог сказать он. — Вы можете итти куда хотите. Вы
не хотели разводиться с вашим мужем, вероятно, чтобы вернуться к нему. Вернитесь. Если вам нужны
деньги, я
дам вам. Сколько нужно вам рублей?»
— Оченно скупы Константин Дмитрич, — сказал он с улыбкой, обращаясь к Степану Аркадьичу, — окончательно ничего
не укупишь. Торговал пшеницу, хорошие
деньги давал.
Он знал, что нанимать рабочих надо было как можно дешевле; но брать в кабалу их,
давая вперед
деньги, дешевле, чем они стоят,
не надо было, хотя это и было очень выгодно.
Дома Кузьма передал Левину, что Катерина Александровна здоровы, что недавно только уехали от них сестрицы, и подал два письма. Левин тут же, в передней, чтобы потом
не развлекаться, прочел их. Одно было от Соколова, приказчика. Соколов писал, что пшеницу нельзя продать,
дают только пять с половиной рублей, а
денег больше взять неоткудова. Другое письмо было от сестры. Она упрекала его за то, что дело ее всё еще
не было сделано.
Он только передал нужные для Алексея Александровича
деньги и
дал краткий отчет о состоянии дел, которые были
не совсем хороши, так как случилось, что нынешний год вследствие частых выездов было прожито больше, и был дефицит.
— Ну да, а ум высокий Рябинина может. И ни один купец
не купит
не считая, если ему
не отдают даром, как ты. Твой лес я знаю. Я каждый год там бываю на охоте, и твой лес стòит пятьсот рублей чистыми
деньгами, а он тебе
дал двести в рассрочку. Значит, ты ему подарил тысяч тридцать.
— А на эти
деньги он бы накупил скота или землицу купил бы за бесценок и мужикам роздал бы внаймы, — с улыбкой докончил Левин, очевидно
не раз уже сталкивавшийся с подобными расчетами. — И он составит себе состояние. А вы и я — только
дай Бог нам свое удержать и детям оставить.
Плюшкин, однако же, ее простил и даже
дал маленькому внучку поиграть какую-то пуговицу, лежавшую на столе, но
денег ничего
не дал.
— Вы, матушка, — сказал он, — или
не хотите понимать слов моих, или так нарочно говорите, лишь бы что-нибудь говорить… Я вам
даю деньги: пятнадцать рублей ассигнациями. Понимаете ли? Ведь это
деньги. Вы их
не сыщете на улице. Ну, признайтесь, почем продали мед?
— Когда ты
не хочешь на
деньги, так вот что, слушай: я тебе
дам шарманку и все, сколько ни есть у меня, мертвые души, а ты мне
дай свою бричку и триста рублей придачи.
Не дали даже ему распорядиться взять с собой необходимые вещи, взять шкатулку, где были
деньги.
—
Не знаю, как вам
дать, я
не взял с собою
денег. Да, вот десять рублей есть.
— Противузаконная, однако ж, вещь, — сказал Вишнепокромов, — капиталы
не должны быть в одних <руках>. Это теперь предмет трактатов во всей Европе. Имеешь
деньги, — ну, сообщай другим: угощай,
давай балы, производи благодетельную роскошь, которая
дает хлеб мастерам, ремесленникам.
— Нет, Павел Иванович, только на том условии, чтобы
деньги как можно скорее. Теперь вы мне
дайте пятнадцать тысяч, по крайней мере, а остальные никак
не дальше, как через две недели.
Дай лучше ему средства приютить у себя в дому ближнего и брата,
дай ему на это
денег, помоги всеми силами, а
не отлучай его: он совсем отстанет от всяких христианских обязанностей.
Грэй
дал еще
денег. Музыканты ушли. Тогда он зашел в комиссионную контору и
дал тайное поручение за крупную сумму — выполнить срочно, в течение шести дней. В то время, как Грэй вернулся на свой корабль, агент конторы уже садился на пароход. К вечеру привезли шелк; пять парусников, нанятых Грэем, поместились с матросами; еще
не вернулся Летика и
не прибыли музыканты; в ожидании их Грэй отправился потолковать с Пантеном.
Мери пошла к нему в шесть часов вечера. Около семи рассказчица встретила ее на дороге к Лиссу. Заплаканная и расстроенная, Мери сказала, что идет в город заложить обручальное кольцо. Она прибавила, что Меннерс соглашался
дать денег, но требовал за это любви. Мери ничего
не добилась.
Я очаровал эту
даму, внеся ей
деньги за всех трех птенцов Катерины Ивановны, кроме того и на заведения пожертвовал еще
денег; наконец, рассказал ей историю Софьи Семеновны, даже со всеми онерами, ничего
не скрывая.
Вот вы знаете, например, заранее и досконально, что сей человек, сей благонамереннейший и наиполезнейший гражданин, ни за что вам
денег не даст, ибо зачем, спрошу я, он
даст?
— Это
деньги с вас по заемному письму требуют, взыскание. Вы должны или уплатить со всеми издержками, пенными [Пенные — от пеня — штраф за невыполнение принятых обязательств.] и прочими, или
дать письменно отзыв, когда можете уплатить, а вместе с тем и обязательство
не выезжать до уплаты из столицы и
не продавать и
не скрывать своего имущества. А заимодавец волен продать ваше имущество, а с вами поступить по законам.
Я тотчас мое место наметил, подсел к матери и начинаю о том, что я тоже приезжий, что какие всё тут невежи, что они
не умеют отличать истинных достоинств и питать достодолжного уважения;
дал знать, что у меня
денег много; пригласил довезти в своей карете; довез домой, познакомился (в какой-то каморке от жильцов стоят, только что приехали).
— Ну вот хоть бы этот чиновник! — подхватил Разумихин, — ну,
не сумасшедший ли был ты у чиновника? Последние
деньги на похороны вдове отдал! Ну, захотел помочь —
дай пятнадцать,
дай двадцать, ну да хоть три целковых себе оставь, а то все двадцать пять так и отвалил!
«Ошибка была еще, кроме того, и в том, что я им
денег совсем
не давал, — думал он, грустно возвращаясь в каморку Лебезятникова, — и с чего, черт возьми, я так ожидовел?
Денег она им
не давала, особенных услуг
не оказывала.
Ну-с, если вас когда кто будет спрашивать, — ну завтра или послезавтра, — обо мне или насчет меня (а вас-то будут спрашивать), то вы о том, что я теперь к вам заходил,
не упоминайте и
деньги отнюдь
не показывайте и
не сказывайте, что я вам
дал, никому.
Паратов. Нет, со мной, господа, нельзя, я строг на этот счет.
Денег у него нет, без моего разрешения
давать не велено, а у меня как попросит, так я ему в руки французские разговоры, на счастье нашлись у меня; изволь прежде страницу выучить, без того
не дам… Ну и учит сидит. Как старается!
Вот то-то-с, моего вы глупого сужденья
Не жалуете никогда:
Ан вот беда.
На что вам лучшего пророка?
Твердила я: в любви
не будет в этой прока
Ни во́ веки веков.
Как все московские, ваш батюшка таков:
Желал бы зятя он с звездами, да с чинами,
А при звездах
не все богаты, между нами;
Ну разумеется, к тому б
И
деньги, чтоб пожить, чтоб мог
давать он ба́лы;
Вот, например, полковник Скалозуб:
И золотой мешок, и метит в генералы.
Аркадий сказал правду: Павел Петрович
не раз помогал своему брату;
не раз, видя, как он бился и ломал себе голову, придумывая, как бы извернуться, Павел Петрович медленно подходил к окну и, засунув руки в карманы, бормотал сквозь зубы: «Mais je puis vous donner de l'argent», [Но я могу
дать тебе
денег (фр.).] — и
давал ему
денег; но в этот день у него самого ничего
не было, и он предпочел удалиться.
— Эка, подумаешь! — промолвил Базаров, — слово-то что значит! Нашел его, сказал: «кризис» — и утешен. Удивительное дело, как человек еще верит в слова. Скажут ему, например, дурака и
не прибьют, он опечалится; назовут его умницей и
денег ему
не дадут — он почувствует удовольствие.
— Хлопоты у меня большие с мужиками в нынешнем году, — продолжал Николай Петрович, обращаясь к сыну. —
Не платят оброка. [Оброк — более прогрессивная по сравнению с барщиной денежная форма эксплуатации крестьян. Крестьянин заранее «обрекался»
дать помещику определенную сумму
денег, и тот отпускал его из имения на заработки.] Что ты будешь делать?
— Значит, сейчас позвоним и явится покупатель, нотариус Животовский, спекулянт, держи ухо остро! Но, сначала, Клим Иванович, на какого черта тебе тысячи
денег?
Не надобно тебе
денег, тебе газета нужна или — книгоиздательство. На газету — мало десятков тысяч, надо сотни полторы, две. Предлагаю:
давай мне эти двадцать тысяч, и я тебе обещаю через год взогнать их до двухсот. Обещаю, но гарантировать —
не могу, нечем. Векселя могу
дать, а — чего они стоят?
— Французы, вероятно, думают, что мы женаты и поссорились, — сказала Марина брезгливо, фруктовым ножом расшвыривая франки сдачи по тарелке;
не взяв ни одного из них, она
не кивнула головой на тихое «Мерси, мадам!» и низкий поклон гарсона. — Я
не в ладу,
не в ладу сама с собой, — продолжала она, взяв Клима под руку и выходя из ресторана. — Но, знаешь, перепрыгнуть вот так, сразу, из страны, где вешают, в страну, откуда вешателям
дают деньги и где пляшут…
— Что же делается там, в России? Все еще бросают бомбы? Почему Дума
не запретит эти эксцессы? Ах, ты
не можешь представить себе, как мы теряем во мнении Европы! Я очень боюсь, что нам перестанут
давать деньги, — займы, понимаешь?
— Прислал письмо из Нижнего, гуляет на ярмарке. Ругается, просит
денег и прощения. Ответила: простить — могу,
денег не дам. Похоже, что у меня с ним плохо кончится.
— Вас, юристов, эти вопросы
не так задевают, как нас, инженеров. Грубо говоря — вы охраняете права тех, кто грабит и кого грабят,
не изменяя установленных отношений. Наше дело — строить, обогащать страну рудой, топливом, технически вооружать ее. В деле призвания варягов мы лучше купца знаем, какой варяг полезней стране, а купец ищет дешевого варяга. А если б
дали денег нам, мы могли бы обойтись и без варягов.
— Сегодня он — между прочим — сказал, что за хороший процент банкир может
дать денег хоть на устройство землетрясения. О банкире —
не знаю, но Захар —
даст. Завтракать — рано, — сказала она, взглянув на часы. — Чаю хочешь? Еще
не пил? А я уже давно…
— Он —
давал деньги? — удивленно и
не веря спросил Самгин.
— Но — нет! Хлыстовство — балаган. За ним скрывалось что-то другое. Хлыстовство — маскировка. Она была жадна,
деньги любила. Муж ее
давал мне на нужды партии щедрее. Я смотрел на него как на кандидата в революционеры. Имел основания. Он и о деревне правильно рассуждал, в эсеры
не годился. Да, вот что я могу сказать о ней.
Но, выпив сразу два стакана вина, он заговорил менее хрипло и деловито. Цены на землю в Москве сильно растут, в центре города квадратная сажень доходит до трех тысяч. Потомок славянофилов, один из «отцов города» Хомяков, за ничтожный кусок незастроенной земли, необходимой городу для расширения панели, потребовал 120 или даже 200 тысяч, а когда ему
не дали этих
денег, загородил кусок железной решеткой, еще более стеснив движение.
— Большевики — это люди, которые желают бежать на сто верст впереди истории, — так разумные люди
не побегут за ними. Что такое разумные? Это люди, которые
не хотят революции, они живут для себя, а никто
не хочет революции для себя. Ну, а когда уже все-таки нужно сделать немножко революции, он
даст немножко
денег и говорит: «Пожалуйста, сделайте мне революцию… на сорок пять рублей!»
— Почему? Социализм —
не страшен после того, как
дал деньги на войну. Он особенно
не страшен у нас, где Плеханов пошел в историю под ручку с Милюковым.
— Нет, он вообще веселый, но дома выдерживает стиль. У него нелады с женой, он женат. Она очень богатая, дочь фабриканта. Говорят — она ему
денег не дает, а он — ленив, делами занимается мало, стишки пишет, статейки в «Новом времени».
Социалисты бесцеремонно, даже дерзко высмеивают либералов, а либералы держатся так, как будто чувствуют себя виноватыми в том, что
не могут быть социалистами. Но они помогают революционной молодежи,
дают деньги, квартиры для собраний, даже хранят у себя нелегальную литературу.
— Между тем поверенный этот управлял большим имением, — продолжал он, — да помещик отослал его именно потому, что заикается. Я
дам ему доверенность, передам планы: он распорядится закупкой материалов для постройки дома, соберет оброк, продаст хлеб, привезет
деньги, и тогда… Как я рад, милая Ольга, — сказал он, целуя у ней руку, — что мне
не нужно покидать тебя! Я бы
не вынес разлуки; без тебя в деревне, одному… это ужас! Но только теперь нам надо быть очень осторожными.