Неточные совпадения
Он прочел все, что было написано во Франции замечательного по части философии и красноречия в XVIII веке, основательно
знал все лучшие произведения французской литературы, так что мог и любил часто цитировать места из Расина, Корнеля, Боало, Мольера, Монтеня, Фенелона; имел блестящие познания в мифологии и с пользой изучал, во французских переводах, древние памятники эпической поэзии, имел достаточные познания в истории, почерпнутые им из Сегюра; но
не имел никакого понятия ни о
математике, дальше арифметики, ни о физике, ни о современной литературе: он мог в разговоре прилично умолчать или сказать несколько общих фраз о Гете, Шиллере и Байроне, но никогда
не читал их.
Не могу я это тебе выразить, тут, — ну вот ты
математику знаешь хорошо, и теперь еще занимаешься, я
знаю… ну, начни проходить ей интегральное исчисление, ей-богу
не шучу, серьезно говорю, ей решительно все равно будет: она будет на тебя смотреть и вздыхать, и так целый год сряду.
А как ты запирался с учителем
математики, хотел непременно добиться, зачем тебе
знать круги и квадраты, но на половине бросил и
не добился?
—
Знаю, что по наиважнейшему делу, Дмитрий Федорович, тут
не предчувствия какие-нибудь,
не ретроградные поползновения на чудеса (слышали про старца Зосиму?), тут, тут
математика: вы
не могли
не прийти, после того как произошло все это с Катериной Ивановной, вы
не могли,
не могли, это
математика.
Он
знал математику включительно до конических сечений, то есть ровно столько, сколько было нужно для приготовления гимназистов к университету; настоящий философ, он никогда
не полюбопытствовал заглянуть в «университетские части»
математики.
Я сносно
знал теорию
математики и потому мог кое-как обернуться,
не умея решать задачи.
— Нет, а впрочем,
не знаю. Он кандидат, молодой, и некоторые у него хорошо учились. Вот Женни, например, она всегда высший балл брала. Она по всем предметам высшие баллы брала. Вы
знаете — она ведь у нас первая из целого выпуска, — а я первая с другого конца. Я терпеть
не могу некоторых наук и особенно вашей
математики. А вы естественных наук
не знаете? Это, говорят, очень интересно.
Я, Д-503, строитель «Интеграла», — я только один из
математиков Единого Государства. Мое привычное к цифрам перо
не в силах создать музыки ассонансов и рифм. Я лишь попытаюсь записать то, что вижу, что думаю — точнее, что мы думаем (именно так: мы, и пусть это «МЫ» будет заглавием моих записей). Но ведь это будет производная от нашей жизни, от математически совершенной жизни Единого Государства, а если так, то разве это
не будет само по себе, помимо моей воли, поэмой? Будет — верю и
знаю.
В отношении науки было то же самое: занимаясь мало,
не записывая, он
знал математику превосходно и
не хвастался, говоря, что собьет профессора.
А я и сам алгебру-то позабыл и
не знаю, правда или неправда, что плюс на плюс дает минус; да ничего: женщин
математикой только жигани, — они страсть этой штуки боятся.
Иной
математику знает отлично, а про Петра Могилу
не слыхал, а иной про Петра Могилу
знает, а
не может про луну объяснить.
Еще у меня усов
не было, а я уж, брат, читал и по-латынски, и по-гречески, и по-французски,
знал философию,
математику, гражданскую историю и все науки.
Мало, что из круга своего ни с кем
не видится, даже с родными-то своими со всеми разошелся, и все,
знаете, с учеными любит беседовать, и
не то что с настоящими учеными — с каким-нибудь ректором университета или ректором семинарии, с архиереем каким-нибудь ученым, с историком каким-нибудь или
математиком, а так,
знаете, с вольнодумцами разными; обедами их все прежде, бывало, угощал.
А то, что одна побольше
знает математики, а другая умеет играть на арфе, это ничего
не изменит. Женщина счастлива и достигает всего, чего она может желать, когда она обворожит мужчину. И потому главная задача женщины — уметь обвораживать его. Так это было и будет. Так это в девичьей жизни в нашем мире, так продолжается и в замужней. В девичьей жизни это нужно для выбора, в замужней — для властвованья над мужем.
Дмитриеву, которому было уже с лишком за двадцать лет, наскучило студентское ученье, правду сказать весьма неудовлетворительное; может быть, были и другие причины, —
не знаю, только он решился вступить в военную службу; он внезапно оставил университет и, как хороший
математик, определился в артиллерию.
Я догадался, что и меня хотят сделать студентом, чего я никак
не мог надеяться, потому что еще
не дослушал курса в высших классах и ничего
не знал в
математике.
По природе своей скорее
математик, чем поэт, он
не знал до сих пор вдохновения и экстаза и минутами чувствовал себя как безумец, который ищет квадратуру круга в лужах человеческой крови.
Из
математики я, к счастию, услыхал от добрых людей, что Дмитрий Матвеевич Перевощиков, спрашивая у экзаменующегося! «Что вы
знаете?» — терпеть
не мог утвердительных ответов и тотчас же доказывал объявившемуся знающим хотя бы четыре первых правила, что он ничего
не знает.
Рудин тоже признается Лежневу, что накупил он себе каких-то агрономических книг, но ни одной до конца
не прочел; сделался учителем, да нашел, что фактов
знал маловато и даже на одном памятнике XVI столетия был сбит учителем
математики.
Это
знал тот китайский император, который, учившись у миссионера
математике, после всякого урока благодарил, что он напомнил ему забытые истины, которые он
не мог
не знать, будучи par métier [по должности (франц.).] всезнающим сыном неба.
Во-первых, назавтра, в понедельник, ему предстояло держать экзамен по
математике; он
знал, что если завтра ему
не удастся решить письменную задачу, то его исключат, так как сидел он в шестом классе два года и имел годовую отметку по алгебре 2 3/4.
Исмайлов пришел в смятение, но, однако, все-таки оставался у дела: он преподавал будущему дипломату
не только латинский язык и
математику, но, «
зная цель приготовить воспитанника к дипломатической службе», имел в виду и это: он «предложил преподавать воспитаннику то, что для дипломата нужно и важно».
— Как, разве вы
не знаете, что они как свои пять пальцев
знают местность, разделяют её на плане на квадраты, и жарят пулями и снарядами по прицелу на известное расстояние по этим квадратам.
Математики, а
не воины…
Я сказал ему, что одной психологии мало для того, чтобы
узнать душу мальчика, и к тому же психология для такого педагога, который еще
не усвоил себе технических приемов обучения грамоте и арифметике, является такою же роскошью, как высшая
математика.
Раньше — он мало
знал свои родные места, Гимназистом приезжал только на вакации; да и то в старших классах брал кондиции, готовил разных барчат в юнкерское училище или подвинчивал их насчет древних языков и
математики. Студентом на зимние вакации
не ездил, а летом также брал кондиции, в последние два года, когда, после смерти отца, надо было прикончить дело, которым держались их достатки.
Правила веры в Бога милостивого: люби Бога, царя, отечество, ближнего и исполняй Божеские и царские законы
не криводушно; это — изволите видеть — первая и самая главная наука, а к ней должно еще
знать: историю отечества, всемирную историю, географию, статистику,
математику, рисование, черчение планов, инженерное и артиллерийское искусство и понимать для одной необходимости иностранные языки…
И если никакой дурак,
зная, что я
не математик,
не предложит мне решить задачу на интегральное исчисление, то еще менее разумно требовать от меня, чтобы именно я разрешил эту задачу о мировой войне и русских безобразиях.