Неточные совпадения
В кабинете Алексей Александрович прошелся два раза и остановился у огромного письменного стола, на котором уже были зажжены вперед вошедшим камердинером шесть свечей, потрещал
пальцами и сел, разбирая письменные принадлежности.
Положив локти на стол, он склонил на бок голову, подумал с минуту и начал писать, ни одной секунды
не останавливаясь. Он писал без обращения к ней и по-французски, упоребляя местоимение «вы»,
не имеющее того характера холодности, который оно имеет на русском языке.
— Скажу, что ученики были бы весьма лучше, если б
не имели они живых родителей. Говорю так затем, что сироты — покорны, — изрекал он, подняв указательный
палец на уровень синеватого носа. О Климе он сказал,
положив сухую руку на голову его и обращаясь к Вере Петровне...
Дуняша
положила руку Лютова на грудь его, но рука снова сползла и
палец коснулся паркета. Упрямство мертвой руки
не понравилось Самгину, даже заставило его вздрогнуть. Макаров молча оттеснил Алину в угол комнаты, ударом ноги открыл там дверь, сказал Дуняше: «Иди к ней!» — и обратился к Самгину...
— Плохое сочинение, однакож —
не без правды, — ответил Радеев, держа на животе пухлые ручки и крутя большие
пальцы один вокруг другого. —
Не с меня, конечно, а,
полагаю, — с натуры все-таки. И среди купечества народились некоторые размышляющие.
Обломов разорвал листы
пальцем: от этого по краям листа образовались фестоны, а книга чужая, Штольца, у которого заведен такой строгий и скучный порядок, особенно насчет книг, что
не приведи Бог! Бумаги, карандаши, все мелочи — как
положит, так чтоб и лежали.
После каждого выстрела он прислушивался несколько минут, потом шел по тропинке, приглядываясь к кустам, по-видимому ожидая Веру. И когда ожидания его
не сбывались, он возвращался в беседку и начинал ходить под «чертову музыку», опять бросался на скамью, впуская
пальцы в волосы, или ложился на одну из скамей,
кладя по-американски ноги на стол.
— Эти-то,
положим. Но только народ очень испорченный. Без строгости невозможно. Есть такие типы бедовые, тоже
палец в рот
не клади. Вот вчера двоих вынуждены были наказать.
— Сумасшедший! — завопил он и, быстро вскочив с места, откачнулся назад, так что стукнулся спиной об стену и как будто прилип к стене, весь вытянувшись в нитку. Он в безумном ужасе смотрел на Смердякова. Тот, нимало
не смутившись его испугом, все еще копался в чулке, как будто все силясь
пальцами что-то в нем ухватить и вытащить. Наконец ухватил и стал тащить. Иван Федорович видел, что это были какие-то бумаги или какая-то пачка бумаг. Смердяков вытащил ее и
положил на стол.
— Ну, вот видите, — сказал мне Парфений,
кладя палец за губу и растягивая себе рот, зацепивши им за щеку, одна из его любимых игрушек. — Вы человек умный и начитанный, ну, а старого воробья на мякине вам
не провести. У вас тут что-то неладно; так вы, коли уже пожаловали ко мне, лучше расскажите мне ваше дело по совести, как на духу. Ну, я тогда прямо вам и скажу, что можно и чего нельзя, во всяком случае, совет дам
не к худу.
— А какие там люди, Сима, — рассказывал жене Галактион, — смелые да умные!
Пальца в рот
не клади… И все дело ведется в кредит. Капитал — это вздор. Только бы умный да надежный человек был, а денег сколько хочешь. Все дело в обороте. У нас здесь и капитал-то у кого есть, так и с ним некуда деться. Переваливай его с боку на бок, как дохлую лошадь. Все от оборота.
— Генерала Жигалова? Гм!.. Сними-ка, Елдырин, с меня пальто… Ужас как жарко! Должно
полагать, перед дождем… Одного только я
не понимаю: как она могла тебя укусить? — обращается Очумелов к Хрюкину. — Нешто она достанет до
пальца? Она маленькая, а ты ведь вон какой здоровила! Ты, должно быть, расковырял
палец гвоздиком, а потом и пришла в твою голову идея, чтоб соврать. Ты ведь… известный народ! Знаю вас, чертей!
— Знаю, знаю, что вы хотите сказать, — перебил ее Паншин и снова пробежал
пальцами по клавишам, — за ноты, за книги, которые я вам приношу, за плохие рисунки, которыми я украшаю ваш альбом, и так далее, и так далее. Я могу все это делать — и все-таки быть эгоистом. Смею думать, что вы
не скучаете со мною и что вы
не считаете меня за дурного человека, но все же вы
полагаете, что я — как, бишь, это сказано? — для красного словца
не пожалею ни отца, ни приятеля.
Волконский преуморительно говорит о всех наших — между прочим о Горбачевском, что он завел мыльный завод,
положил на него все полученное по наследству от брата и что, кажется, выйдут мыльные пузыри. Мыла нет ни куска, а все гуща — ведь
не хлебать мыло, а в руки взять нечего. Сквозь
пальцы все проходит, как прошли и деньги.
— И земля
не бессудная, и резону
не платить нет, а только ведь и деньга защитника любит. Нет у нее радетеля — она промеж
пальцев прошла! есть радетель — она и сама собой в кармане запутается. Ну,
положим, рассрочил ты крестьянам уплату на десять лет… примерно, хоть по полторы тысячи в год…
Василий Николаич окончательно разгоняет мою хандру своим добродушием, которому"
пальца в рот
не клади"; супруга его, очень живая и бойкая дама, приносит мне истинное утешение рассказами о давешнем приеме князя Льва Михайловича; детки их, живостью и юркостью пошедшие в maman, а добродушием и тонкою наблюдательностью в papa, взбираются мне на плечи и очень серьезно убеждаются, что я лошадка, а совсем
не надворный советник.
— Дело в том, — объяснил ей Семигоров, — что общество ваше хотя и дозволенное и цели его вполне одобрительны, но
пальца ему в рот все-таки
не клади.
Ответ.На это могу вам сказать следующее. Когда старому князю Букиазба предлагали вопрос: правильно ли такой-то награжден, а такой-то обойден? — то он неизменно давал один и тот же ответ: о сем умолчу. С этим ответом он прожил до глубокой старости и приобрел репутацию человека, которому
пальца в рот
не клади.
— Ему хорошо командовать: «рысью!» — с внезапной запальчивостью подхватил Полозов, — а мне-то… мне-то каково? Я и подумал: возьмите вы себе ваши чины да эполеты — ну их с богом! Да… ты о жене спрашивал? Что — жена? Человек, как все.
Пальца ей в рот
не клади — она этого
не любит. Главное — говори побольше… чтобы посмеяться было над чем. Про любовь свою расскажи, что ли… да позабавней, знаешь.
— Я еду туда, где будешь ты, — и буду с тобой, пока ты меня
не прогонишь, — отвечал он с отчаянием и припал к рукам своей властительницы. Она высвободила их,
положила их ему на голову и всеми десятью
пальцами схватила его волосы. Она медленно перебирала и крутила эти безответные волосы, сама вся выпрямилась, на губах змеилось торжество — а глаза, широкие и светлые до белизны, выражали одну безжалостную тупость и сытость победы. У ястреба, который когтит пойманную птицу, такие бывают глаза.
Она
положила на его правое плечо руку — а в свесившейся кисти ее, на золотой цепочке, надетой на большой
палец, маленький перламутровый портмоне, который я ей подарил тогда. На крышке портмоне накладка, рисунок которой слишком мелок, сразу я
не рассмотрел, зато обратила мое внимание брошка — сердце, пронзенное стрелой. То же самое было на портмоне.
А Ошмянский, проникая его мысль, говорил: «вашему брату тоже
пальца в рот
не клади…»
Она протянула мне щепотью сложенные
пальцы и в них серебряную монету, — было стыдно взять эту холодную вещь, но я
не посмел отказаться от нее и, уходя,
положил ее на столбик перил лестницы.
Положит меня, бывало, на колени к себе, ищет ловкими
пальцами в голове, говорит, говорит, — а я прижмусь ко груди, слушаю — сердце её бьётся, молчу,
не дышу, замер, и — самое это счастливое время около матери, в руках у ней вплоть её телу, ты свою мать помнишь?
Приходит, например, ко мне старая баба. Вытерев со смущенным видом нос указательным
пальцем правой руки, она достает из-за пазухи пару яиц, причем на секунду я вижу ее коричневую кожу, и
кладет их на стол. Затем она начинает ловить мои руки, чтобы запечатлеть на них поцелуй. Я прячу руки и убеждаю старуху: «Да полно, бабка… оставь… я
не поп… мне это
не полагается… Что у тебя болит?»
— Двадцать семь рубликов, двадцать семь соколиков… Это я за свое «Яблоко раздора» сцапал. Да… Хо-хо! Нам тоже
пальца в рот
не клади… Так вы
не желаете взять ничего из сих динариев?
Она закрыла глаза и побледнела, и длинный нос ее стал неприятного воскового цвета, как у мертвой, и Лаптев все еще
не мог разжать ее
пальцев. Она была в обмороке. Он осторожно поднял ее и
положил на постель и просидел возле нее минут десять, пока она очнулась. Руки у нее были холодные, пульс слабый, с перебоями.
Оглядываюсь — Игнат. Он значительно смотрит на меня и
кладет четыре
пальца себе на губы. Жест для понимающего известный: молчи и слушай. И тотчас же запускает щепоть в тавлинку, а рукой тихо и коротко дергает меня за рукав. Это значит: выйди за мною. А сам, понюхав, зажав рот, громко шепчет: «Ну, зачихаю», — и выходит в коридор. Я тоже заряжаю нос, закрываю ладонью, чтобы тоже
не помешать будто бы чиханьем, и иду за Игнатом. Очень уж у него были неспокойные глаза.
Смолин, аккуратно вытиравший тряпкой
пальцы, испачканные мелом,
положил тряпку,
не взглянув на Фому, окончил задачу и снова стал вытирать руки, а Ежов, улыбаясь и подпрыгивая на ходу, отправился на свое место.
Когда она прошла мимо Евсея,
не заметив его, он невольно потянулся за нею, подошёл к двери в кухню, заглянул туда и оцепенел от ужаса: поставив свечу на стол, женщина держала в руке большой кухонный нож и пробовала
пальцем остроту его лезвия. Потом, нагнув голову, она дотронулась руками до своей полной шеи около уха, поискала на ней чего-то длинными
пальцами, тяжело вздохнув, тихо
положила нож на стол, и руки её опустились вдоль тела…
Мурзавецкая. Ну, и нам тоже пальца-то в рот
не клади! Так вот отчего ты людей-то боишься.
Беркутов. А что ж Чугунов? Подьячий как подьячий — разумеется,
пальца в рот
не клади. Ведь вы, горячие юристы, все больше насчет высших взглядов, а, глядишь, простого прошения написать
не умеете. А Чугуновы — старого закала, свод законов на память знает; вот они и нужны.
Надежда Антоновна. Вы
не умеете ценить его, оцените хоть нас! Вы бедны, мы вас
не оставим в бедности; мы имеем связи. Мы ищем и непременно найдем вам хорошее место и богатую опеку. Вам останется только подражать моему мужу, примерному семьянину. (Подходит к Василькову,
кладет ему руку на плечо и говорит шепотом.) Вы
не церемоньтесь!.. Понимаете? (Показывает на карман.) Уж это мое дело, чтоб на вас глядели сквозь
пальцы. Пользуйтесь везде, где только можно.
Чебутыкин(смеется). А я в самом деле никогда ничего
не делал. Как вышел из университета, так
не ударил
пальцем о
палец, даже ни одной книжки
не прочел, а читал только одни газеты… (Вынимает из кармана другую газету.) Вот… Знаю по газетам, что был,
положим, Добролюбов, а что он там писал —
не знаю… Бог его знает…
Но седой трясущийся человек на лавке, в помещении дугинского ГПУ, флейты
не положил, а заплакал и замычал. Тогда Щукин и Полайтис поняли, что флейту нужно вынуть.
Пальцы присохли к ней. Щукин, отличавшийся огромной, почти цирковой силой, стал
палец за
пальцем отгибать и отогнул все. Тогда флейту
положили на стол.
Любовь Гордеевна (
положив перо). Пиши, пожалуй… Только
пальцы все выпачкала, кабы знала, лучше бы
не писала.
Аполлинария Панфиловна. «Кажется». Да мужчина, каким ему нужно, таким он и кажется: где надо быть смирным, он смирен, где надо бойким, он бойкий; где плакать — плачет, где плясать — пляшет. Всякий мужчина коли он
не дурак, так плут; а у всякого плута свой расчет. Разини-то повывелись, нынче
палец в рот
не клади, откусят.
Маменька были такие добрые, что тут же мне и сказали:"
Не бойся, Трушко, тебя этот цап (козел)
не будет бить, что бы ты ни делал. Хотя в десять лет этой поганой грамотки
не выучил, так
не посмеет и
пальцем тронуть. Ты же, как ни придешь из школы, то безжалостному тво ему отцу и мне жалуйся, что тебя крепко в школе били. Отец спроста будет верить и будет утешаться твоими муками, а я притворно буду жалеть о тебе". Так мы и
положили условие с маменькою.
— Ты
не греши, Илюха, — сказал он, подходя к племяннику. — Вечор ты мне такое слово сказал… Разве я тебя
не жалею? Я помню, как мне тебя брат приказывал. Кабы была моя сила, разве я тебя бы отдал? Бог дал счастья, я
не пожалел. Вот она бумага-то, — сказал он,
кладя квитанцию на стол и бережно расправляя ее кривыми,
не разгибающимися
пальцами.
— Спарились, идолы, — коротко объяснил Флегонт Флегонтович. — Только кто кого у них надует: тонок немец, а и Глеб Клементичу тоже
пальца в рот
не клади.
— Золотая голова, — коротко отрекомендовал Собакин старика, когда тот отправился собирать гулявшую по деревне партию. — Конечно,
пальца в рот
не клади, зато и дело знает так, что комар носу
не подточит… Лет пятьдесят золото роет и раза три уж в остроге отсидел за него.
Выкрест поставил двенадцать банок и потом еще двенадцать, напился чаю и уехал. Николай стал дрожать; лицо у него осунулось и, как говорили бабы, сжалось в кулачок;
пальцы посинели. Он кутался и в одеяло и в тулуп, но становилось все холоднее. К вечеру он затосковал; просил, чтобы его
положили на пол, просил, чтобы портной
не курил, потом затих под тулупом и к утру умер.
Мельник слушал все это, и у него болело сердце… Эх, народ какой! Нисколько
не боятся бога! Ну, панове-громадо, видно, при вас плохо
не клади, — как раз утянете; да и кто вам
палец в рот сунет, тот чистый дурак!.. Нет, уж от меня
не дождетесь… Вы мне этак в кашу
не наплюете. Лучше уж я сам вам наплюю…
«Да, я пойду, но так, как делал тот отец, который накладывал одну руку на блудницу, а другую
клал в жаровню. Но жаровни нет». Он оглянулся. Лампа. Он выставил
палец над огнем и нахмурился, готовясь терпеть, и довольно долго ему казалось, что он
не чувствует, но вдруг — он еще
не решил, больно ли и насколько, как он сморщился весь и отдернул руку, махая ею. «Нет, я
не могу этого».
Месяцев шесть тому назад он бросил, по настоянию родственников, скверную привычку
класть палец в рот, но совершенно отказаться от этого жеста еще
не мог.
— Да, — отвечает, — я его немножко знаю: он на славян жертвовал, а ему
пальца в рот
не клади.
— То-то «ничего»! знаю я вас!
пальца вам тоже в рот
не клади! Сказывайте, в чем дело?
Каменщик с бородою, местами белевшей от извести, молча обернулся, — лицо жандарма было строго и внушительно, — молча последовал глазами за его
пальцем, взял кирпич, примерил — и молча
положил назад. Жандарм строго взглянул на меня и отошел прочь, но соблазн интересной работы был сильнее приличий: сделав два круга по платформе, он снова остановился против работающих в несколько небрежной и презрительной позе. Но на лице его
не было скуки.
— Полно, княжна, полно, успокойтесь! — произнес он мягко и вкрадчиво,
положив свою пухлую руку на мои захолодевшие от смущения
пальцы, — я
не хотел огорчить вас. Я слишком уважаю и чту память князя Георгия, чтобы позволить себе… — Он умолк, оборвав свою речь на полуслове, и картинно прикрыл глаза рукой.
Вот хоть бы нашего отца Прохора взять, всем бы, кажется, должен быть доволен, а
пальца в рот ему
не клади…
В лесах за Волгой бедняков, какие живут на Горах, навряд найти, зато и заволжским тысячникам далеко до нагорных богачей. Только эти богачи для бедного люда
не в пример тяжелей, чем заволжские тысячники. Лесной народ добродушней, проще, а нагорному
пальца в рот
не клади. Нагорный богач норовит из осмины четвертину вытянуть, из блохи голенище скроить.