Неточные совпадения
Обстоятельства были так трудны, что Марья Алексевна только махнула рукою. То же самое случилось и с Наполеоном после Ватерлооской
битвы, когда маршал Груши оказался глуп, как Павел Константиныч, а Лафайет стал буянить, как Верочка: Наполеон тоже бился, бился, совершал чудеса искусства, — и остался
не при чем, и мог только махнуть рукой и сказать: отрекаюсь от всего, делай, кто
хочет, что
хочет и с собою, и со мною.
Хотя сердце и мысль его давно просились на родину, но если бы теперь же пришло ему повеление вернуться на Литву,
не увидя ни Москвы, ни родных, он без ропота поворотил бы коня и с прежним жаром кинулся бы в новые
битвы.
— Их атамана здесь нет, государь. Он тот же час после рязанской
битвы ушел. Я звал его, да он идти
не захотел.
Чтобы она
не тревожила вашего покоя, вы, подобно тысячам ваших сверстников, поспешили смолоду поставить ее в рамки; вы вооружились ироническим отношением к жизни, или как
хотите называйте, и сдержанная, припугнутая мысль
не смеет прыгнуть через тот палисадник, который вы поставили ей, и когда вы глумитесь над идеями, которые якобы все вам известны, то вы похожи на дезертира, который позорно бежит с поля
битвы, но, чтобы заглушить стыд, смеется над войной и над храбростью.
Но, вопреки Сашкиному сомнению, он
не только
не подох от русского креста, но
не был даже ни разу ранен,
хотя участвовал в трех больших
битвах и однажды ходил в атаку впереди батальона в составе музыкантской команды, куда его зачислили играть на флейте. Под Вафангоу он попал в плен и по окончании войны был привезен на германском пароходе в тот самый порт, где работали и буйствовали его друзья.
И вдруг кто-то, может быть воздух, может быть сам он, сказал неторопливо и ясно: «Стелла». Матрос нагнулся, весло раскачивалось в его руках — теперь он
хотел жить, наперекор проливу и рифам. Молнии освещали
битву. Аян тщательно, напряженно измерял взглядом маленькое расстояние, сокращавшееся с каждой секундой. Казалось,
не он, а риф двигается на него скачками, подымаясь и опускаясь.
Клянусь всей роднею моею, покинутой в Москве,
не щадить до конца жизни это проклятое племя, если встретятся они с нами в
битве за новгородцев,
хотя бы они налетели на нас на огненных драконах! — вскричал князь Даниил Холмский.
— Благородный рыцарь, господин повелитель мой, владетельный рыцарь Роберт Бернгард послал меня успокоить вас. Русские вчера обманули стражу нашу и вошли в замок в нашей одежде. Их немного, всего одиннадцать человек. Господин мой с рейтарами уже окружил их гораздо большим числом и просит вас
не препятствовать ему в
битве,
хотя они упорно защищаются, но он один надеется управиться с ними, — сказал рыцарям вошедший оруженосец.
Не прилично ли будет нам, братия,
Начать древним складом
Печальную повесть о
битвах Игоря,
Игоря Святославича!
Начаться же сей песни
По былинам сего времени,
А
не по вымыслам Бояновым.
Вещий Боян,
Если песнь кому сотворить
хотел,
Растекался мыслию по древу,
Серым волком по земле,
Сизым орлом под облаками.
— Кому здоровье, а им анафема, двоедушникам!.. Клянусь всей роднею моею, покинутой в Москве,
не щадить до конца жизни это проклятое племя, если встретятся они с нами в
битве за новгородцев,
хотя бы они налетели на нас на огненных драконах! — вскричал князь Даниил Холмский.