Неточные совпадения
Дорогой, в вагоне, он разговаривал с соседями о политике, о
новых железных дорогах, и, так же как в Москве, его одолевала путаница понятий, недовольство собой, стыд пред чем-то; но когда он вышел на своей станции, узнал кривого кучера Игната с поднятым воротником кафтана, когда увидал в неярком свете, падающем из окон станции, свои ковровые сани, своих лошадей с подвязанными хвостами, в сбруе с
кольцами и мохрами, когда кучер Игнат, еще в то время как укладывались, рассказал ему деревенские новости, о приходе рядчика и о том, что отелилась Пава, — он почувствовал, что понемногу путаница разъясняется, и стыд и недовольство собой проходят.
С телеги, из-под
нового брезента, высунулась и просительно нищенски тряслась голая по плечо рука, окрашенная в синий и красный цвета, на одном из ее пальцев светилось золотое
кольцо.
За фабрикой, почти окружая ее гнилым
кольцом, тянулось обширное болото, поросшее ельником и березой. Летом оно дышало густыми, желтыми испарениями, и на слободку с него летели тучи комаров, сея лихорадки. Болото принадлежало фабрике, и
новый директор, желая извлечь из него пользу, задумал осушить его, а кстати выбрать торф. Указывая рабочим, что эта мера оздоровит местность и улучшит условия жизни для всех, директор распорядился вычитать из их заработка копейку с рубля на осушение болота.
Все это слишком ясно, все это в одну секунду, в один оборот логической машины, а потом тотчас же зубцы зацепили минус — и вот наверху уж другое: еще покачивается
кольцо в шкафу. Дверь, очевидно, только захлопнули — а ее, I, нет: исчезла. Этого машина никак не могла провернуть. Сон? Но я еще и сейчас чувствую: непонятная сладкая боль в правом плече — прижавшись к правому плечу, I — рядом со мной в тумане. «Ты любишь туман?» Да, и туман… все люблю, и все — упругое,
новое, удивительное, все — хорошо…
Покорни весь сиял; сиял от напомаженного пробора до лакированных ботинок; сиял
новым фраком, ослепительно белым широким пластроном, золотом запонок, цепочек и
колец, шелковым блеском
нового шапокляка. Но на взгляд Александрова он, со своею долговязостью, худобой и неуклюжестью, был еще непригляднее, чем раньше, летом, в простом дачном пиджачке. Он крепко ухватил руку юнкера и начал ее качать, как насос.
— Великий государь, — ответил
Кольцо, собирая все свое присутствие духа, — не заслужил я еще тогда твоей великой милости. Совестно мне было тебе на глаза показаться; а когда князь Никита Романыч повел к тебе товарищей, я вернулся опять на Волгу, к Ермаку Тимофеичу, не приведет ли бог какую
новую службу тебе сослужить!
Тогда только он дал знать о своем успехе Строгоновым и в то же время послал любимого своего атамана Ивана
Кольцо к Москве бить челом великому государю и кланяться ему
новым царством.
Он держал любовницу в форштадте, ходил в плисовой поддевке, носил серебряное
кольцо, серьгу и собственные сапоги с оторочкой, и вдруг, за неимением доходов, он вынужден был сделаться целовальником, и потому все ждали, что теперь при покупке
нового Гнедка враги, чего доброго, пожалуй, еще подерутся.
Властно захватило
новое, неизведанное чувство: в приятном остром напряжении, вытянув шею, он всматривался в темноту, стараясь выделить из неё знакомую коренастую фигуру. Так, точно собака на охоте, он крался, думая только о том, чтобы его не заметили, вздрагивая и останавливаясь при каждом звуке, и вдруг впереди резко звякнуло
кольцо калитки, взвизгнули петли, он остановился удивлённый, прислушался — звук шагов Максима пропал.
Вечерами приходил ее жених — маленький, бойкий человечек, белобрысый, с пушистыми усами на загорелом круглом лице; он, не уставая, смеялся целый вечер и, вероятно, мог бы смеяться целый день. Они уже были обручены, и для них строился
новый дом в одной из лучших улиц города — самой чистой и тихой. Горбун никогда не был на этой стройке и не любил слушать, когда говорили о ней. Жених хлопал его по плечам маленькой, пухлой рукой, с
кольцами на ней, и говорил, оскаливая множество мелких зубов...
В эти святки то же самое было. Собрались девки под
Новый год и запели «Кузнеца», «Мерзляка», «Мужичков богатых», «Свинью из Питера». За каждой песней вынимали
кольцо из блюда, накрытого салфеткой, и толковали, кому что какая песня предрекает. Потом Анютка-круглая завела...
Приготовили обручальное
кольцо для жениха и вдобавок к прежним, также
новым, сшили еще
новое платье для Наташи.
И когда это, в какое время? — когда уже нельзя было завести
новой опары и когда о железное
кольцо калитки звякал рукою сухой, длинный пономарь, тащивший луженую чашу.
И все принимались восхищаться
новым медальоном,
кольцом или серьгами — подарками любовника.
И побрел исполнять поручение «аспида». Он направился в
новый поселок, но не застал в избе Ермака Тимофеевича. У встретившегося с ним Ивана
Кольца он узнал, что атаман куда-то отлучился из поселка, и неизвестно, когда вернется.
Свидетельница отвечает не громко, но внятно. Руки ее с сумочкой застыли на животе, и в ушах еле заметно колышутся золотые
кольца. От света ли электричества или от волнения она слегка порозовела и кажется моложе. При каждом
новом «нет» в публике с улыбкой переглядываются; один в задних рядах, по виду ремесленник, худой, с общипанной бородкой и кадыком на вытянутой тонкой шее, радостно шепчет для всеобщего сведения...
Ивану
Кольцу на возвратном пути дозволил искать охотников для переселения в
новый край и велел епископу вологородскому отправить туда десять священников с их семействами для христианского богослужения.
Царь милостиво взглянул на представленные ему образцы привезенной Иваном
Кольцом дани из его «
нового царства». Она состояла из великолепных соболей, лисиц и горностаев. Затем он отпустил послов, наказав приближенным не забывать их достойным чествованием.
Оба мужика, видимо по привычке, оглянулись по сторонам и быстро перебежали дорогу. Очутившись у балагана, один из них привычной рукой взялся за железной
кольцо и, повернув его, распахнул дверь. Столб пара выбился наружу вместе с резкими звуками множества голосов, видимо старавшихся перекричать друг друга.
Новые посетители вошли вовнутрь балагана.
В течение полугода никто не наведывался к
новой послушнице, никто не навестил ее, на ее имя не было получено ни одного письма, ни одной посылки, как вдруг весть о роковом ящике с мертвой рукой мужчины, на одном из пальцев которой было драгоценное
кольцо, подобно молнии, облетела монастырские кельи.
По дороге в Москву Ермак Тимофеевич, конечно, поручил Ивану
Кольцу заехать к Строгановым, вручив ему две грамотки: одну к Семену Иоаникиевичу, а другую к Ксении Яковлевне, где он делился с ними своею радостью, сообщая, что посылает посольство к батюшке-царю бить челом «
новым царством», что твердо уверен в царском прощении и только живет надеждой на единственную заманчивую для него награду — брак с его дорогой лапушкой, голубкой сизой Ксенией Яковлевной.
Прибытие Ивана
Кольца, везшего к ногам Иоанна повинные головы Ермака с товарищами, вместе с
новым, завоеванным ими царством, переменило все дело.