Неточные совпадения
Но спрашивал он мало, а больше слушал Марину, глядя на нее как-то подчеркнуто почтительно. Шагал по улицам мерным, легким шагом солдата, сунув руки в карманы черного, мохнатого пальто,
носил бобровую
шапку с козырьком, и глаза его смотрели из-под козырька прямо, неподвижно, не мигая. Часто посещал церковные службы и, восхищаясь пением, говорил глубоким баритоном...
С приближением старости Клим Иванович Самгин утрачивал близорукость, зрение становилось почти нормальным, он уже
носил очки не столько из нужды, как по привычке; всматриваясь сверху в лицо толпы, он достаточно хорошо видел над темно-серой массой под измятыми картузами и
шапками костлявые, чумазые, закоптевшие, мохнатые лица и пытался вылепить из них одно лицо.
На юге, в Китае, я видел,
носят еще зимние маленькие шапочки, а летом немногие ходят в остроконечных малайских соломенных
шапках, похожих на крышку от суповой миски, а здесь ни одного японца не видно с покрытой головой.
Я на родине ядовитых перцев, пряных кореньев, слонов, тигров, змей, в стране бритых и бородатых людей, из которых одни не ведают
шапок, другие
носят кучу ткани на голове: одни вечно гомозятся за работой, c молотом, с ломом, с иглой, с резцом; другие едва дают себе труд съесть горсть рису и переменить место в целый день; третьи, объявив вражду всякому порядку и труду, на легких проа отважно рыщут по морям и насильственно собирают дань с промышленных мореходцев.
Над толпой у двора старосты стоял говор, но как только Нехлюдов подошел, говор утих, и крестьяне, так же как и в Кузминском, все друг за другом поснимали
шапки. Крестьяне этой местности были гораздо серее крестьян Кузминского; как девки и бабы
носили пушки в ушах, так и мужики были почти все в лаптях и самодельных рубахах и кафтанах. Некоторые были босые, в одних рубахах, как пришли с работы.
Он подпрыгивает на ходу, ухарски разводит округленными руками,
шапку носит набекрень и заворачивает рукава своего военного сюртука, подбитого сизым коленкором.
Этот человек ходил и зиму и лето в желтоватом нанковом кафтане немецкого покроя, но подпоясывался кушаком;
носил синие шаровары и
шапку со смушками, подаренную ему, в веселый час, разорившимся помещиком.
Пан Данило стал вглядываться и не заметил уже на нем красного жупана; вместо того показались на нем широкие шаровары, какие
носят турки; за поясом пистолеты; на голове какая-то чудная
шапка, исписанная вся не русскою и не польскою грамотою.
Шапок они не
носят, лето и всю осень до снега ходят босиком.
Она зимой
носила мужскую бобровую
шапку и штаны, как мужик.
— Полуэхту Меркулычу сорок одно с кисточкой, — говорил Морок, встречая без
шапки своего заклятого врага. — Сапожки со скрипом у Полуэхта Меркулыча, головка напомажена, а сам он расповаженный… Пустой колос голову кверху
носит.
Шли тихим, солидным шагом пожилые монахини в таких
шапках и таких же вуалях, как
носила мать Агния и мать Манефа; прошли три еще более суровые фигуры в длинных мантиях, далеко волокшихся сзади длинными шлейфами; шли так же чинно и потупив глаза в землю молодые послушницы в черных остроконечных шапочках.
— Спасибо Сашке Топоркову! спасибо! — говорил он, очевидно забывая, что тот же Топорков обольстил его насчет сахара. — «Ступай, говорит, в Крутогорск, там, братец, есть винцо тенериф — это, брат, винцо!» Ну, я, знаете, человек военный, долго не думаю: кушак да
шапку или, как сказал мудрец, omnia me cum me… [Все свое
ношу с собою (от искаженного лат. omnia mea mecum porto).] зарапортовался! ну, да все равно! слава богу, теперь уж недалечко и до места.
Принимавшие арестанты снимали
шапки, кланялись, поздравляли с праздником и
относили подаяние на кухню.
Добравшись до самолета-ковра и невидимки-шапки, непривычный ни к каким умственным ухищрениям Ахилла словно освободился от непосильной
ноши, вздохнул и сам полетел на ковре; он прошел, никем не видимый, в сапогах и в
шапке к одному и к другому из важных лиц, к которым без этих сапог пройти не надеялся, и того и другого толкнул слегка сонного в ребра и начал им говорить: «Не обижайте попа Савелия, а то после сами станете тужить, да не воротите».
Пахали землю, ходили в белых и серых свитах, с синими или красными поясами, штаны
носили широкие,
шапки бараньи.
— А ваш-то Мачигин
шапку с кокардой
носит. Забарничал.
Уходить поздно. Надо находить другой выход. Зная диспозицию нападения врага, вмиг соображаю и успокаиваюсь: первое дело следить за Дылдой и во что бы то ни стало не дать потушить лампу: «темная» не удастся, при огне не решатся. Болдоха
носит бороду — значит, трусит. Когда Болдоха меня узнает, я скажу ему, что узнал Безухого, открою секрет его
шапки — и кампания выиграна. А пока буду следить за каждым, кто из чужих полезет к столу, чтобы сорвать лампу. Главное — за Дылдой.
Вдруг слышу — по лестнице идут несколько человек, и сквозь решетку перил под лампой показалась длинная фигура в оленьей
шапке. Подобные
шапки носили в Вологде зыряне. Борода у него черная, как описал мне буфетчик. Да, это Безухий, которого называл Болдоха Дылдой. А вот и широкая, приземистая фигура Болдохи с бородой на боку.
— Теперь не узнаете.
Носит подвесную бороду, а Безухий и ходит и спит, не снимая телячьей
шапки с лопастями: ухо скрывает. Длинный, худющий, черная борода… вот они сейчас перед вами ушли от меня втроем. Злые. На какой хошь фарт пойдут. Я их, по старому приятству, сюда в каморку пускаю, пришли в бедственном положении, пока что в кредит доверяю. Болдохе сухими две красненьких дал… Как откажешь? Сейчас!
Кучер, в рваном, линючем армяке, в вихрастой плешивой
шапке, с подвязанной щекой, остановил своих дромадеров, по-видимому к великой их радости, у подъезда театра, и из кареты легко выпорхнула стройная девушка в короткой черной шубке с барашковым воротником и такой же низенькой шапочке, какие тогда
носили учительницы.
В нем объявляется (Полн. собр. зак., № 607, 6 августа 1675 года): «Стольникам, и стряпчим, и дворянам московским, и жильцам указал великий государь свой государев указ сказать, — чтоб они иноземских немецких и иных извычаев не перенимали, волосов у себя на голове не постригали, також и платья, кафтанов и
шапок с иноземских образцов не
носили и людем своим потому ж
носить не велели.
Он понуро и мрачно глядит из-под надавленных тяжелою аксамитною
шапкою бровей на эту бережно охраняемую
ношу.
Он спросил очередную избу и вошел в нее вслед за мною. Не скидая
шапки и не здороваясь, он сбросил на лавку свою
ношу и сказал грубо...
— Знаем, сударь Яков Иваныч, — перебила Грачиха, — понимаем, батюшка, что вы со старой госпожой вашей мнением своим никого себе равного не находили. Фу ты, ну ты, на, смотри! Руки в боки, глаза в потолоки себя
носили, а как по-другому тоже посудить, так все ваше чванство в богатстве было, а деньги, любезный, дело нажитое и прожитое: ты вот был больно богат, а стал беден, дочку за купца выдавал было, а внук под красну
шапку поспел.
— Ай, ай, парень! — ото всей души расхохоталась Фленушка. — Немного ж у тебя под
шапкой мозгу-то… Да!.. Где ж это видано, где это слыхано, чтоб скитски девицы перстни да кольцы на пальцах
носили?..
Головного убора он не
носил; густые, как смоль, черные волосы, заплетенные в толстую косу, служили ему
шапкой и прикрывали голову и от дождя и от солнца.
Впрочем,
носил же ведь некогда Мономахову
шапку названный сын Ивана Грозного, выставленный польскими панами.
Из Обнина летом
носили икону крестным ходом по соседним деревням и звонили целый день то в одном селе, то в другом, и казалось тогда преосвященному, что радость дрожит в воздухе, и он (тогда его звали Павлушей) ходил за иконой без
шапки, босиком, с наивной верой, с наивной улыбкой, счастливый бесконечно.
Теркина везла тройка обывательских на крупных рысях. Рядом с ямщиком, в верблюжьем зипуне и шляпе „гречушником“, торчала маленькая широкоплечая фигура карлика Чурилина. Он повсюду ездил с Василием Иванычем — в самые дальние места, и весьма гордился этим. Чурилин сдвинул
шапку на затылок, и уши его торчали в разные стороны, точно у татарчонка. В дорогу он неизменно надевал вязаную синюю фуфайку, какие
носят дворники, поверх жилета, и внакидку старое пальто.
Фуражек тогда не позволяли
носить; а теперешняя мерлушковая
шапка всех бы скандализовала, особенно на голове гвардейца.
Чисто выбритое лицо с правильными чертами могло бы назваться красивым, если бы не
носило выражения какой-то слащавой приниженности, что не могло уничтожить даже деланное напускное ухарство вошедшего, обстриженные кудри светло-каштановых волос выбивались из-под
шапки и падали на белый небольшой лоб.
Император Павел Петрович, в видах искоренения роскоши, наистрожайше подтвердил указом, чтобы никто в городе, кроме треугольных шляп и обыкновенных, круглых
шапок, никаких других не
носил; воспрещено было также ношение фраков, жилетов, башмаков с лентами, — словом, костюмы были изменены до неузнаваемости, а потому Виктору Павловичу пришлось позвать портного, чтобы заказать себе платье и переделать насколько возможно сделанное в Москве.
Когда новик поступал ко двору, должность его состояла в том, чтобы прислуживать во внутренних палатах царских или присматриваться к служению высших придворных, стряпчих и стольников [Стряпчие так назывались потому, что они в церемониях
носили за государем стряпню: под этим именем разумели вообще государеву
шапку, рукавицы, платок и посох; они же обували, одевали и чесали его.