Неточные совпадения
Давать страсти законный исход, указать порядок течения, как реке, для
блага целого края, — это общечеловеческая задача, это вершина прогресса, на которую лезут все эти Жорж Занды, да сбиваются в сторону. За решением ее ведь уже нет ни измен, ни охлаждений, а вечно ровное биение покойно-счастливого сердца, следовательно, вечно наполненная жизнь, вечный сок жизни, вечное
нравственное здоровье.
Видишь: предположи, что нашелся хотя один из всех этих желающих одних только материальных и грязных
благ — хоть один только такой, как мой старик инквизитор, который сам ел коренья в пустыне и бесновался, побеждая плоть свою, чтобы сделать себя свободным и совершенным, но однако же, всю жизнь свою любивший человечество и вдруг прозревший и увидавший, что невелико
нравственное блаженство достигнуть совершенства воли с тем, чтобы в то же время убедиться, что миллионы остальных существ Божиих остались устроенными лишь в насмешку, что никогда не в силах они будут справиться со своею свободой, что из жалких бунтовщиков никогда не выйдет великанов для завершения башни, что не для таких гусей великий идеалист мечтал о своей гармонии.
Я нашел все, чего искал, — да, сверх того, гибель, утрату всех
благ и всех упований, удары из-за угла, лукавое предательство, святотатство, не останавливающееся ни перед чем, посягающее на все, и
нравственное растление, о котором вы не имеете понятия…
— Подадимте петицию на имя Евгения Константиныча, — предложил Сарматов. — Выскажемся в ней прямо: что так и так, уважая Платона Васильича и прочее, мы не можем больше оставаться под его руководством. Тут можно наплести и о преуспеянии заводского дела, и о
нравственном авторитете, и о наших
благих намерениях. Я даже с своей стороны предложил бы сформулировать эту петицию в виде ультиматума…
Высшую любовь — потому что в благополучном его разрешении заключалось, по их воззрению, все
благо, весь жизненный идеал; высшее
нравственное убожество — потому что, даже в случае удачного разрешения вопроса о пропитании, за ним ничего иного не виделось, кроме пустоты и безнадежности.
«Совершенная цивилизация состоит, по нашему мнению, в высшем развитии умственных и
нравственных способностей всех лиц, составляющих нацию, — в развитии, приспособленном к возможно большему
благу всех и каждого».
Таковы были
нравственные наставления о смирении, терпении, отречении всех
благ мирских и покорности воле божией и т. п.
Какое же из двух предположений вероятнее? Разве можно допустить, чтобы
нравственные существа — люди — были поставлены в необходимость справедливо проклинать существующий порядок мира, тогда как перед ними выход, разрешающий их противоречие? Они должны проклинать мир и день своего рождения, если нет бога и будущей жизни. Если же, напротив, есть и то и другое, жизнь сама по себе становится
благом и мир — местом
нравственного совершенствования и бесконечного увеличения счастья и святости.
Если бы был поставлен вопрос, как сделать так, чтобы человек совершенно освободил себя от
нравственной ответственности и делал бы самые дурные дела, не чувствуя себя виноватым, то нельзя придумать для этого более действительного средства, как суеверие о том, что насилие может содействовать
благу людей.
В пожертвовании себя
благу других есть такое неописанное счастие, которое дарит спокойствие среди всех
нравственных пыток и мучений.
Человек стал рабом принадлежащих ему материальных
благ, и сама идея абсолютной частной собственности исказила его
нравственное сознание и сделала его несправедливым.
Философия Платона была вдохновлена
нравственными мотивами, исканием верховного
блага.
С абсолютной, нормативной точки зрения война есть зло, но с относительной точки зрения она может быть злом наименьшим и даже
благом вследствие того, что абсолютные
нравственные начала действуют в темной и греховной среде мира.
Для
блага нашего христианского и просвещенного государства необходимо подвергать нелепейшему, неприличнейшему и оскорбительнейшему наказанию не всех членов этого христианского просвещенного государства, а только одно из его сословий, самое трудолюбивое, полезное,
нравственное и многочисленное.