Неточные совпадения
Вступив в разговор с
юношей, Катавасов узнал, что это был богатый московский купец, промотавший большое состояние до двадцати двух лет. Он не понравился Катавасову тем, что был изнежен, избалован и слаб здоровьем; он, очевидно, был уверен, в особенности теперь, выпив, что он совершает геройский поступок, и хвастался самым неприятным
образом.
Изредка доходили до слуха его какие-то, казалось, женские восклицания: «Врешь, пьяница! я никогда не позволяла ему такого грубиянства!» — или: «Ты не дерись, невежа, а ступай в часть, там я тебе докажу!..» Словом, те слова, которые вдруг обдадут, как варом, какого-нибудь замечтавшегося двадцатилетнего
юношу, когда, возвращаясь из театра, несет он в голове испанскую улицу, ночь, чудный женский
образ с гитарой и кудрями.
Инцидент был исчерпан. В первый еще раз такое столкновение разрешилось таким
образом. «Новый учитель» выдержал испытание. Мы были довольны и им, и — почти бессознательно — собою, потому что также в первый раз не воспользовались слабостью этого
юноши, как воспользовались бы слабостью кого-нибудь из «старых». Самый эпизод скоро изгладился из памяти, но какая-то ниточка своеобразной симпатии, завязавшейся между новым учителем и классом, осталась.
Таким
образом, недостаток подростков и
юношей пополняется пришлыми, которые пока одни только дают из своей среды молодых женихов и невест.
Максим поседел еще больше. У Попельских не было других детей, и потому слепой первенец по-прежнему остался центром, около которого группировалась вся жизнь усадьбы. Для него усадьба замкнулась в своем тесном кругу, довольствуясь своею собственною тихою жизнью, к которой примыкала не менее тихая жизнь поссесорской «хатки». Таким
образом Петр, ставший уже
юношей, вырос, как тепличный цветок, огражденный от резких сторонних влияний далекой жизни.
И
юноша сейчас же вышел на середину зала, выгнулся всем телом, заложил пальцы рук за проймы жилета и начал неблагопристойным
образом ломаться.
И по мере того, как они овладевают
юношей, идеал начинает ему представляться в таком виде: внешним
образом признать обязательность свинства, но исподтишка все-таки продолжать прежнюю систему надругательства.
Таким
образом, типографское предприятие Артура Бенни и его покровительство русским женщинам постигла участь всех прежних предприятий этого увлекавшегося
юноши: оно не годилось с самого начала.
— Позвольте, господа, — восклицал Введенский, — чтобы правильнее относиться к делу, следует понять, что Ганзиер миф. Для каждого понимающего, что такое миф, несомненно, что когда идет дело о русском
юноше, получающем образование через сближение с иностранцами, то невольно возникает
образ Ганзы, сообщившей нашим непочатым предкам свое образование. Во избежание некоторой сложности такого представления, миф уловляет тождественными звуками нужное ему олицетворение, и появляется Ганзиер миф.
Юноша, с своей стороны, очень этому обрадовался, потому что немец, а главное дело, его кухня, несмотря на привлекательную экономку, страшно ему надоели, и таким
образом месяца через два он уже был в Германии.
Юноша-распорядятель также выпил Brüderschaft с ними и сперва не отставал от них, но заснул наконец самым невинным
образом и долго лежал на спине в состоянии совершенного бесчувствия… Выражение его маленького побледневшего личика было и забавно и жалко… Боже! что сказали бы светские дамы, его знакомые, если б увидели его в таком уничижении! Но, к его счастью, он не знал ни одной светской дамы.
Благородные
юноши, которыми так долго и усердно занималась наша литература, не запутываются таким
образом и потому представляются гораздо выше остальной толпы.
Таким
образом, отношение автора к своим благородным
юношам будет совершенно другое: не сочувствие мечтательным и неопределенным их стремлениям будет он возбуждать в читателе, а скорее насмешку над тем, что они, кроме своих отвлеченных фантазий, ничему существенно-полезному не обучаются.
Таким
образом, развитие простых человеческих стремлений совершается в добрых
юношах без особенных героических усилий; им хочется есть, им со всех сторон говорят: пойдемте обедать, и они идут.
Жаль одно: на пустые приманки,
Милый
юноша! ловишься ты,
Отвратительны эти цыганки,
А друзья твои — точно скоты.
Ты, чей
образ в порыве желанья
Ловит женщина страстной мечтой,
Ищешь ты покупного лобзанья,
Ты бежишь за продажной красой!
Ты у старцев, чьи икры на вате,
У кого разжиженье в крови,
Отбиваешь с оркестром кровати!
Ты — не знаешь блаженства любви?..
За ним последовала целая толпа, чтобы полюбоваться на молодецкий
образ действия отважного
юноши.
День ото дня больше и больше приходил двадцатилетний
юноша в умиление, плакал горькими слезами, часто исповедовался, приобщался и, по наставлению духовника, решился совершенно изменить
образ своей жизни.
Правда, мы немало также встречаем у Толстого благочестивых старцев и добродетельных
юношей, в них любовь и самоотречение как будто горят прочным, из глубины идущим огнем, но
образы эти обитают лишь в одной резко обособленной области толстовского творчества — в его «народных рассказах».
Легенда о Великом Инквизиторе: «Настает темная, горячая и «бездыханная севильская ночь». Воздух «лавром и лимоном пахнет»…
Юноша Ипполит в «Идиоте» говорит: «Как только солнце покажется и «зазвучит» на небе (кто это сказал в стихах: «на небе солнце зазвучало»? Бессмысленно, но хорошо!), — так мы и спать». И несколько раз он повторяет этот
образ: «когда солнце взойдет и «зазвучит» на небе».
Вдруг какая-то сила, казалось, подхватила и понесла
юношу, сила, которой он не мог уже противиться никоим
образом. Он бежал вместе с ротой, бежал со штыком наперевес захваченной им из окопа винтовки и кричал вместе с другими до хрипоты «ура», заглушаемое непрерывной пальбой с неприятельской батареи.
Поздняя зимняя заря заставала его коленопреклоненным или распростертым ниц перед
образом Богоматери — этой заступницы сирых и несчастных, божественный лик которой, освещенный кротким светом лампады, с небесною добротою глядел на молящегося
юношу из переднего угла его горницы.
В то самое время, когда Волынской, влюбчивый, как пылкий
юноша, беседовал таким
образом с своею страстью, портрет его жены, во всем цвете красоты и счастия, с улыбкою на устах, с венком на голове, бросился ему в глаза и, как бы отделясь от стены, выступил ему навстречу. Совесть заговорила в нем; но надолго ли?.. Взоры его обратились опять на магические слова: твоя Мариорица, и весь мир, кроме нее, был забыт.
Творческой мировой эпохе присущ будет не культ вечной женственности, а культ андрогина, девы-юноши, Человека —
образа и подобия Божьего.
Появился он в Грузине еще совсем
юношей, лет около тридцати тому назад, и мог считаться, таким
образом, грузинским старожилом.
Последняя далеко не спала, она лежала с закрытыми глазами и старалась воссоздать своим воображением ослепительный
образ красивого
юноши, очерченный лишь несколькими штрихами в рассказе старухи.
Образ ее — строгой исполнительницы материнского долга — вдохновлял
юношу на труд, вселял энергию для борьбы с лишениями и поневоле заставлял его быть «образцовым сыном образцовой матери».
Она рукой указала в другую сторону небольшого пруда, где за росшими кустарниками слышались веселые голоса, а затем отступила и жестом пригласила его последовать за ней. Одно мгновение
юноша колебался. Каким
образом эта незнакомка, судя по одежде, принадлежавшая к высшему кругу общества, очутилась здесь, около уединенного лесного пруда? И что означает это «ты» в устах особы, которую он видел первый раз? Однако таинственность этой встречи показалась молодому человеку заманчивой. Он последовал за дамой.
Прошло много лет, и все еще мечтался старцу
образ прекрасного
юноши, когда он, истекая кровью, приподнял из праха голову, обвитую сумраком смерти, перекрестился и бросил отцу взор… прощальный взор.
Кузьма Терентьев был в тех летах — ему шел восемнадцатый год — когда
образ женщины только что начинает волновать кровь, и первая встречная умная девушка может окончательно покорить своей власти нетронутого еще жизнью
юношу.
Только дева-юноша, андрогин — человек,
образ и подобие Божье.
Ибо поистине не мужчина и не женщина есть
образ и подобие Божье, а лишь андрогин, дева-юноша, целостный бисексуальный человек.
Перед ней восстал
образ белокурого
юноши Григория Потемкина там, в далекой Москве, и в далекие от настоящего годы.
Образ красивого, статного
юноши, воспеваемого песнями, лишь порой мелькал в ее девичьем воображении. Более всех из виденных ею мужчин под этот
образ подходил Яков Потапович, но его, товарища детских игр, она считала за родного, чуть не за сводного брата и не могла даже вообразить себе его как своего суженого, как того «доброго молодца», что похищает, по песне, «покой девичьего сердца». Спокойно, до последнего времени, встречала она его ласковый взгляд и слушала его тихую, сладкую речь.