Неточные совпадения
Самгин
обошел его, как столб, повернул за угол переулка, выводившего на главную
улицу, и увидал, что переулок заполняется людями, они отступали, точно разбитое войско, оглядывались, некоторые шли даже задом наперед, а вдали трепетал высоко поднятый красный флаг, длинный и узкий, точно язык.
После Ходынки и случая у манежа Самгин особенно избегал скопления людей, даже публика в фойе театров была неприятна ему; он инстинктивно держался ближе к дверям, а на
улицах, видя толпу зрителей вокруг какого-то несчастия или скандала, брезгливо
обходил людей стороной.
Он видел, что какие-то разношерстные люди строят баррикады, которые, очевидно, никому не мешают, потому что никто не пытается разрушать их, видел, что обыватель освоился с баррикадами, уже привык ловко
обходить их; он знал, что рабочие Москвы вооружаются, слышал, что были случаи столкновений рабочих и солдат, но он не верил в это и солдат на
улице не встречал, так же как не встречал полицейских.
Обойдя быстро весь квартал, мы уперлись в гору, которая в этом месте была отрезана искусственно и состояла из гладкой отвесной стены; тут предполагалась новая
улица.
Обошедши все дорожки, осмотрев каждый кустик и цветок, мы вышли опять в аллею и потом в
улицу, которая вела в поле и в сады. Мы пошли по тропинке и потерялись в садах, ничем не огороженных, и рощах. Дорога поднималась заметно в гору. Наконец забрались в чащу одного сада и дошли до какой-то виллы. Мы вошли на террасу и, усталые, сели на каменные лавки. Из дома вышла мулатка, объявила, что господ ее нет дома, и по просьбе нашей принесла нам воды.
Быстро
обошел я все
улицы, заглянул всюду, даже в окна фрау Луизе, вернулся к Рейну и побежал по берегу…
Мы пошли вперед по глубокой воде,
обходя по временам водопады стоков с
улиц, гудевшие под ногами.
— Нет, как он всех
обошел… И даже не скрывается, что в газеты пишет. Другой бы посовестился, а он только смеется. Настоящий змей… А тятенька Харитон Артемьич за него же и на всю
улицу кричит: «Катай их, подлецов, в хвост и гриву!» Тятенька весьма озлоблены. Даже как будто иногда из разума выступают. Всех ругательски ругают.
Галактион дождался сумерок и отправился к Малыгиным. Он ужасно боялся, чтобы не встретить кого-нибудь из знакомых, и нарочно
обошел самые людные
улицы, как вор, который боится собственной тени.
Тотчас, расставшись с Розановым, он отправился с письмом Помады в Болотную
улицу и,
обойдя с бесполезными расспросами несколько печальных домов этой
улицы, наконец нашел квартиру Агаты.
С правой стороны от стола и памятника движение развивалось меньше, так как по этой стороне две
улицы были преграждены рогатками ради единства направления экипажей, отчего езда могла происходить через одну сторону площади, сламываясь на ней прямым углом, но не скрещиваясь, во избежание столкновений. С этой стороны я и
обошел статую.
Наплакавшись, Егорушка вышел из хлева и,
обходя лужу, поплелся на
улицу. Как раз перед воротами на дороге стояли возы. Мокрые подводчики с грязными ногами, вялые и сонные, как осенние мухи, бродили возле или сидели на оглоблях. Егорушка поглядел на них и подумал: «Как скучно и неудобно быть мужиком!» Он подошел к Пантелею и сел с ним рядом на оглоблю.
Она выпрямлялась, ждала, но патруль проходил мимо, не решаясь или брезгуя поднять руку на нее; вооруженные люди
обходили ее, как труп, а она оставалась во тьме и снова тихо, одиноко шла куда-то, переходя из
улицы в
улицу, немая и черная, точно воплощение несчастий города, а вокруг, преследуя ее, жалобно ползали печальные звуки: стоны, плач, молитвы и угрюмый говор солдат, потерявших надежду на победу.
Он надел сумочку через плечо, поцеловался с Самойленком и с дьяконом, без всякой надобности
обошел все комнаты, простился с денщиком и с кухаркой и вышел на
улицу с таким чувством, как будто забыл что-то у доктора или у себя на квартире.
Вечером он ушел куда-то, а часов в одиннадцать я услышал на
улице выстрел, — он хлопнул где-то близко. Выскочив во тьму, под дождь, я увидел, что Михаил Антонович идет к воротам,
обходя потоки воды неторопливо и тщательно, большой, черный.
Пошел Кузьма, спрашивал всех встречающихся, наведывался по дворам нет Ивана Ивановича. Вся беда от того произошла, что я забыл то место, где его дом, и как его фамилия, а записку в сердцах изорвал.
Обходил Кузьма несколько
улиц; есть домы, и не одного Ивана Ивановича, так все такие Иваны Ивановичи, что не знают ни одного Ивана Афанасьевича. Что тут делать? А уже ночь на дворе.
Бурмистров, пошатываясь, шагал вдоль
улицы. Иногда нога его, проламывая слои льда, тонула в грязи, но он шел прямо, не
обходя луж, затянутых тусклою серою пленкою.
Ну, и здесь, как вы видите, народ не бойкий, а там еще простее: смиренница такая, что не только дел каких-нибудь, а рассыпь, кажется, в любой деревнюшке кучу золота на
улице, поставь палочку да скажи, чтоб не трогали, так версты за две
обходить станут.
Петров день — это был «наш престол» и «наш праздник». Духовенство
обходило с образами приход, пело молебны и собирало «новину». На
улице опять «шла гульба», было «сыто и пьяно»; высоко «подмахивали качели», и молодые люди, стеной наступая друг на друга, пели: «А мы просо сеяли!» А другие отвечали: «А мы просо вытопчем. Ой, дид Ладо, вытопчем!» А за ручьем на косогоре, где был кабак, разливало: «Наваримте, братцы, пива молодого…»
И опять его потянуло внутрь. Он перешел
улицу, нырнул в калитку мимо того же дворника и
обошел кругом по тротуару всю площадь двора. Что-то особенно притягательное для него было в этой внутренности дома Калакуцкого. Ни на один миг не всплыла перед ним мертвая голова с запекшейся раной, пистолет на полу, письмо танцовщице. Подрядчик не существовал для него. Не думал он и о возможности такой смерти. Мало ли сколько жадных аферистов! Туда им и дорога!.. Свою жизнь нельзя так отдавать… Она дорого стоит.
Был на Черной Речке; все
улицы обходил, но комнаты от жильцов себе не нашел.
Немощеные
улицы, деревянные мостки, вместо тротуаров, сделанные скорее для погибели, нежели для удобства пешеходов, так как на них весьма легко сломать себе ногу, и местные обыватели благоразумно
обходят их, что наш путешественник мог заметить, по несколько встреченным им по пути прохожим, удивленно останавливавшимся и оглядывавшим его внимательным и любопытным взглядом.
В другом переулке на него крикнул часовой, стоявший у зеленого ящика и Пьер только на повторенный грозный крик и звук ружья, взятого часовым на руку, понял, что он должен был
обойти другою стороной
улицы.