Неточные совпадения
Поразительной чертой в ее
лице была необыкновенная величина выпуклых полузакрытых глаз, которые составляли странный, но приятный контраст с крошечным ротиком. Губки были сложены, а глаза смотрели так серьезно, что
общее выражение ее
лица было такое, от которого не ожидаешь улыбки и улыбка которого бывает тем обворожительнее.
Княгиня была женщина лет сорока пяти, маленькая, тщедушная, сухая и желчная, с серо-зелеными неприятными глазками,
выражение которых явно противоречило неестественно-умильно сложенному ротику. Из-под бархатной шляпки с страусовым пером виднелись светло-рыжеватые волосы; брови и ресницы казались еще светлее и рыжеватее на нездоровом цвете ее
лица. Несмотря на это, благодаря ее непринужденным движениям, крошечным рукам и особенной сухости во всех чертах
общий вид ее имел что-то благородное и энергическое.
Хотя час был ранний, в
общем зале трактирчика расположились три человека. У окна сидел угольщик, обладатель пьяных усов, уже замеченных нами; между буфетом и внутренней дверью зала, за яичницей и пивом помещались два рыбака. Меннерс, длинный молодой парень, с веснушчатым, скучным
лицом и тем особенным
выражением хитрой бойкости в подслеповатых глазах, какое присуще торгашам вообще, перетирал за стойкой посуду. На грязном полу лежал солнечный переплет окна.
Ведь в этом
лице было что-то
общее с
выражением лица Надежды Васильевны.
У обеих сестер была еще другая комнатка,
общая их спальня, с двумя невинными деревянными кроватками, желтоватыми альбомцами, резедой, с портретами приятелей и приятельниц, рисованных карандашом довольно плохо (между ними отличался один господин с необыкновенно энергическим
выражением лица и еще более энергическою подписью, в юности своей возбудивший несоразмерные ожидания, а кончивший, как все мы — ничем), с бюстами Гете и Шиллера, немецкими книгами, высохшими венками и другими предметами, оставленными на память.
Летами, голосом, чертами
лица, насколько запомнил их рассказчик, проезжий тоже подходил к Рахметову; но рассказчик тогда не обратил особого внимания на своего спутника, который к тому же недолго и был его спутником, всего часа два: сел в вагон в каком-то городишке, вышел в какой-то деревне; потому рассказчик мог описывать его наружность лишь слишком
общими выражениями, и полной достоверности тут нет: по всей вероятности, это был Рахметов, а впрочем, кто ж его знает?
Сам познающий себя человек стушевывался, в нем оставались лишь
общие черты, исчезало необщее
выражение лица.
Точно по безмолвному уговору, никто не возвращался к эпизоду в монастыре, и вся эта поездка как будто выпала у всех из памяти и забылась. Однако было заметно, что она запала глубоко в сердце слепого. Всякий раз, оставшись наедине или в минуты
общего молчания, когда его не развлекали разговоры окружающих, Петр глубоко задумывался, и на
лице его ложилось
выражение какой-то горечи. Это было знакомое всем
выражение, но теперь оно казалось более резким и сильно напоминало слепого звонаря.
Лицо его было бы красиво, ежели бы не какая-то одутловатость и мягкие, нестарческие, крупные морщины, сливавшие и увеличивавшие черты и дававшие всему
лицу общее выражение несвежести и грубости.
Но, одетая возвратившись в комнату, она бывала необыкновенно хороша, исключая
общего всем очень красивым
лицам холодного и однообразного
выражения глаз и улыбки.
Однако, едва только я вступил в светлую паркетную залу, наполненную народом, и увидел сотни молодых людей в гимназических мундирах и во фраках, из которых некоторые равнодушно взглянули на меня, и в дальнем конце важных профессоров, свободно ходивших около столов и сидевших в больших креслах, как я в ту же минуту разочаровался в надежде обратить на себя
общее внимание, и
выражение моего
лица, означавшее дома и еще в сенях как бы сожаление в том, что я против моей воли имею вид такой благородный и значительный, заменилось
выражением сильнейшей робости и некоторого уныния.
Но, впрочем, значение зависело больше от
выражения лица, от
общего смысла разговора, так что, какое бы новое
выражение для нового оттенка ни придумал один из нас, другой по одному намеку уже понимал его точно так же.
На этом месте беседы в кофейную вошли два новые посетителя, это — начинавший уже тогда приобретать себе громкую известность Пров Михайлыч Садовский, который с наклоненною немного набок головой и с некоторой скукою в
выражении лица вошел неторопливой походкой; за ним следовал другой господин, худой, в подержанном фраке, и очень напоминающий своей фигурой Дон-Кихота. При появлении этих
лиц выразилось
общее удовольствие; кто кричал: «Милый наш Проша!», другой: «Голубчик, Пров Михайлыч, садись, кушай!»
Замечу мимоходом, что, кроме моего отца, в роду нашем уже никто не имел большого сходства с княгинею Варварою Никаноровной; все, и в этом числе сама она, находили большое сходство с собою во мне, но я никогда не могла освободиться от подозрения, что тут очень много пристрастия и натяжки: я напоминала ее только моим ростом да
общим выражением, по которому меня с детства удостоили привилегии быть «бабушкиною внучкой», но моим чертам недоставало всего того, что я так любила в ее
лице, и, по справедливости говоря, я не была так красива.
Но на всех
лицах в
выражении глаз сказывалась одна
общая печать: это были люди деревни, загнанные за сотни верст на сплав горькой, неотступной нуждой.
В темной аллее ее
лица совсем не было видно… Я вспоминал свое первое впечатление: холодный взгляд, повелительный и пытливый,
выражение лица неприятное, властное и сухое… Потом мелькнуло другое
выражение: женственное и трогательное, потом все спуталось в
общем безличном обаянии женской близости, — близости любви и драмы… Я уже не различал, моя эта драма или чужая… Мне начало казаться, что со мной идет другая, та, что на Волге…
Оставшись одна, она, для успокоения нерв, несколько времени ходила по комнате; а потом, снова подправив себе
лицо, позвала опять парикмахера и с ним, наконец,
общими силами устроила себе прическу, которая вышла как-то вся на сторону; но это-то больше всего и нравилось Домне Осиповне: она видела в этом
выражение какого-то удальства — качество, которое в последнее время стало нравиться некоторым дамам.
Наступает молчание. Катя поправляет прическу, надевает шляпу, потом комкает письма и сует их в сумочку — и все это молча и не спеша.
Лицо, грудь и перчатки у нее мокры от слез, но
выражение лица уже сухо, сурово… Я гляжу на нее, и мне стыдно, что я счастливее ее. Отсутствие того, что товарищи-философы называют
общей идеей, я заметил в себе только незадолго перед смертью, на закате своих дней, а ведь душа этой бедняжки не знала и не будет знать приюта всю жизнь, всю жизнь!
Что-то чрезвычайно знакомое, но такое, чего никак нельзя было ухватить, чувствовалось в этих узеньких, зорких, ярко-кофейных глазках с разрезом наискось, в тревожном изгибе черных бровей, идущих от переносья кверху, в энергичной сухости кожи, крепко обтягивающей мощные скулы, а главное, в
общем выражении этого
лица — злобного, насмешливого, умного, даже высокомерного, но не человеческого, а скорее звериного, а еще вернее —
лица, принадлежащего существу с другой планеты.
«Что это за бесстыдная женщина, — подумал я, — как ей не совестно говорить, что едва бродит, когда у ней здоровье брызжет из
лица и она вдвое растолстела с тех пор, как я ее видел. Видно уж, у ней
общая с мужем привычка ссылаться на болезнь». Страсть ее к Леониду еще не угасла, потому что, когда тот вошел в гостиную из другой комнаты, она, поздоровавшись с ним, завернулась в шаль и придала своему
лицу грустное и сентиментальное
выражение.
Но высшую прелесть
лица Домны Платоновны бесспорно составляли ее персиковый подбородок и
общее выражение, до того мягкое и детское, что если бы вас когда-нибудь взяла охота поразмыслить: как таки, при этой бездне простодушия, разлитой по всему
лицу Домны Платоновны, с языка ее постоянно не сходит речь о людском ехидстве и злобе? — так вы бы непременно сказали себе: будь ты, однако, Домна Платоновна, совсем от меня проклята, потому что черт тебя знает, какие мне по твоей милости задачи приходят!
Арестанты приподнимались на нарах; недоумевающие
лица обращались к Бесприютному, и на них виднелось
общее выражение испуга.
Выражение лица представляло характерную смесь добродушия и лукавства, но в
общем впечатление от этой фигуры было приятное и располагало в пользу ее обладателя.
Софья Михайловна(с мрачным
выражением в
лице). Я ему на это говорю: «Отчего ж у тебя могут бывать гости, а у меня нет? Обедал же у нас прежде Гайер беспрестанно, а теперь Матлетов и Дементьев каждый вечер являются». — «То, говорит, большая разница: с этими людьми у меня дела
общие, а с Аматуровым какие у меня дела?» — «А Аматурову, говорю, со мной весело». Это его ужасно обозлило!
Александр Семеныч был в шелковом полосатом шлафроке с поясом, с голой шеей и грудью; на ногах у него были кожаные истасканные ичиги (спальные сапоги); он имел средний рост, сухощавое сложение, волосы седые с желтиной,
лицо у него было поразительно бледно; темнокарие небольшие глаза, очень живые, проницательные, воспламеняющиеся мгновенно, выглядывали из-под нависших бровей;
общее выражение физиономии казалось сухо, холодно и серьезно, когда не было одушевлено улыбкой, — самой приятной и добродушной.
Несколько выдвинутая вперед нижняя челюсть и тонкие подобранные, сжатые губы, несмотря на
общую болезненность физиономии, придавали его
лицу какое-то презрительное и вместе с тем энергическое, твердое
выражение решимости и силы.
В
общем и наиболее постоянном
выражении красивого
лица Сусанны Ивановны господствовала все та же бесконечная доброта, отчасти апатичная ленивость и еще какая-то недальновидность.
Когда Игорь перешагнул между двумя караульными солдатами порог этой комнаты и остановился y двери,
лица всех присутствовавших с самым живым любопытством обратились к нему. Полковник нахмурился и покрутил кончики торчавших кверху усов. С минуту он смотрел на Игоря выпуклыми, бесцветными глазами и его, мало подходившее под
общий тип находившихся здесь,
лицо приняло суровое, жесткое
выражение.
— Мы с вами где-то встречались, — сказал я ему, когда под влиянием
общего молчания начал утихать смех Ш. Переменчивое
лицо Гуськова вдруг просветлело, и его глаза в первый раз с искренно-веселым
выражением устремились на меня.
Это был рослый, белокурый парень, с добродушно плутоватым лунообразным
лицом; серые глаза его, в
общем большие и красивые, имели какое-то странное отталкивающее
выражение, они как-то неестественно бегали и в них мелькали какие-то дикие огоньки: они напоминали глаза дикого зверя, каждую минуту готового броситься на добычу. Звали его Кузьмой Терентьевым, по прозвищу Дятел.
И на самом деле, бледные, почти посинелые
лица, дикое
выражение глаз, свороченные на сторону, как бы в судороге, рты, всклоченные, выбившиеся из-под повойников седые волосы, смоченные кровью, вывернутые в пытке руки, скрученные сзади, — в
общем представляли ужасную, неподдающуюся описанию картину.
Около нее, также как и она, не принимая участия в
общем гомоне, царившем в камере, сидела старуха-арестантка с добрым, несколько слезливым
выражением морщинистого
лица. Такое
выражение часто встречается у старух крестьянок.
В сочувственных, но
общих выражениях, он высказал от
лица монарха, что его величество готов постоянно оказывать знаменитому ордену свое покровительство.
С одной стороны, рассуждение показывает, что
выражение воли человека — его словà суть только часть
общей деятельности, выражающейся в событии, как, например, в войне или революции; и потому без признания непонятной, сверхъестественной силы — чуда, нельзя допустить, чтобы словà могли быть непосредственною причиной движения миллионов; с другой стороны, если даже допустить, что словà могут быть причиной события, то история показывает, что
выражения воли исторических
лиц во многих случаях не производят никакого действия, т. е., что приказания их часто не только не исполняются, но что иногда происходит даже совершенно обратное тому, что ими приказано.
Пьер однако чувствовал себя взволнованным, и
общее чувство желания показать, что нам всё ни по чем, выражавшееся больше в звуках и в
выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему.
Пьер снял очки, и глаза его сверх
общей странности глаз людей, снявших очки, глаза его смотрели испуганно-вопросительно. Он хотел нагнуться над ее рукой и поцеловать ее; но она быстрым и грубым движением головы перехватила его губы и свела их с своими.
Лицо ее поразило Пьера своим изменившимся, неприятно-растерянным
выражением.
Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих
лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое
выражение возбуждения, которое он видел на других
лицах и которое говорило о вопросах не личных, а
общих, вопросах жизни и смерти.
На всех
лицах было одно
общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
Это было то же
лицо, которое он видел прежде, то же было в нем
общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено.
На всех
лицах этих людей было одно
общее выражение радости о начале давно ожидаемого похода и восторга и преданности к человеку в сером сюртуке, стоявшему на горе.