Неточные совпадения
Он был еще худее, чем три года тому назад, когда Константин Левин видел его в последний раз. На нем был короткий сюртук. И руки и широкие кости казались еще
огромнее. Волосы стали реже, те же прямые
усы висели на губы, те же глаза странно и наивно смотрели на вошедшего.
Мазурка раздалась. Бывало,
Когда гремел мазурки гром,
В
огромной зале всё дрожало,
Паркет трещал под каблуком,
Тряслися, дребезжали рамы;
Теперь не то: и мы, как дамы,
Скользим по лаковым доскам.
Но в городах, по деревням
Еще мазурка сохранила
Первоначальные красы:
Припрыжки, каблуки,
усыВсё те же; их не изменила
Лихая мода, наш тиран,
Недуг новейших россиян.
Особенно оригинальна была его голова с большими
усами и
огромными черными глазами, приспособленными для восприятия возможно большего количества световых лучей ночью.
Явился
огромный атлет, с седыми
усами и кулачищами с хороший арбуз. Мы рассказали ему подробно о краже пальто.
Рядом с нею сидела сморщенная и желтая женщина лет сорока пяти, декольте, в черном токе, с беззубою улыбкой на напряженно озабоченном и пустом лице, а в углублении ложи виднелся пожилой мужчина, в широком сюртуке и высоком галстуке, с выражением тупой величавости и какой-то заискивающей подозрительности в маленьких глазках, с крашеными
усами и бакенбардами, незначительным
огромным лбом и измятыми щеками, по всем признакам отставной генерал.
Росту в нем без малого девять вершков, лицо белое, одутловатое, украшенное приличным носом и
огромными, тщательно закрученными
усами; сложенье такое, о котором выражаются:"на одну ладонку посадит, другою прикроет — в результате мокренько будет"; голос густой и зычный; глаза, как водится, свиные.
Вслед за сим в мою комнату ввалилась фигура высокого роста, в дубленом овчинном полушубке и с
огромными седыми
усами, опущенными вниз. Фигура говорила очень громким и выразительным басом, сопровождая свои речения приличными жестами. Знаков опьянения не замечалось ни малейших.
И, в заключение всего, кучером сидел уродливый Гаврилыч, закутанный в серый решменский, с
огромного мужика армяк, в нахлобученной серой поярковой круглой шляпе, из-под которой торчала только небольшая часть его морды и щетинистые
усы.
Помимо отталкивающего впечатления всякого трупа, Петр Григорьич, в то же утро положенный лакеями на стол в
огромном танцевальном зале и уже одетый в свой павловский мундир, лосиные штаны и вычищенные ботфорты, представлял что-то необыкновенно мрачное и устрашающее:
огромные ступни его ног, начавшие окостеневать, перпендикулярно торчали; лицо Петра Григорьича не похудело, но только почернело еще более и исказилось; из скривленного и немного открытого в одной стороне рта сочилась белая пена; подстриженные
усы и короткие волосы на голове ощетинились; закрытые глаза ввалились; обе руки, сжатые в кулаки, как бы говорили, что последнее земное чувство Крапчика было гнев!
Говорил он, точно лаял. Его
огромное, досиня выбритое лицо было покрыто около носа сплошной сетью красных жилок, пухлый багровый нос опускался на
усы, нижняя губа тяжело и брезгливо отвисла, в углу рта приклеилась, дымясь, папироса. Он, видимо, только что пришел из бани — от него пахло березовым веником и перцовкой, на висках и на шее блестел обильный пот.
Однако я успел осмотреться вокруг себя. Большую часть избы занимала
огромная облупившаяся печка. Образов в переднем углу не было. По стенам, вместо обычных охотников с зелеными
усами и фиолетовыми собаками и портретов никому не ведомых генералов, висели пучки засушенных трав, связки сморщенных корешков и кухонная посуда. Ни совы, ни черного кота я не заметил, но зато с печки два рябых солидных скворца глядели на меня с удивленным и недоверчивым видом.
На углу против стильного входа сидит в одиночестве
огромный полковник с аршинными черными
усами.
Понемногу все отваливались и уходили наверх по широкой лестнице в казарму. Я все еще не мог расстаться с кашей. Со мной рядом сидел — только ничего не ел —
огромный старик, который сразу, как только я вошел, поразил меня своей фигурой. Почти саженного роста, с густыми волосами в скобку, с длинной бородой, вдоль которой двумя ручьями пробегали во всю ее длину серебряные
усы.
Козлов уехал, опалив свои
огромные красивые
усы, домой, а в это время дали сбор частей на
огромный пожар в Рогожской и часть команд отрядили из Зарядья туда.
В продолжение этого разговора проезжие поравнялись с постоялым двором. Впереди ехал верховой с ручным бубном, ударяя в который он подавал знак простолюдинам очищать дорогу; за ним рядом двое богато одетых бояр; шага два позади ехал краснощекий толстяк с предлинными
усами, в польском платье и
огромной шапке; а вслед за ними человек десять хорошо вооруженных холопей.
Представьте себе четвероугольное туловище, которое едва могло держаться в равновесии на двух коротких и кривых ногах; величественно закинутую назад голову в превысокой косматой шапке, широкое, багровое лицо;
огромные, оловянного цвета, круглые глаза; вздернутый нос, похожий на луковицу, и бесконечные
усы, которые не опускались книзу и не подымались вверх, но в прямом, горизонтальном направлении, казалось, защищали надутые щеки, разрумяненные природою и частым употреблением горелки.
Все служащие, молодые и старые, имели нечто общее — одинаково измятые, потёртые, все они легко и быстро раздражались, кричали, оскалив зубы, размахивая руками. Было много пожилых и лысых, несколько рыжих и двое седых: один — длинноволосый, высокий, с большими
усами, похожий на священника, которому обрили бороду, другой — краснолицый, с
огромною бородою и голым черепом.
Ильменев, туго подтянутый шарфом, в черном галстуке, с нафабренными
усами и вытянутый, как струнка, казалось помолодел десятью годами; но несчастный Ладушкин, привыкший ходить в плисовых сапогах и просторном фризовом сюртуке, изнемогал под тяжестью своего воинского наряда: он едва смел пошевелиться и посматривал то на
огромную саблю, к которой был прицеплен, то на длинные шпоры, которые своим беспрерывным звоном напоминали ему, что он выбран в полковые адъютанты и должен ездить верхом.
Перед дверью с надписью «Дыркин» Коротков немного поколебался, но потом вошел и оказался в уютно обставленном кабинете с
огромным малиновым столом и часами на стене. Маленький пухлый Дыркин вскочил на пружине из-за стола и, вздыбив
усы, рявкнул...
В этом
огромном мешке находились принадлежности туалета: какое-то масло, которым он мазал свои волосы,
усы и эспаньолку, несколько головных щеток, из которых одна была очень большая и кривая: ею Гоголь расчесывал свои длинные волосы.
Нет никого! Прямо под ним спит себе мельница, и только из омута
огромная усатая рожа утопшего дядьки Омелька глядит стеклянными глазами и тихо смеется, и моргает
усом…
Под его серою пеленою красное лицо Жукова потемнело, точно у мертвого, и еще более опухло. Нос инспектора вздрагивал, тонко посвистывая, жесткие волосы рыжих
усов запали в рот и шевелились, колеблемые храпящим дыханием, небритые щеки ощетинились, нижняя губа отвалилась, обнажив крупные, лошадиные зубы. Вся голова Жукова напоминала уродливый
огромный репей, глубоко вцепившийся в подушку толстыми колючими усиками.
Он имел
огромный рост и атлетическое сложение: волосы у него были густые, коричневые, почти без проседи, но
усы «сивые».
Но раньше, чем Фроим ушел, молчаливый г-н Фаворский двинулся к нему, со своими монументальными
усами и
огромными крахмальными воротничками. Перехватив его у порога, г-н Фаворский демонстративно пожал ему руку…
Цирковой «король железа», геркулес и чемпион мира по подыманию тяжестей, Атлант, завил
усы кверху кольчиками, ходил по манежу в сетчатом тельнике, скрестив на груди
огромные мяса своих рук, и глядел на будущих соперников победоносно, сверху вниз.
Музыканты, дворовые люди предводителя, стоя в буфете, очищенном на случай бала, уже заворотив рукава сюртуков, по данному знаку заиграли старинный польский «Александр, Елисавета», и при ярком и мягком освещении восковых свеч по большой паркетной зале начинали плавно проходить: екатерининский генерал-губернатор, со звездой, под руку с худощавой предводительшей, предводитель под руку с губернаторшей и т. д. — губернские власти в различных сочетаниях и перемещениях, когда Завальшевский, в синем фраке с
огромным воротником и буфами на плечах, в чулках и башмаках, распространяя вокруг себя запах жасминных духов, которыми были обильно спрыснуты его
усы, лацкана и платок, вместе с красавцем-гусаром в голубых обтянутых рейтузах и шитом золотом красном ментике, на котором висели владимирский крест и медаль двенадцатого года, вошли в залу.
И это страстное влечение слиться мыслью, отожествиться с другим человеком, приняло такие
огромные размеры, что Вера Львовна, нечаянно для самой себя, крепко прижалась головой к голове мужа, точно желая проникнуть, войти в его существо. Но он не понял этого невольного движения и подумал, что жена просто хочет к нему приласкаться, как озябшая кошечка. Он пощекотал ее
усами и сказал тоном, каким говорят с балованными детьми...
Конечно, каждый, кто присмотрелся бы к моему лицу, мог разглядеть, что это не настоящие
усы, но при скудном освещении — в моей запыленной старой чохе и
огромной папахе — я могла сойти за молоденького горца-путника.
Суматоха, обыкновенно происходящая при выходе из вагона, поглотила внимание Глафиры настолько, что она, не ожидая помощи Висленева, почти и позабыла о нем, но он сам напоминал ей о себе и удивил ее еще более, чем в Берлине. В то время, как носильщики несли за нею к выходу ее багаж, к ней подскочил высокий человек, с
огромною, длинною и окладистою черной бородой и
усами, и прошептал...
Мне снилось, будто Филипп Кольберг, высокий, чрезвычайно стройный и сильный человек с длинными темно-русыми кудрями,
огромными густыми
усами и густой же длинной эспаньолеткой, смотрел на меня умными, энергическими, как небо голубыми глазами — и, сжимая мою руку, говорил...
В это время пехотный солдат, с
огромными бакенбардами и
усами, с ружьем и сумкой подошел к нашему костру.
Юрасов в волнении прошелся по площадке, такой высокий, худощавый, гибкий, бессознательно расправил
усы, глядя куда-то вверх блестящими глазами, и жадно прильнул к железной задвижке, с той стороны вагона, где опускалось за горизонт красное
огромное солнце.
Усы у него были красивые,
огромные, светлые, как два золотые серпа, выступавшие по краям лица; и, пока пальцы нежились приятным ощущением мягких и пушистых волос, серые глаза с беспредметной наивной суровостью глядели вниз — на переплетающиеся рельсы соседних путей.
Круглая шляпа с перьями, распущенные по плечам волосы, тонкий
ус и оставленный на конце бороды клочок волос; воротник рубашки, отвороченный до груди, и между ним две золотые кисточки; полукафтанье, наподобие черкесского чекменя, из черного атласа, который тянули вниз шары свинцовые, вделанные кругом полы в шелковой бахроме; белая шитая перевязь, падающая с правого плеча по левую сторону; сапоги с черными бантами на головах и с раструбами из широких кружев, туго накрахмаленных, в которых икры казались вделанными в
огромные чаши: весь этот наряд, и в тогдашнее время, заставлял на себя оглянуться с невольной улыбкой.
— Я, — отвечал, выступая, крупный дьявол с большими кривыми рогами, с
усами, загнутыми кверху, и
огромными, криво приставленными лапами.
Высокий лоб его осенял высокий же с проседью черный чуб, а над устами его простирались
огромные черные с проседью
усы.