Неточные совпадения
Уже сильно завечерело, красные облака
висели над крышами, когда около нас явился старик с белыми усами, в коричневой, длинной, как у попа,
одежде и в меховой, мохнатой шапке.
Над столом
висит лампа, за углом печи — другая. Они дают мало света, в углах мастерской сошлись густые тени, откуда смотрят недописанные, обезглавленные фигуры. В плоских серых пятнах, на месте рук и голов, чудится жуткое, — больше, чем всегда, кажется, что тела святых таинственно исчезли из раскрашенных
одежд, из этого подвала. Стеклянные шары подняты к самому потолку,
висят там на крючках, в облачке дыма, и синевато поблескивают.
Одежда на ней
висела мятыми складками, словно сейчас только вынутая из туго завязанного узла, где долго лежала скомканная. Жила Грушина пенсиею, мелким комиссионерством и отдачею денег под залог недвижимостей. Разговоры вела попреимуществу нескромные и привязывалась к мужчинам, желая найти жениха. В ее доме постоянно занимал комнату кто-нибудь из холостых чиновников.
На обоих
висели какие-то темные лохмотья вместо
одежды.
Отворив дверь, Эдвардс вошел к крошечную низкую комнату, расположенную под первой галереей для зрителей; нестерпимо было в ней от духоты и жары; к конюшенному воздуху, разогретому газом, присоединялся запах табачного дыма, помады и пива; с одной стороны красовалось зеркальце в деревянной раме, обсыпанной пудрой; подле, на стене, оклеенной обоями, лопнувшими по всем щелям,
висело трико, имевшее вид содранной человеческой кожи; дальше, на деревянном гвозде, торчала остроконечная войлоковая шапка с павлиньим пером на боку; несколько цветных камзолов, шитых блестками, и часть мужской обыденной
одежды громоздились в углу на столе.
Входит старик в страннической
одежде, через плечо на ремне
висит сулея, через другое — сумка с травами и корнями. Нагибается к раненым, прикладывает траву и дает пить из сулейки.
Они не замечали меня, занятые разговором, но я успел рассмотреть их: один, в легкой панаме и в светлом фланелевом костюме с синими полосками, имел притворно благородный вид и гордый профиль первого любовника и слегка поигрывал тросточкой, другой, в серенькой
одежде, был необыкновенно длинноног и длиннорук, ноги у него как будто бы начинались от середины груди, и руки, вероятно,
висели ниже колен, — благодаря этому, сидя, он представлял собою причудливую ломаную линию, которую, впрочем, легко изобразить при помощи складного аршина.
Троеруков. Вы — можете! Пустяки, ваше превосходительство! Вы, как патриот, намекните, что если сына убрали, так и отцу неприлично тут
висеть. А я бы взял его себе, перекрасил
одежду на штатскую, на купеческую…
Стоит Семён в тени, осматривая людей невидимыми глазами; на голове у него чёрный башлык, под ним — мутное пятно лица, с плеч до ног колоколом
висит омытая дождём клеёнка, любопытно скользят по ней отблески огня и, сверкая, сбегает вода. Он похож на монаха в этой
одежде и бормочет, точно читая молитву...
Одежда его показывала некоторую небрежность; по камзолу, расстегнутому почти до нижней пуговицы,
висели длинные концы шейного платка; обшлаг у левого рукава был отворочен.