Неточные совпадения
Обломов с упреком поглядел на него, покачал головой и вздохнул, а Захар равнодушно поглядел в
окно и тоже вздохнул. Барин, кажется, думал: «Ну, брат, ты еще больше Обломов, нежели я сам», а Захар чуть ли не подумал: «Врешь! ты только
мастер говорить мудреные да жалкие слова, а до пыли и до паутины тебе и дела нет».
Прочие дворяне сидели на диванах, кучками жались к дверям и подле
окон; один, уже, немолодой, но женоподобный по наружности помещик, стоял в уголку, вздрагивал, краснел и с замешательством вертел у себя на желудке печаткою своих часов, хотя никто не обращал на него внимания; иные господа, в круглых фраках и клетчатых панталонах работы московского портного, вечного цехового
мастера Фирса Клюхина, рассуждали необыкновенно развязно и бойко, свободно поворачивая своими жирными и голыми затылками; молодой человек, лет двадцати, подслеповатый и белокурый, с ног до головы одетый в черную одежду, видимо робел, но язвительно улыбался…
Другим и, может быть, еще более тяжким впечатлением улицы был
мастер Григорий Иванович. Он совсем ослеп и ходил по миру, высокий, благообразный, немой. Его водила под руку маленькая серая старушка; останавливаясь под
окнами, она писклявым голосом тянула, всегда глядя куда-то вбок...
Любопытные заглядывали в
окна, другие продирались во двор, где на особом положении чинно сидели на деревянных скамьях кафтанники, кричные
мастера и особенно почтенные старики.
Скоро под
окнами образовался круг, и грянула проголосная песня. Певцы были все кержаки, — отличались брательники Гущины. Обережной Груздева, силач Матюшка Гущин, достал берестяной рожок и заводил необыкновенно кудрявые колена; в Ключевском заводе на этом рожке играли всего двое, Матюшка да доменный
мастер Никитич. Проголосная песня полилась широкою рекой, и все затихло кругом.
Андрусевич представлял, как бьется об
окно муха и как старая птичница ловит курицу, изображал, спрятавшись за кусты, звук пилы и ножа на точиле, — он на это был большой
мастер.
Он объехал кругом площадь, заглядывал во все
окна и, наконец, решился войти в дом, над дверьми которого висела вывеска с надписью на французском и немецком языках: золотых дел
мастер Франц Зингер.
У стены, под
окнами, за длинным столом сидят, мерно и однообразно покачиваясь, восемнадцать человек рабочих, делая маленькие крендели в форме буквы «в» по шестнадцати штук на фунт; на одном конце стола двое режут серое, упругое тесто на длинные полосы, привычными пальцами щиплют его на равномерные куски и разбрасывают вдоль стола под руки
мастеров, — быстрота движений этих рук почти неуловима.
Мастера особенно любили щеголять друг перед другом в развиве столбиков, в узорочной резьбе на подзорах и над красными
окнами.