Неточные совпадения
Так шло дело
до вечера. Когда наступила ночь, осаждающие, благоразумно отступив,
оставили для всякого случая у клоповного завода сторожевую цепь.
Но вот два дня прошли тихо;
до конца назначенного срока,
до недели, было еще пять дней. Райский рассчитывал, что в день рождения Марфеньки, послезавтра, Вере неловко будет
оставить семейный круг, а потом, когда Марфенька на другой день уедет с женихом и с его матерью за Волгу, в Колчино, ей опять неловко будет
оставлять бабушку одну, — и таким образом неделя пройдет, а с ней минует и туча. Вера за обедом просила его зайти к ней
вечером, сказавши, что даст ему поручение.
— Так я
оставлю en blanc [пробел] что тебе нужно о стриженой, а она уж велит своему мужу. И он сделает. Ты не думай, что я злая. Они все препротивные, твои protégées, но je ne leur veux pas de mal. [я им зла не желаю.] Бог с ними! Ну, ступай. А
вечером непременно будь дома. Услышишь Кизеветера. И мы помолимся. И если ты только не будешь противиться, ça vous fera beaucoup de bien. [это тебе принесет большую пользу.] Я ведь знаю, и Элен и вы все очень отстали в этом. Так
до свиданья.
— То-то; Феня, Феня, кофею! — крикнула Грушенька. — Он у меня уж давно кипит, тебя ждет, да пирожков принеси, да чтобы горячих. Нет, постой, Алеша, у меня с этими пирогами сегодня гром вышел. Понесла я их к нему в острог, а он, веришь ли, назад мне их бросил, так и не ел. Один пирог так совсем на пол кинул и растоптал. Я и сказала: «Сторожу
оставлю; коли не съешь
до вечера, значит, тебя злость ехидная кормит!» — с тем и ушла. Опять ведь поссорились, веришь тому. Что ни приду, так и поссоримся.
К
вечеру мы дошли
до зверовой фанзы. Хозяева ее отсутствовали, и расспросить было некого. На общем совете решено было,
оставив лошадей на биваке, разойтись в разные стороны на разведку. Г.И. Гранатман пошел прямо, А.И. Мерзляков — на восток, а я должен был вернуться назад и постараться разыскать потерянную тропинку.
Утром рано подходит офицер и всех мужчин забрал, и вашего папеньку тоже,
оставил одних женщин да раненого Павла Ивановича, и повел их тушить окольные домы, так
до самого
вечера пробыли мы одни; сидим и плачем, да и только.
Штрафы были такие: в 2 часа ночи — 30 копеек, в 2 часа 30 минут — 90 копеек, то есть удвоенная сумма плюс основная, в 3 часа — 2 рубля 10 копеек, в 3 часа 30 минут — 4 рубля 50 копеек, в 4 часа — 9 рублей 30 копеек, в 5 часов — 18 рублей 60 копеек, а затем Кружок в 6 часов утра закрывался, и игроки должны были
оставлять помещение, но нередко игра продолжалась и днем, и снова
до вечера…
За три дня
до своей смерти, в прелестный летний
вечер, она попросила, чтоб подняли штору и отворили окно в ее спальне. Окно выходило в садик; она долго смотрела на густую зелень, на заходящее солнце и вдруг попросила, чтоб нас
оставили одних.
Я увидел на столе листок — последние две страницы вчерашней моей записи: как
оставил их там с
вечера — так и лежали. Если бы она видела, что я писал там… Впрочем, все равно: теперь это — только история, теперь это —
до смешного далекое, как сквозь перевернутый бинокль…
В настоящее время служебная его карьера настолько определилась, что
до него рукой не достать. Он вполне изменил свой взгляд на служебный труд.
Оставил при себе только государственную складку, а труд предоставил подчиненным. С утра
до вечера он в движении: ездит по влиятельным знакомым, совещается, шушукается, подставляет ножки и всячески ограждает свою карьеру от случайности.
— Твой отец — человек старозаветный, — уклонился он, — а старозаветные люди и обычаев старозаветных держатся. Нет,
оставим до завтра. Приеду, сделаю формальное предложение, а
вечером — в Петербург.
— Пиши, пиши: «Но мы начинаем привыкать друг к другу. Он даже говорит, что можно и совсем обойтись без любви. Он не сидит со мной, обнявшись, с утра
до вечера, потому что это вовсе не нужно, да ему и некогда». «Враг искренних излияний», — это можно
оставить: это хорошо. Написал?
Она приехала в Парашино нарочно
вечером,
оставила свою коляску у околицы, а сама с горничной и лакеем, никем не узнанная (да ее мало и знали), прошла
до господского двора и через задние ворота пробралась
до самого флигеля, из которого неслись крик, песни и хохот, и твердою рукой отворила дверь…
Вплоть
до самого
вечера Глеб находился в каком-то беспокойстве: он метался на лавке и поминутно спрашивал: «Скоро ли придет священник?», душа его боролась уже со смертью; он чувствовал уже прикосновение ее и боялся умереть без покаяния. Жизнь действительно заметно
оставляла его; он угасал, как угасает лампада, когда масло, оживлявшее ее, убегает в невидимое отверстие.
Дедушку Кондратия не больно радовали такие посещения: все, бывало, вверх тормашкой поставят в его лачуге, не
оставят даже в покое самого озера, гладкую поверхность которого с утра
до вечера режут челноком по всем направлениям.
Время подходило к
вечеру. Тень, бросаемая старой избою и соседним навесом, затопила уже двор и досягала
до новой кровли,
оставляя только яркую полосу света на князьке, где помещался приемыш, когда Глеб приказал снохам прекратить работу.
Вечером в этот день Даша в первый раз была одна. В первый раз за все время Долинский
оставил ее одну надолго. Он куда-то совершенно незаметно вышел из дома тотчас после обеда и запропастился. Спустился
вечер и угас
вечер, и темная, теплая и благоуханная ночь настала, и в воздухе запахло спящими розами, а Долинский все не возвращался. Дору это, впрочем, по-видимому, совсем не беспокоило, она проходила часов
до двенадцати по цветнику, в котором стоял домик, и потом пришла к себе и легла в постель.
За неделю
до Рождества приехал доктор Благово. И опять мы спорили и по
вечерам играли на бильярде. Играя, он снимал сюртук и расстегивал на груди рубаху и вообще старался почему-то придать себе вид отчаянного кутилы. Пил он немного, но шумно и ухитрялся
оставлять в таком плохом, дешевом трактире, как «Волга», по двадцати рублей в
вечер.
Чтобы понять всю важность этого элемента, представьте себе бессребреника квартального надзирателя, обяжите его с утра
до вечера распоряжаться на базаре и
оставьте при нем только сладкое сознание исполненных обязанностей.
Меня
оставили в доме на целый
вечер и подробно расспросили обо всем,
до меня касающемся.
Видя безуспешность убеждений, Григорий Иваныч испытал другое средство: на целую неделю
оставил он меня на свободе с утра
до вечера бегать с ружьем
до упаду,
до совершенного истощения; он надеялся, что я опомнюсь сам, что пресыщение новой охотой и усталость возвратят мне рассудок; но напрасно: я не выпускал ружья из рук, мало ел, дурно спал, загорел, как арап, и приметно похудел.
Зачем вёдро? зачем дождь? — вот те несомненно глупые вопросы, которые с утра
до вечера раздаются в тех из помещичьих гнезд, где еще не созрело убеждение, что надо все
оставить, бросить.
Но…
оставим ученые предметы. Домине Галушкинский и вне учения был против нас важен с строгостью. По
вечерам ни с собою не брал в «проходку», ни самим не позволял отлучаться и приказывал сидеть в панычевской смирно
до его прихода. Куда же он ходил, мы не знали.
Обе они
оставили его у себя обедать — и Константин Семенович, незаметно ни для них, ни для самого себя, досидел в их номере
до позднего
вечера.
Все на корвете торопились, чтобы быть готовыми к уходу к назначенному сроку. Работы по тяге такелажа шли быстро, и оба боцмана и старший офицер Андрей Николаевич с раннего утра
до позднего
вечера не
оставляли палубы. Ревизор Первушин все время пропадал на берегу, закупая провизию и уголь и поторапливая их доставкой. Наконец к концу пятого дня все было готово, и
вечером же «Коршун» вышел из Гонконга, направляясь на далекий Север.
— Maman, будьте так добры,
оставьте меня здесь
до вечера. Мисс Топ приедет за мною… Можно, да?
— Бог даст, отлежишься! — успокаивал Тасю добрый Андрюша, —
до вечера еще много времени. Я попрошу дядю, чтобы он
оставил тебя в покое. Роза уберет балаган и приготовит обед.
— Ах,
оставь! Все, все на меня рад свалить! Клещом каким-то, паразитом настоящим впился в меня и сосет все силы, все соки… Да еще зудит с утра
до вечера. О, жизнь проклятая!
Гаген поклонился офицеру, тут же находившемуся, шепнул ему что-то на ухо и, когда он вышел, обратился с чувством и твердостию к дяде нашему: „Выслушайте от меня, благороднейший господин, то, что произнес некогда пророк Исаия царю Езекию: устрой свой дом, ибо ты должен умереть и
до вечера завтрашнего ж дня
оставить мир сей”.
По
вечерам он обыкновенно лишь вводил ее в бальные залы и
оставлял в кругу плеяды блестящих, но далеко не симпатичных аристократок — она чувствовала себя в этом обществе инстинктивно чужою, каковою они считали и ее, допуская
до себя лишь в силу исключительного положения ее мужа.
Вечер наволок густые тучи, в которых без грозы разыгрывалась молния. Под мраком их отправился русский отряд через горы и леса к Сагницу,
до которого надо было сделать близ сорока верст. Уже орлы северные, узнав свои силы, расправили крылья и начинали летать по-орлиному.
Оставим их на время, чтобы ознакомить читателя с лицом, еще мало ему известным.